Драмы больше нет (СИ) - Риз Екатерина

На душе было очень тяжело, а впереди ещё целый вечер.

Но, надо сказать, пригласили Петра не зря. Весь разговор за столом держался практически на нём одном. Все остальные странно отмалчивались. Поначалу Альбина пыталась изображать идеальную невестку, пыталась вовлечь в разговор свекра и свекровь, но быстро поняла, что темы, на которые она готова рассуждать, сильно отличаются от сферы их интересов, и довольно быстро выдохлась. Правда, ещё рассказала о своём участии в шоу, довольно заулыбалась, когда Любовь Антоновна заверила её, что смотрит каждый выпуск, а вот Юрий Иванович непонимающе нахмурился, когда к нему обратились с вопросом о танцевальных способностях невестки. Альбине его непонимающий вид откровенно не понравился, мне показалось, что она даже обиделась. Но Родион с энтузиазмом подхватил эту тему, и принялся нахваливать старшую дочь, расписывая её таланты и способности. Зато Петр, как я для себя отметила, готов был поддержать любую тему. От обсуждения танцевального шоу и нового сценария, что прислал отцу на днях довольно именитый режиссер, до поставок леса в дальневосточные регионы с отцом и сыном Федотовыми.

– Хороший парень, – довольно хмыкнул отец после ужина. Заглянул мне в лицо с хитрой усмешкой. – Он тебе нравится, дочь?

Я вынужденно улыбнулась и заметила:

– Вижу, что он понравился тебе.

– Люблю людей, которые всё схватывают на лету.

– Это точно про Петю.

– Приглашай его на пикник в следующую субботу. У нас будут друзья, ему будет интересно.

– Я подумаю, – неопределенно проговорила я.

– Нечего тут думать, – удивился отец. – Приглашай, я его жду.

– Хорошо, папа.

– Значит, я понравился твоему отцу? – Петр довольно разулыбался, когда я передала ему приглашение Родиона. – Здорово.

Я наблюдала за реакцией Петра с некоторой снисходительностью. Я сотни раз в своей жизни видела, как люди вели себя подобным образом в присутствии или после близкого общения с Родионом Кауто. Восторг, оживление, ожидание чего-то большего, дальнейшей дружбы. Не понимали, что Родион, в виду своей профессиональной деятельности, да и артистичной натуры, легко приближал к себе и также легко расставался с людьми, порой даже не запоминая их имен. А люди принимали его отношение всерьёз. И сейчас, наблюдая за Петром, я раздумывала, стоит его спустить с небес на землю прямо сейчас, или пусть радуется общению со звездой?

Петр осторожно подступил ко мне, воспользовавшись тем, что мы одни. Оказался близко-близко, я почувствовала, как его пальцы сжали мои ладони. Глаза подняла, и мы оказались с ним лицом к лицу, почти касались друг друга носами.

– Так что, прогуляемся?

Я тихонько вздохнула.

– Ты не обидишься, если я откажусь? Я очень устала, если честно.

– Не хочешь в город?

Я головой качнула.

– Нет, прости.

– Да нет, ничего. – Петр отступил. – Я видел, что ты весь вечер молчишь. Хотя…

– Что? – переспросила я, когда он замолчал.

– Все, по большей части, отмалчивались. Все были без настроения. Ты не заметила?

Я уклончиво пожала плечами. Соврала:

– Кажется, всё было, как обычно.

Петр хмыкнул.

– А я чувствовал себя не в своей тарелке. Будто я один не понимал, что происходит. Но, наверное, так и должно быть. Я один был чужак, а вы все – семья.

– Всё хорошо, Петя, – настойчиво проговорила я. – Тебе показалось.

– Ну и замечательно. Завтра увидимся?

– Конечно. – Воодушевление пришлось изобразить. Поинтересовалась: – Ты точно не обиделся?

– Не обиделся. – Касимов подступил ко мне и поцеловал, прежде чем я успела сообразить, что происходит. Достаточно пылкий поцелуй в губы, быстрый, решительный. И вот Петр уже отступил, улыбнулся мне на прощание и направился к двери. А я осталась, зачем-то подняла руку и прижала пальцы к губам. Задумалась.

– Он мне не нравится.

Услышав голос Федотова со стороны, я руку торопливо опустила, повернула голову и увидела его, стоящим в дверях гостиной. Я знала, что в комнате уже никого нет, все перебрались в сад, Елена хвасталась перед сватьей своими розами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Он и не должен тебе нравиться, Рома, – устало вздохнула я. Направилась к лестнице, стала подниматься по ступеням. Федотов направился за мной.

– Насть, я не ревную, – высказал он мне в спину. Я после этих слов возвела глаза к потолку, Рома, правда, этого видеть не мог. – То есть, мне это тоже не нравится, но дело не в этом. Кончено, так кончено. Я спорить больше не буду. Но тип этот мутный, – решительно закончил он.

– И чем же он мутный? – поинтересовалась я, решив не останавливаться, не замедлять шага, дойти до своей комнаты и захлопнуть перед носом Федотова дверь.

– Хотя бы тем, что он журналист. Вот что ему надо?

– А ты не думал, что ему нужна я?

– Думал, – язвительным тоном проговорил Роман Юрьевич. – Много, знаешь ли, думал. Но я за ним сегодня наблюдал. По-моему, этим вечером он тобой не слишком интересовался.

– Это по-твоему, Рома.

– Или тебя это просто устраивает.

– Думай, что хочешь.

Я дошла до двери своей комнаты, взялась за ручку, Федотов, по всей видимости, понял, какой маневр я собираюсь совершить, схватил меня за руку и развернул к себе лицом.

– О чем мама с тобой говорила?

Я могла бы не отвечать. Наверное, могла бы. Но Рома настойчиво смотрел мне в глаза, и я понимала, что для него это важно.

– Ты же знаешь, о чем. О тебе.

– И что ты ей сказала?

– Что устала, и пытаюсь жить дальше. Что имею на это право. Она со мной согласилась.

Федотов упирался рукой в стену рядом с моим плечом, мрачнел на глазах. Скрипуче проговорил:

– Понятно.

Я аккуратно, но настойчиво его руку от своего плеча отвела.

– Отправляйся исполнять свой долг, Рома. Тебя все ждут.

Он поморщился.

– Да не нужен я никому.

– Только не вздумай давить мне на жалость, – предупредила я его. – Ничего у тебя не выйдет.

– Почему? Потому что тебе меня не жалко?

Я ненавидела, когда он говорил со мной подобным образом, подобным тоном. Смотрел пронзительным взглядом, понижал голос до волнительной хрипоты и принимал при этом очень печальный вид. Моё дурацкое сердце такого испытания не выдерживало, почти никогда. Вот и сейчас я заволновалось, сердце предательски сжалось, и мне, вопреки разуму, захотелось поднять руку, коснуться Ромкиных волос, а затем прижать его голову к своему плечу. Он всегда так делал, когда хотел, чтобы я его пожалела. Прижимался ко мне, как мальчишка.

– Ты только что сам сказал, что между нами всё кончено. И ты, якобы, с этим смирился.

Федотов разглядывал меня, затем вздохнул.

– Ты же знаешь, что я никогда не смирюсь. Ты моя женщина. И что бы ни происходило, это не изменится.

Я уперлась рукой в его грудь, попыталась его от себя отодвинуть. Попросила:

– Иди. Иди к родителям.

– Я увезу их в Палашкино.

– Хорошая идея, – согласилась я.

– Почему бы тебе завтра не приехать? Составишь маме компанию.

Я смотрела Федотову в глаза.

– Ты понимаешь, что делаешь?

– А что я делаю?

– Ты вмешиваешь в этот обман и своих родителей. Теперь уже целенаправленно. Ради того, чтобы надавить на меня. Рома, остановись.

Он тут же недовольно нахмурился, выдохнул в раздражении, и, кажется, собирался начать со мной спорить. Я поторопилась толкнуть дверь спальни за своей спиной, отступила в комнату. А Роману Юрьевичу настойчиво повторила:

– Уходи. – И, наконец, набралась смелости и закрыла дверь. И ключ в замке повернула. Конечно, это, наверное, было излишним, но я знала, что Федотов продолжает стоять под дверью. Не потому, что ждёт, что я передумаю, а для того, чтобы я прочувствовала его присутствие. Он, по привычке, давил на меня своим характером. Пытался показать, кто контролирует ситуацию.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Просьбу Альбины я выполнила. И на следующий день мы с Любовью Антоновной отправились гулять по городу, а заодно купить подарки близким и друзьям. Объехали несколько торговых центров, обошли огромное множество магазинов, посидели в кафе, ужасно устали, но время провели отлично. С Любовью Антоновной мне было легко общаться. Особенно когда рядом не было чужих глаз и ушей. Мы говорили обо всем, практически без обиняков, я могла ей признаться даже в том, в чем не могла признаться маме. Перед мамой почему-то становилось неловко, а вот Любовь Антоновна отлично знала своего старшего сына, и готова была выслушать и дать хороший совет. Правда, в данной ситуации давать советы, наверное, уже было бессмысленно. Я настойчиво придерживалась того, что с Ромой мы никаких отношений поддерживать в будущем не будем.