Товарищ жандарм - Станислав Сергеев

— Господа и товарищи, сегодня все решается. Давайте все сделаем нормально и качественно…

Вчера всю вторую половину дня и весь вечер проводили первые и последние учения перед реальной операцией по освобождению заложников. Приданных бойцов, офицеров и матросов и около пятидесяти казаков-пластунов дрессировали несколько часов подряд. Всю эту разношерстную компанию разделили на несколько отрядов: две штурмовые группы под командованием подполковника Стеблова и Николаевича, медицинскую группу, под руководством Наташи Станкевич, группу обеспечения и группу эвакуации. На тренировках лично присутствовал император, и после двух часов наблюдения он что-то сказал Дубельту, находящемуся тут же, повернулся и уехал. И судя по его виду, человек, глава державы, отец, дед, остался вполне доволен увиденным.

Уже под вечер, во время перерыва, когда все потные и умотанные прыжками, беготней и стрельбой холостыми зарядами люди расположились вокруг баков с питьевой водой, я подошел к Дубельту и поинтересовался мнением Николая Первого. Тот, потирая красные от недосыпа глаза, усмехнулся:

— Все хорошо, Александр Павлович, судя по всему, император остался доволен и вашим подходом к делу, и всем увиденным…

Несмотря на обстоятельства, я чувствовал себя великолепно, и боевой азарт не давал унывать. Через полчаса мы уже были в Екатерининском дворце, который был уже давно очищен от слуг, а гвардейцев, блокировавших террористов, сменили матросы и офицеры Балтийского флота, спешно присланные из Кронштадта. Когда уже начало светать, мы с Гришей Любкиным и тремя вооруженными до зубов моряками пробрались на чердак Зубовского флигеля и замерли, ожидая смены караула на третьем этаже, которая проходила обычно в шесть утра.

В конюшне, расположенной недалеко от флигеля, собрались более шестидесяти человек, разделенных на отряды, и каждый уже прекрасно знал, что он должен делать в той или иной ситуации. В зарослях парка Маша организовала себе снайперскую лежку, а приданный ей корректировщик с биноклем уже вовсю рассматривал окна здания, фиксируя появления террористов. С других направлений еще пятеро наблюдателей, ждали момента, когда на третьем этаже произойдет смена караула и всех заложников переместят в большую комнату, используемую в качестве столовой.

Казалось, что напряжение, в котором находились сотни людей, передавалось по воздуху, и даже деревья и трава в парке затихли в ожидании кровопролития. Через полчаса лежания на чердаке на связь вышел Дубельт, осуществляющий общую координацию:

— Крот, это База.

Я усмехнулся, — как быстро он освоил радиостанцию, и шепотом ответил:

— На связи.

— На третьем этаже прошла смена караула.

— Вас понял. Выдвигаемся и ждем завтрака.

Посмотрев на часы, убедился, что до момента, когда заложников сгонят на завтрак, около получаса, повернулся к своим спутникам и невольно залюбовался картиной. Рядом со мной лежал Любкин, в такой же форме, как и у меня, все лицо измазано тактической краской, за спиной в чехле приторочен семизарядный «Ремингтон-870», в руке ПМ с глушителем, на рукавах тонкие белые повязки. Меня больше позабавило, что я сам выглядел также, и от нереальности и глупости ситуации хотелось рассмеяться. Матросы, выбранные для этой миссии, выглядели не менее колоритно. Это были не пацаны, но и не пожилые дядьки, народ подобрался весьма толковый и при этом имел одно неоспоримое достоинство — все они служили на парусном флоте и, напрыгавшись по вантам в любую погоду, как никто другой лучше всего подходили для наших целей. Лица тоже были измазаны тактической краской, и для идентификации у них на рукавах привязаны белые ленточки.

Я поднял руку. Все ожидающе уставились на меня.

— Внимание!

Мы с Любкиным стали осторожно ковырять люк, ведущий на третий этаж флигеля, каждый раз замирая при любом шуме.

Еще через минут десять Гришка тихо прошептал:

— Есть, ваше благородие.

— Тихо. Чуть-чуть приоткрой.

В щель я просунул прикрученную к жесткому проводу маленькую камеру от миниатюрного видеорегистратора, которые обычно маскировали под пульты управления, подключил к маленькому автомобильному жидкокристаллическому телевизору, запитанному от двенадцативольтового аккумулятора.

— Так, осторожненько…

Сам себе отдавая команды, я с интересом рассматривал обстановку и охреневал. Прямо под камерой стояло тело и с интересом рассматривало девайс, вылезший из щели в потолке, при этом его рожа была практически во весь экран, и даже были видны оспинки и шрам на брови.

— Люк!

Любкин, увидев на экране небритую польскую рожу, выбивает люк и отскакивает. Поляк не успел среагировать, когда ему в голову уставился толстый ствол глушителя. Хлоп. Забрызгав стену коридора мозгами, тело, обронив архаичное ружье, грохнулось на пол.

— Вперед!

Схватившись за привязанную к стропилам веревку, я слетел вниз и прижался к стене. За мной тут же спустился Любкин, и чуть позже в коридоре замерли еще двое матросов. Один для подстраховки остался на чердаке. Я жестами показал матросам, чтоб убрали тело куда подальше. Они сноровисто его привязали к веревке и быстренько утянули наверх. «Очень гуд», — прошептал я про себя. В коридоре послышались шаги, и кто-то начал звать пропавшего. Не дождавшись ответа, еще одно тело, облаченное в гвардейскую форму, появилось перед нами и замерло, уставившись на людей в пятнистой форме, с измазанными зеленой тактической краской лицами. Он попытался закричать, но сноровистые руки людей, привыкших вязать канаты и скакать по вантам парусных кораблей, ему закрыли рот и, ударив в живот, быстро скрутили. Я коротко бросил:

— Не убивать. Он и второй мне живыми нужны.

Дождавшись кивка старшего матроса, мы с Любкиным двинулись прочесывать этаж в поисках третьего часового. Тот как ни в чем бывало сидел в кресле перед открытым окном и курил трубку, с наслаждением пуская густые клубы дыма. Тут уже я с наслаждением со всей пролетарской ненавистью залепил ногой, обутой в тяжелый армейский ботинок, ему в голову, пока он не начал кричать. Раздался смачный хруст, и поляк вывалился из кресла. Любкин, идущий за мной, присел возле него, пробежался пальцами по лицу и прокомментировал:

— Хороший удар, ваше благородие. Вот только челюсть вы ему сломали, говорить не сможет.

— Ну и ладно. В коридор его и кончай по-тихому. Одного хватит. Возьми двух человек и проверь комнаты, чтоб сюрпризов не было. Выходы на лестницу заблокируй, чтоб никто не пролез сюда, а потом пообщаемся с нашим польским товарищем. Есть у меня к нему парочка вопросиков.

— Будет сделано, Александр Павлович.

Прихватив ПМ с глушителем, как я, двумя руками, он, взяв с собой двух матросов, осторожно двинулся прочесывать комнаты.

Со мной остался старший из матросов, кондуктор Палкин, которому я приказал вязать веревки как раз над окнами комнаты, где будут завтракать заложники, и готовиться к операции, а сам связался с Дубельтом:

— База, это Крот.

— Слушаю вас, Крот.

— Третий этаж очищен, ждем продолжения банкета.

— Вас вижу. Все идет установленным порядком. Завтрак доставлен. Уже начали собирать заложников в комнате над вами.

— Ждем сигнала.

Вытащив магазин из пистолета, я добавил в него патрон, вставил обратно и стал наблюдать за улицей. А там начали разворачиваться интересные события. Через пять минут, когда всех заложников собрали в столовой, в парк прибыл конный отряд, в котором явно просматривался человек в камуфляже. Спешившись, его в сопровождении двух драгун и офицера повели прямо к центральному входу флигеля.

— База, это Крот, начинаем вторую фазу. Сколько людей охраняют заложников?

— Мы насчитали шестерых.

— Хорошо.

И тут же вызвал Машу:

— Княжна.

— На связи.

— Сигнал, твоя стрельба. Валишь тех, кто в окнах второго этажа. Попытайся кого-нибудь достать внутри.

— Вас поняла, Крот.

И не утерпела и добавила:

— Саша, поосторожней, пожалуйста.

— Обещаю. Не подведи. Отбой.

Не доходя двадцати метров, офицер-драгун, два конвоира и вроде как я, если судить по камуфляжу, остановились и стали вызывать главаря террористов. Для нас это было сигналом. Используя альпинистское снаряжение, мы с вахмистром, каждый у своего окна, вылезли наружу и стали осторожно спускаться, чтоб не быть замеченными из окон второго этажа:

С первого этажа им в ответ закричали:

— Стоять. Это кого вы привели?

Офицер им ответил:

— Это капитан Осташев, которого вы хотели. У вас есть человек, который должен его опознать, спросите его!

И все затаили дыхание. Это был ключевой момент.

И тут с первого этажа я услышал короткую фразу, произнесенную с сильным английским акцентом:

— Это он.