Ричард Длинные Руки — ландесфюрст - Гай Орловский

У меня в кабинете барон Альбрехт и сэр Растер, последний рассказывал, как собирается воспитывать молодежь в подлинно рыцарском духе, чтоб ни пятнышка на совести, он пошел следом, зевнул и спросил за спиной:

— По ком звонит колокол?

С моего языка чуть не сорвалось: «Не спрашивай, по ком звонит колокол, он звонит о тебе», но здесь, к счастью, еще не пришли к этой упаднической истине, я подумал и сказал:

— Кого-то казнить будут. Сулливана на сегодня назначили?

Он охнул:

— Ой, на сегодня!.. Надо позавтракать да пойти посмотреть. Он такой здоровый мужик, из него много кишок навытаскивают!..

Из кабинета подал голос барон Альбрехт:

— Там жаровню наверняка возьмут побольше. И уже дровишки горят вовсю, готовят угольки…

— Не пропустим, — заявил Растер бодро, — но сперва поем.

— И выпьем? — спросил барон ехидно.

Сэр Растер прогудел:

— Ну, без этого и еда не еда…

Второй раз колокол зазвонит, насколько я помню, когда свершится казнь, для этого рядом с палачом ставят клетку с почтовым голубем. Он выпускает птичку, та летит обратно, и звонарь ударит в колокол снова.

Погода на редкость удачная: полное безветрие, даже перья на шляпах не колышутся, тепло, но не жарко, ласковое солнышко, потому на площади уже с утра множество народу.

Из окон окружающих площадь домов отовсюду высовываются головы, народ забрался даже на крыши, рискуя свалиться и сломать шеи.

Помост новенький, покрыт красным бархатом, одна виселица, два стола: один для казнимого, другой под жаровней, где уже полыхают поленья, взметывая почти невидимый в ярких лучах солнца язык пламени.

Палач в красном балахоне с прорезями для глаз, но толстые мускулистые руки голые, в руках огромный топор с сильно оттянутыми в стороны концами, так что лезвие похоже на молодой месяц; в сторонке, словно брезгая подходить к такому человеку, священник с Библией в руках; глашатай, что прокричит, кого казнят и за что, а также два помощника палача, ибо при четвертовании ему понадобятся ассистенты. У края помоста чернеет обитый бархатом гроб, изготовленный по мерке Сулливана.

Вокруг помоста собрались самые именитые рыцари Сен-Мари, хмурые и оглядывающиеся на всех неприветливо и злобно.

Народ роптал, шли разговоры, что если вот так всем разом навалиться, то сомнут и рыцарей, а помост вообще разнесут в щепки. Закон законом, но все-таки этот богатырь чуть ли не в одиночку остановил нападение пиратов, как можно не проявить снисхождение?

Другие говорили, что если напереть, то рыцари сами первыми попрут на помост и разнесут его железными телами, они за Сулливана, видели, как доблестно он сражался, все негодуют, но подчиняются закону…

Предприимчивые людишки возвели на площади обширные подмостки, с которых можно наблюдать за казнью во всех подробностях. Народу взобралось столько, что вот-вот рухнут, уже и так все трещит и покачивается.

Я посмотрел на них весьма неодобрительно.

— Рисковые люди…

— Могут сломать шею, — согласился сэр Растер, — если такое вот рухнет…

— Я говорю про рисковое предпринимательство, — уточнил я, — о построивших эти трибуны. Сколько бы ни взяли за эти места, они не должны остаться и смотреть на казнь…

Сэр Растер не понял, но кивнул с глубокомысленным видом, его светлость лучше знает, что случится, у него работа такая, надо многое предвидеть.

Толпа уже окружила помост так плотно, что протиснуться телеге с осужденным будет непросто, но, к счастью, для этой цели на пути к толпе ждет отряд могучих стражей в железе и в рогатых шлемах с короткими копьями в руках.

Послышались крики:

— Везут, везут!

— Вон на конях…

— Нет, его в повозке…

Из переулка выехал отряд конной стражи, в руках оголенные мечи, а следом открытая телега. Герцога везут в ней, два ряда суровых стражей в доспехах сопровождают процессию, выстроившись с обеих сторон. Следом отряд тяжелой панцирной пехоты, все огромные, суровые, смотрят прямо перед собой, но чувствуется, что свернут шею, как цыпленку любому, кто нарушит дистанцию и подбежит к телеге.

Сулливану помогли выбраться из телеги, железные браслеты и цепи перед казнью заменили на веревки, чтобы мог сложить ладони для молитвы, но все равно они стесняют движения, а на ступеньки едва поднялся. Священник сразу же перекрестил его и дал поцеловать Библию, палач тем временем снял веревки и указал на свисающую петлю.

Сулливан кивнул, лицо спокойное и чуточку надменное, сделал шаг, повернулся, чтобы лицом к той стороне, где большинство собравшихся и двор на той стороне, понимает, что я из окна или с балкона наблюдаю…

С противоположного конца толпы раздались злые окрики, оттуда пробивается отряд закованных в доспехи рыцарей. В середине один из богатырей несет на плече укрытого длинным черным плащом человека — то ли монаха, то ли священника.

Народ сразу заволновался, многие закричали:

— Дорогу!

— Дайте дорогу!

— Расступитесь же!

Никто еще не знал, почему эти люди протискиваются к помосту, но всяк против казни отличившегося в боях опального герцога, и любая задержка вселяет смутную надежду.

Рыцари подошли прямо к помосту, а тот, что с седоком на плечах, ссадил его на помост. Неизвестный сорвал с себя плащ и отшвырнул в сторону красивым жестом. Вся толпа ахнула как один человек: женщина в белоснежном свадебном платье с высокой прической золотых волос, переплетенных жемчужными нитями, повернулась к оторопевшему Сулливану, набросила ему на шею свой шарф и крикнула срывающимся девичьим голосом, в котором звенели слезы:

— Отныне он принадлежит мне!

Все увидели, как по нежному лицу из прекрасных дивных и безумно светлых глаз безостановочно катятся крупные жемчужины слез. Сулливан не двигался, слишком ошеломленный, но толпа заревела в восторге, крик поднялся такой, что со всех крыш вокруг площади взлетели перепуганные птицы и начали кружить в страхе.

— Спасен!

— Он спасен!

— Слава!

Кто-то из рыцарей прокричал мощно:

— Хвала леди Хорнегильде, королеве турнира!

Его услышали только те, кто стоит вплотную, но они тоже начали орать, и вскоре уже вся толпа выкрикивала:

— Хорнегильда! Хорнегильда!.. Хорнегильда!

А потом послышались крики с другого конца площади:

— В собор!.. К отцу Дитриху!..

— В собор!

Дальше я не стал смотреть, взрыв народного энтузиазма понятен, только малость понаблюдал, как разносят помост, за места на котором заплатили деньги, а казнь не состоялась.

Сэр Растер тоже это усмотрел, посмотрел на меня в удивлении.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});