Убийственно жив - Питер Джеймс

Погладил банку с воском, где остался слепок ключа от парадного Клио Мори, тяжело лежавшую в кармане куртки. И с улыбкой начал ее открывать. Очень хорошая была идея купить эту самую банку.

Пришло ее время.

77

Грейс подогнал «альфа-ромео» к автомобильной стоянке у Королевской больницы графства Суссекс и медленно поехал вперед в поисках свободного места. Терпеливо ждал, пока пожилая дама открывала дверцу своего маленького «ниссана», садилась за руль, возилась с ремнем безопасности, вставляла ключ зажигания, поправляла зеркало, запускала мотор, соображала, что будет, если повернуть руль вправо, вспоминала, что делать с рычагом переключения передач, в конце концов припомнила, как подать машину назад, и рванула со скоростью торпеды, вылетевшей из пускового аппарата, пролетев в дюйме от его переднего бампера. Он въехал на освобожденное место и заглушил мотор.

Минуло половина третьего, в желудке урчало, напоминая, что надо поесть, хотя аппетита не было. После визитов в морг редко хочется есть, а непонятная татуировка на спине Софи Харрингтон так и стоит перед глазами, озадачивая и мучая.

«Потому что ты ее любишь».

Что это значит, черт побери? «Ее», видно, относится к жертве, Софи Харрингтон. А вот кто такой «ты»? Бойфренд девушки?

Зазвонил телефон. Ким Мерфи доложила, как идут дела. Самая важная новость: лаборатория Хантингтона подтвердила, что результаты анализа ДНК будут готовы во второй половине дня. Когда разговор закончился, мобильник просигналил о звонке инспектора Дуигана, сообщавшего кое-что по делу Софи Харрингтон, и тон у него был довольный.

— Примерно час назад к офицеру, работавшему на месте преступления, обратилась пожилая соседка, которая живет напротив. Сказала, что около восьми вечера в пятницу заметила возле дома мисс Харрингтон незнакомого мужчину, который довольно странно вел себя. В руках у него была красная багажная сумка, на голове капюшон. Тем не менее она его хорошо разглядела.

— Лицо описала?

— Мы отправили к ней человека. Пока рост и комплекция соответствуют Бишопу. Если я правильно понял из расчетных сводок, у него нет алиби на тот момент?

— Правильно. Она сможет его опознать?

— Это в первую очередь надо проверить.

Грейс спросил, не удалось ли выяснить насчет любовника Софи. В отделе семейных проблем сведений пока не было, но вскоре они расспросят подругу, заявившую об исчезновении девушки.

Поговорив с коллегой, Грейс заглянул в ноутбук в электронную почту, но там ничего не было. Сунул компьютер обратно в футляр и задумался. В самом деле, у Дуигана, похоже, потенциально хорошие новости. Если женщина сможет точно опознать Бишопа, против него появится еще одно серьезное свидетельство.

В желудке опять забурчало. Солнце яростно палило в машину с поднятым верхом, и он его опустил, насладившись на мгновение тенью. Взял сандвич с беконом и яйцами, купленный по пути на заправочной станции, сорвал целлофановую упаковку и принялся есть, почувствовав картонный вкус со слабым запахом бекона. Медленно и без всякого энтузиазма жуя, заглянул в последний выпуск «Аргуса», захваченный вместе с сандвичем, и, увидев сообщения на первой странице, удивился, как быстро журналисты разгласили историю. Надо будет все-таки выяснить, кто сливает Спинелле внутреннюю информацию. Но пока это не первоочередная задача.

«Брайтонский маньяк убивает вторую жертву».

Ниже очень красивая фотография Софи Харрингтон в футболке, с простыми бусами, с распущенными длинными темными волосами, залитыми солнечным светом. Она ослепительно улыбалась в объектив или тому, кто ее снимал.

Потом он прочел статью за подписью Кевина Спинеллы, которая продолжалась на второй и третьей страницах, сопровождаемая серией снимков Кэти Бишоп, горестными откровениями родителей Софи Харрингтон и ее лучшей подруги, с которой корреспондент надеялся повидаться. И маленькая фотография его самого, как всегда принято в этой газете.

Типичный для Спинеллы сенсационный репортаж с целью поднять в городе максимально возможную панику, обеспечить газете в ближайшие дни максимальный тираж, повысить профессиональный престиж журналиста, подкрепив несомненные претензии ловкого проходимца на место в национальном печатном органе. Наверно, не стоит винить ни его, ни редактора — скорей всего, Грейс на их месте делал бы то же самое. Но все-таки сознательно искаженные цитаты вроде того, что «начальник брайтонской полиции главный суперинтендент Кен Брикхилл советует всем женщинам Брайтона и Хоува держать дверь на замке», не шли на пользу делу.

Одна из целей тщательно подготовленных пресс-конференций вроде нынешней утренней заключается в том, чтобы проинформировать общественность о совершенных преступлениях в надежде ухватиться за ниточки. А вместо этого на полицейские коммутаторы обрушится лавина звонков от испуганных женщин.

Грейс почти до конца съел сандвич, запил теплой диетической кокой, вылез из машины, бросил остатки еды в мусорный бак, законопослушно оплатил стоянку, приклеив квитанцию к ветровому стеклу. Пошел к цветочному киоску, выбрал маленький букетик и направился дальше вдоль длинного фасада больницы, местами белого, местами кремового и серого, под широким прозрачным навесом, мимо машины «скорой помощи» с зеленой надписью на капоте.

Рой терпеть не мог это место. Его злило и изумляло, что в таком красивом городе, как Брайтон и Хоув, такая безобразная и запущенная больница. Пусть у нее громкое название, обширный впечатляющий комплекс построек, несколько отделений, к примеру кардиологическое, безусловно, мирового класса, но в целом обычная принаряженная под медицинский центр лачуга в стране третьего мира ее устыдила бы.

Он однажды читал, что во время Второй мировой войны солдаты чаще умирали не от фактических ранений, а от подхваченной в госпиталях, где они лечились, инфекции. Половина жителей Брайтона и Хоува опасается попасть в больницу, поскольку, по слухам, здесь легче умереть от заразы, чем от того, что тебя сюда привело.

Медицинский персонал в этом не виноват, его в большинстве своем составляют квалифицированные люди, работающие изо всех сил, что он не раз видел собственными глазами. Виновато руководство больницы, виновато правительство, политика которого допускает столь низкие стандарты здравоохранения.

Грейс прошел мимо подарочного киоска, мимо дрянной закусочной, какую можно встретить возле автосервиса, посторонился перед пожилой пациенткой в халате с пустым лицом, которая брела по дорожке ему навстречу.

Подойдя к пустой регистратуре с овальным деревянным прилавком и увидев объявление, лежавшее рядом с рассыпанными искусственными цветами: «Приносим извинения, регистратура закрыта», он и вовсе впал в уныние.

К счастью, Элинор выяснила, где искать его юную подчиненную, — несколько дней назад ее перевели из ортопедического отделения в палату под названием Чичестер. В висевшем на стене списке указывалось, что она находится в этом корпусе на третьем этаже.

Он поднялся по винтовой лестнице с веселенькой стенной росписью, прошагал по длинному коридору, застеленному голубым линолеумом, преодолел еще два пролета по лестнице с деревянными балясинами и вошел в очередной мрачный обшарпанный коридор. К нему направилась молоденькая сестра — азиатка в синей куртке и черных брюках. Чувствовался запах школьных обедов — картофельного пюре и капусты.

— Я ищу палату Чичестер, — сказал Грейс.

— Прямо вперед, — указала медсестра.

Грейс прошел мимо ряда газовых баллонов к застекленной двери, увешанной предупредительными объявлениями, и дальше в палату, где стояло около шестнадцати коек. Здесь запах школьных обедов чувствовался еще сильнее, смешиваясь с кислым запахом мочи и дезинфицирующих средств. Стены грязные, липкие, на полу старый истертый линолеум, окна настежь открыты, из них виден другой больничный корпус с вентиляционным отверстием, откуда шел пар. Несколько кроватей частично закрыты ширмами.

Это была общая палата, больше похожая на палату в доме престарелых или в психиатрической лечебнице. Грейс на секунду взглянул на крохотную старушку с клочьями волос ватного цвета и такими же щеками, спавшую с широко открытым беззубым ртом. Работали несколько телевизоров. На одной из коек вслух бормотал, разговаривая с самим собой, молодой человек. Другая пожилая женщина в дальнем конце что-то невнятно выкрикивала, ни к кому, собственно, не обращаясь. На ближайшей койке справа, откинув одеяло, спал сгорбленный небритый старичок. Рядом с ним на тумбочке стояли две пустые бутылки из-под коки. Он был в полосатой пижаме с расстегнутыми штанами. В прорехе был хорошо виден пенис, вяло лежавший на мошонке.

А на следующей койке между двумя пыльными аппаратами Грейс с ужасом увидел ту, кого пришел навестить. Кровь у него в жилах закипела, он сунул руку в карман, выхватил мобильный телефон, бурей промчался мимо двух дежурных сестер за столиками.