Падение 'Морского короля' - Астон Марк

другую огороженную зону, на прием к психотерапевту.

С успокаивающим ирландским акцентом, седовласый капитан 2 ранга медицинской службы объяснил, что это стандартная процедура для всех эвакуированных — прохождение психиатрического обследования, независимо от их ранений и обстоятельств. Мне не понравилось как звучало слово «эвакуированный». В том, что он собирался сказать, тоже не было ничего успокаивающего. Когда я ответил на пару его вопросов о моем психическом благополучии, он заговорил о возвращении на родину.

- Что Вы имеете ввиду, сэр? - спросил я, все еще не совсем понимая, к чему он клонит.

- Вы будете эвакуированы, капрал, на госпитальном корабле Оперативной группы «Уганда» в Монтеведио, Уругвай, а затем самолетом в Великобританию.

Он говорил так, будто я должен был быть доволен. Я не был. Он вопросительно посмотрел на меня.

- Но капрал, вы перенесли тяжелую травму, будьте уверены.

Он знал о «Морском короле».

- Сэр, я в полном порядке и хочу вернуться в свой эскадрон.

Я мысленно выругался, теребя толстый белый хирургический воротник на шее, сожалея, что не снял его: вряд ли он создавал картину идеального здоровья.

Тихий ирландец одарил меня обольстительной улыбкой и сказал:

- Нет, капрал, я думаю, что будет лучше, если ты отправишься домой.

Я почти ожидал, что он скажет: «Для тебя война окончена, друг мой». Но он этого не сделал. Что касается его, то я собирался вернуться и на этом все закончилось.

Что касается меня, то, раненый я или нет, я был раздражен. Женевская конвенция запрещает возвращение войск в зону боевых действий из нейтральной страны. Как только меня переведут на борт «Уганды», я словно окажусь дома, несмотря на то, что мне еще предстоит преодолеть 8000 миль, чтобы вернуться в Великобританию. Я чувствовал себя совершенно подавленным, когда в ту ночь улегся на матрас на полу Стадиона. Из нас четверых я был наименее тяжело ранен. Я предположил, что моя шея была просто повреждена ремнями, а порезы на голове, хотя и «неприятные», не были серьезными. У Алекса и Криса были сломаны кости, а у Джеймса в ноге все еще торчал осколок шрапнели с острова Пеббл. Я один был достаточно здоров, чтобы вернуться в эскадрон, но меня собирались отправить домой.

Когда позже тем вечером, я в негодовании отправился спать, десантный отряд Оперативной группы уже отделился от авианосной группы и начал свой последний переход к берегам Фолклендских островов. Корабли десантной группы с «Канберрой» в центре шли всю ночь на постоянной скорости 12 узлов, чтобы покрыть 150 миль до их стоянки в Сан-Карлос-Уотер, откуда рано утром 21 мая должна была начаться высадка. Армада сопровождающих военных кораблей, транспортных судов и судов снабжения, плыла под покровом тумана и низкой облачности.

Когда они приблизились к северному входу в Фолклендский пролив, SBS атаковали и нейтрализовали роту противника, занявшую Фаннинг-Хед. Примерно в то же время, когда SBS занимали высоту, господствующую над Сан-Карлос-Уотер, эскадрон «D» предпринял отвлекающую атаку на гарнизон аргентинцев в Дарвине, создав впечатление, что аргентинцы подверглись нападению по меньшей мере батальона британских войск, и отвлек внимание от десантной операции в 20 милях к северу.

Пока я все еще спал, подразделения десантников и морской пехоты из 3-й бригады коммандос, начали высадку с десантных кораблей на десантные катера. Затем десантные катера направились к пляжам, где войска начали выбираться на берег, не подвергаясь нападениям аргентинских «Пукара». Корабли проскользнули на якорную стоянку незамеченные противником, и когда я проснулся на своем матрасе на Стадионе, эскадрон «D» уже совершал свой долгий обратный переход с перешейка Дарвина. Десантура и «сапоги» уже определились со своими целями и готовились к ответу аргентинцев, который должен был последовать рассвет выявит присутствие британского десанта. Забив бухту кораблями, доставляя запасы на берег, или занимая оборонительные позиции вокруг плацдарма, их присутствие привлекло внимание — это был лишь вопрос времени.

День выдался ясным и спокойным. Дул лишь слабый ветерок, и воды в бухте были спокойны и безмятежны, когда взошло солнце, огненно-оранжевый шар на восточном горизонте. Идеальный день для полетов и аргентинцы не собирались его упускать.

Маленькие лучи света просачивались сквозь щели в закрытых стеклах Стадиона и я начал задаваться вопросом, когда нас перебросят на «Уганду». От отличии от меньшего лайнера, «Канберра», несмотря на то, что он принимал раненых, никогда не был обозначен как госпитальное судно, и не был украшен красными крестами, поскольку также он перевозил войска и боевые материалы. В результате красная краска в трюме осталась неиспользованной. Но, будучи объявленным госпитальным судном, «Уганда» имел статус не участвующего в боевых действиях, и находился далеко в море, в специально отведенным для судов Красного креста районе океана. Следовательно, как я подозревал, потребуется некоторое время, чтобы нас к ней доставили, тем более что, вероятно, большая часть «извозчиков» были заняты другими делами, связанными с высадкой. Я конечно, никуда не спешил, поскольку прислушивался к грохоту вертолетов, деловито курсирующих между кораблями и берегом, перебрасывая снаряжение и запасы вглубь острова.

«Канберра» стоял на якоре на более широком участке, в начале залива, недалеко от того места, где узкий пролив Сан-Карлос дает доступ к Фолклендскому проливу с его северной оконечности. Впереди нас, вытянувшись на юг по всей длине залива, стояли остальные суда десантного отряда. Большие корабли-доки «Фирлесс» и «Интрепид» были пришвартованы у нашего портового квартала на восточной стороне залива. Их корма была частично затоплена водой, благодаря огромным цистернам, что позволяло каждому кораблю действовать как плавучий док для входящих и выходящих десантных катеров. Следуя дальше по заливу, пять танкодесантных кораблей, или LSL, как их называли, стояли на якоре и выгружали запасы ближе к пляжам. За мысом Сан-Карлос-Уотер более глубокое пространство Фолклендского пролива ощетинилось радарами и вооружением боевых кораблей, которые были размещены для защиты якорной стоянки от нападения.

Все это происходило вокруг нас, в то время как мы оставались прикованными к Стадиону, впитывая то немногое, что могли, через щели в окнах. Помимо того, что они были заколочены фанерой, они еще были покрыты кусками тяжелого шерстяного ковра, который был снят с пола. Толстое ковровое покрытие на Стадионе было снято, чтобы предотвратить его превращение в биологическую опасность, поскольку опасались, что оно пропитается кровью и биологическими жидкостями, вытекающими с операционных столов. Позже, тем же утром, были доставлены первые раненые при высадке. Некоторые из них были аргентинцами, ранеными на Фаннинг-Хед, и медицинский персонал на Стадионе начал суетиться. С ними обращались точно так же, как и с нашими ранеными.

Четверо из раненых были