Три креста - Григорий Александрович Шепелев

Загадочный этот Эдвардс, всегда говорит намёками! В любом случае, от него теперь отцепиться было бы глупо.

– Нет! Де Шонтлен об этом не должен знать вообще, – прошептала Клер, скосив взгляд на капитана, который с помощью циркуля наносил на карту пометки, – ты понял, Эдвардс? Ты ведь меня не выдашь? Или ты сволочь?

– За это слово я бы тебя как следует отстегал, – усмехнулся Эдвардс, – но ты сама предложила пытку получше. Договорились. Я буду тебя учить. Ты хочешь уметь читать по-английски?

– Именно так, – кивнула головой Клер. Эдвардс сразу начал учить её, достав с полки книжку попроще. Однако, вскоре урок прервался, так как пришёл де Шонтлен. Француз предложил капитану выпить. Клер для отвода глаз ещё несколько минут посидела, болтая с Эдвардсом про Сейшельские острова, один из которых как раз виднелся слева на горизонте. Потом она попросила ножницы, и, убрав заусенец с ногтя большого пальца правой ноги, с довольным лицом пошла готовить обед. Эдвардсу налили. Но, даже выпив стакан, он не выдал Клер. И на другой день они, улучив часок, опять стали заниматься.

Им удавалось посвящать этому ежедневно по два часа. Клер была довольно сообразительна. Иногда она занималась самостоятельно, сидя с книжкой у себя в камбузе. На четвёртый день она начала читать уже весьма бегло, не по складам. Проэкзаменовав её, Эдвардс решительно заявил, что его труды требуют награды. И Клер пришлось для него исполнить под звон гитары, играл на которой он, довольно развратный танец. За этим делом её застукали капитан и Уилсон. Ван Страттен приревновал. Клер была побита и вышвырнута за дверь обидным пинком в то самое место, которое предназначено для обидных действий, а Эдвардс назван подонком.

До смерти оскорблённая Клер бросилась в слезах к де Шонтлену. Француза, к счастью, в каюте не оказалось. Он с подзорной трубой стоял на корме, рассматривая далёкий гористый остров на юго-западе. Это был остров Праслин. Но Клер ещё ничего об этом не знала, поскольку была внизу. Быстро натянув юбку с блузкой, которые капитан из кают-компании выбросил, она с громким топотом ринулась вверх по трапу, вбежала в камбуз и напилась холодной воды. Потом, открыв дверь, проорала:

– Энди! Принеси уголь! Он у меня закончился!

Энди, который закреплял шкоты стакселей, торопливо затянул узел, спустился в трюм и выполнил просьбу Клер. Задвинув щеколду, она ему отдалась среди бела дня. Он был удивлён.

Прошло пять часов. Уже вечерело. В корму дул свежий попутный ветер. Волны Индийского океана были зеленовато-жёлтыми. Альбатросы, кружившиеся над кораблём, порой закрывали солнце своими белыми крыльями. Выспавшаяся, но взбешённая Клер гуляла по палубе, хотя нужно было готовить ужин. Она глазела по сторонам, рассчитывая увидеть на горизонте ещё какой-нибудь остров. Но нет – Сейшельские острова уже были позади. Корабль приближался, по словам вахтенных, к Аравийскому морю. Внезапно Том, который как раз был одним из вахтенных, крикнул:

– Кит! Смотрите, смотрите – кит по левому борту! Какой огромный! Это не кит, а просто гора! Ой, мамочка!

– Томми, ты так орёшь, как будто увидел голую девку! – насмешливо прокричал с самой верхней реи фок-мачты Джонатан, устанавливая бом-брамсель, – море на то и море, чтоб по нему плавали киты!

Однако, человек шесть, которые в ту минуту, подобно Клер, без дела болтались по верхней палубе, устремились к левому борту. Действительно, в паре кабельтовых от брига темнела над океаном спина кита огромных размеров. Из него бил фонтан. Иногда чудовище шевелило своим хвостом, и волны тогда становились выше.

– Старый самец синего кита, – заумничал Стивен, – эта громадина весит больше, чем наш корабль! Я как-то раз такого красавчика загарпунил. Ох, и пришлось повозиться с ним, доложу я вам!

– А я с синими китами никогда даже и не возился, – заявил Энди, – сразу их бил наповал, и всё! Надо просто знать, куда направлять гарпун.

Стивен оскорбился, и возник спор. Поскольку слушать всё это даже и без участия Тома было немыслимо, а на голую девку кит, в самом деле, походил мало, два хвастуна мгновенно остались около борта вдвоём. Но и они вскоре отправились заниматься каким-то делом, вняв замечанию боцмана.

Клер, взглянув на кита, пошла варить кашу. Чудовище впечатлило её весьма, однако довольно скоро мысли вернулись к менее крупным личностям. Неожиданно к ней явилась одна из них, а именно де Шонтлен.

– Мадемуазель Клер, – взволнованно произнёс он с порога, – письмо при вас? Вы не потеряли его?

– Сударь, почему у вас вдруг возникла такая мысль? – удивилась девушка. Де Шонтлен, извинившись, сказал, что из-за скандала в кают-компании, о котором он только что узнал от Уилсона.

– Боже, что за нелепость? – рассерженно проронила Клер, вытирая руки тряпицей. Привстав на цыпочки и достав конверт из глубокой щели между стеной и низким потолком камбуза, она с гордостью предъявила его французу, после чего вернула на место.

– Как вы могли такое подумать, сударь? Я бы скорее голову потеряла, нежели то, что вы мне доверили!

– Я прошу меня извинить, – смущённо пробормотал де Шонтлен, – простите. Я очень вам благодарен.

И он ушёл, явно успокоенный. А на Клер будто выплеснули ведро ледяной воды. Половники и ножи выскальзывали из рук её. Это – он? Это тот мужчина, которому отдала она своё тело, свои мечты и свою любовь? Да помнит ли он о том, что произошло между ними две недели назад? Или это ей всё приснилось?

Ввиду всех этих переживаний ужин запаздывал, и команда злилась на Клер. Но что она могла сделать? Всё падало, всё валилось к чёртовой матери, печка жглась, в кашу вместо соли сыпался перец. Масло! Мерзкое масло! Ну почему оно, брызгаясь со сковороды, всегда попадает именно в глаз?

Кое-как окончив работу и получив нагоняй от боцмана, Клер опять приблизилась к борту. Над океаном стояли сумерки. Ей хотелось броситься вниз. Или распечатать конверт. Выбор был ужасен: либо знать всё, либо – ничего. Совсем ничего. Но как его вынуть, это письмо? А вдруг он опять захочет проверить, всё ли в порядке? Ничего страшного – можно будет сказать, что конверт случайно нашёл и вскрыл кто-нибудь другой. Ей это письмо зачем? Она ведь неграмотна!

Размышления вскоре пришлось прервать, чтобы мыть посуду. Это заняло час, хотя Клер спешила. Злоба душила её. Ослы! Ну какого чёрта никто не может помочь? Ведь им всё равно заняться-то сейчас нечем! Энди явился, когда всё было уже закончено, и она, чуть живая, присела на табуретку. Он получил кастрюлей по лбу. На бедной кастрюле осталась вмятина. Энди выбежал. Клер заплакала и уснула прямо на табуретке, измученно навалившись на шаткий стол.

А затем прошли ещё одни сутки. Вся целиком погруженная в своё холодное бешенство, Клер заметила