И.О. Древнего Зла, или мой иномирный отпуск (СИ) - Чернышова Алиса

— Эм… Почему радоваться?

Я усмехнулась.

— Потому что мы в этом плане ограничены только собственным пониманием правильного и допустимого. Рамки есть, но они условны и адаптируются под обстоятельства. А вот высший светлый путь не приемлет насилия, почти ни при каких условиях. Исключения, как правило, лежат в сфере прямой защиты. В некоторых высоких традициях запрещена даже самозащита, если она причиняет хоть какой-то вред нападающему, кстати.

Шийни отшатнулась.

— Это как?!

— Вот так вот, — развела руками я. — Представляешь?

— Но самозащита… Что делать, если на тебя нападают?!

— Как правило, таких людей хранит мир, и их божества, и сами нити. Подлинные светлые — это редкие драгоценности… Но да, если люди решат их убить, что, спасибо тем же голодным, часто случается… Такие светлые не станут направлять свою силу против. Ни при каких обстоятельствах. Даже если легко могли бы.

— Но это… бессмыслица! — Шийни была эпатирована.

— Нет и да, — ответила я спокойно. — Возможно, с точки зрения всякой человеческой ерунды вроде инстинктов и страхов — бессмысленно. Но обычно такого рода маги давно уже преодолели ступень человеческого. Они не предадут свои внутренние запреты из-за такой ерунды, как смерть… По крайней мере, основополагающие запреты. Но, как я уже говорила, насилие относится именно к основополагающим.

— Внутренние запреты? Это как вообще?

— Они есть во многих традициях. И, отдельно, у каждого мало-мальски могущественного мага. Без запретов не может быть могущества.

— Звучит скучно.

— Вселенский порядок — скучная штука, если смотреть с перспективы вечно недовольного подростка.

— Мне кажется, ты придумала всю эту ерунду! Вот что у тебя за запрет, например?

Я усмехнулась.

— А вот не скажу. Но плюс хтонических практик в том, что у нас большинство запретов всё же вариабельны. То бишь, нарушив их, силы ты не лишишься. Пострадаешь соразмерно нарушению, да. Но не более.

— А светлых..

— Они, если нарушение серьёзное, могут лишиться благословения и большей части сил. Отыграть это назад можно, но сложно, горько, а в некоторых случаях почти невыполнимо. Такие дела. Потому светлые осторожны со своими основополагающими запретами и стараются никому их не открывать.

Шийни неверяще покачала головой.

— Но откуда берутся запреты? Кто запрещает? Это что, к тебе приходит божество…

Я фыркнула.

— Нет. Ну, может, к некоторым, самым любимчикам, в определённых обстоятельствах… А так, никаких божественных визитов. Это что же, после каждого порога силы к каждому магу бегать? Так никаких богов не хватит, не говоря уж о том, что не во всех традициях боги вообще есть… Просто ты в какой-то момент понимаешь, что нельзя. Ну, либо даёшь обещание, что не станешь — если это нечто личное.

— Что значит: в какой-то момент ты понимаешь?!

— В какой-то момент ты поймёшь, — ответила я безмятежно.

…

Шийни на пару мгновений распахнула рот, будто не верила в мою наглость, а потом вскинулась.

— Ты… Как же я тебя ненавижу!

— Вот не сходя с места — верю, — подмигнула я. — сама точно так же реагировала в твоём возрасте. А теперь, когда мы так мило поболтали, советую тебе вернуться к остальным паучишкам… Если только ты, на правах хозяйки Башни, не хочешь поучаствовать в зачистке подвала и вынести приговор нашему другу Бобу.

Плечи Шийни слегка опустились. Она бросила взгляд в сторону двери в мастерскую старины попаданца.

— Эти люди… Их… Можно как-то спасти?

Я поморщилась.

— Теоретически да, если у тебя под рукой технологии века эдак двадцать третьего и толпа психиатров, специализирующихся на реабилитации, или, возможно, концентрированная энергия двух первоисточников…

— Чего ты там бормочешь? Это какие-то проклятия?

Уф.

— Говорю, что в теории возможно, но на практике для этого нужны ресурсы, для этого мира недоступные. Ну, либо какой-нибудь источник живой и мёртвой воды. Но, поскольку под рукой нет ни того, ни другого… Пока что они погружены в лёгкий сон без сноваидений и боли. Я собираюсь дополнительно обсудить этот момент с мастером Мином, но скорее всего, если не будет предложено альтернатив, я уведу их в максимально приятные сны, чтобы исцелить души и разумы настолько, насколько для меня доступно, перед большим путешествием. И потом позволю им уйти во сне.

— То есть, у тебя нет идей получше, чем их просто убить?! — возмутилась Шийни. — Ты и правда зло!

Ну да, я оно. Я ведь сразу об этом сказала!

— А ты думаешь, учитывая, скажем так, состояние их тел и разума, есть возможность обеспечить им хоть сколько-нибудь нормальное существование? Или считаешь, стоит продолжить их мучить, просто чтобы не принимать решений?

Шийни раздражённо отвернулась.

Она не имела сомнительного удовольствия рассмотреть подробности. Но того, что она увидела, должно быть достаточно, чтобы представлять, что с жертвами сделали.

Я изучила вопрос глубоко, понимая, что по этому поводу какое-то решение придётся принимать мне.

Пока мы с Шийни устраивали веселье наверху, паучки осмотрели жертв милахи Боба внимательней, наяву и во сне (насколько они, кошмары, могли подобраться к несчастным, не навредив — я вполне резонно считаю, что с жертв Боба мучений и так хватило). Поговорить ни с кем из них так и не удалось, Боб постарался, чтобы разрушено было не только тело, но и разум; так, наяву было проблемно коммуницировать с ними при том, что ни у одного из них не было ни языков, ни глаз, ни ушей. Во сне их разум был слишком повреждён, чтобы выдавать адекватные реакции. При этом, Боб удостоверился, что они не умрут. И не лишатся возможности чувствовать боль.

Изобретательный он у нас, в общем.

Потому из того, что видела я, адекватный выход в этой ситуации был только один.

— Это несправедливо!

— Да, разумеется. Но несправедливость явления не отменяет фактов.

— Ты… должны быть способы! Они всегда есть!

Я пожала плечами.

Нет, не всегда.

К сожалению.

Бывают ситуации, когда отпустить — это единственное доступное милосердие.

— Как хозяйка Башни пожелает. В лечебный сон я их всё же погружу, а потом… Если ты так считаешь нужным, то пусть это будет твоя ответственность. И твоё решение, — я хотела позаботиться об этом за Шийни, потому что она банально слишком молода для таких вещей. Но, если она хочет попробовать найти решение сама, её право. Вдруг и впрямь найдёт? В конечном итоге, у меня не так уж много времени на эту проблему. Но с ней разговор иной.

А если и нет, то рано или поздно ей придётся понять это на практике: у всех материальных вещей есть свои лимиты, и тела человеческие не исключение.

— Если мне позволено вмешаться, — подал вдруг голос мастер Мин, — я переговорю со старейшинами Тишины и Вершин. Уверен, они согласятся принять участие. Наши источники несравнимы с чистой энергией, но что-то они могут…

— Вот видишь, — сказала Шийни.

—..Хотя я согласен с леди Ренитой в том, что вероятность вернуть большинство из жертв хотя бы к условно нормальной жизни крайне низка.

Я развела руками.

— Значит, решено. Если почтенная хозяйка Башни согласна взять на себя эту ответственность, то ей стоит заняться связанными с этим делами.

— Это какими?

— Ну подготовить комнаты для несчастных, найти персонал, который согласится за ними присматривать… Ты ведь не собираешься их оставить висеть здесь вдоль стен, я надеюсь?

Шийни открыла рот, но потом со звонким клацаньем захлопнула его, помаршировав прочь.

Мастер Мин прицокнул языком.

— Этот ребёнок вовсе лишён уместной ученической почтительности. Даже по меркам более либеральной Тишины. Она что, не понимает? Многие на её месте сапоги бы вам целовали.

Вот ещё напасть…

— Спасибо, я не очень люблю слюни на обуви, особенно в последние годы. Это не согласуется с моими представлениями о гигиене. И потом, она не то чтобы совсем моя ученица. Скорее так, паучок.