Побег из преисподней - Юлия Галанина

Гардарус, знаменитый археолог Империи, тайный глава Серой гильдии, спокойно смотрел, как осыпается у его ног земляной грудой вызванный им голем Ледяное спокойствие было особенностью Гардаруса, и оно обманывало очень многих.

Гардарус был в бешенстве. А довести его до бешенства удавалось немногим. Но загадочная королева Мародеров все чаще и чаще переходила ему дорогу. Ее незримая тень вставала за многими неудавшимися операциями, сорванными поручениями. Ее ловкие подручные, Гальванюс и Альберих, не раз и не два сталкивались с главой Серой гильдии, уводя у него из-под носа сокровища.

Гардарус беспокоился, а он ненавидел беспокоиться. Он привык, что в его руках надежная — тихая и незаметная — власть. Власть, основанная на кинжале и яде. Власть, о которой не говорят, ибо кому хочется, чтобы тонкая удавка неожиданно легла на горло, а за спиной возник молчаливый ассасин с лицом, скрытом за повязкой, которого бесполезно молить о пощаде, который лишь туже стягивает петлю на шее.

Но в последнее время у Гардаруса складывалось стойкое ощущение, что за его спиной то и дело возникают две молчаливые фигуры и петля вот-вот опустится на его собственное горло…

Голем оказался дорогостоящей, а главное, бесполезной игрушкой. Он прочесал все окрестные дороги — и что толку? Подручные королевы Мародеров словно растворились в пустошах. Но пусти по его следам имперских ассасинов — результат будет тем же. Гардарус не обольщался, многие из его подчиненных были ничуть не сообразительнее глиняного гиганта.

Здесь нужно было решительно поменять тактику.

И Гардарус отказался от поисков на дорогах. Он решил подождать Гальванюса и Альбериха в месте, которое они никак не проедут, не минуют.

Имперский тракт, ведущий от городка Кастра, от Кентаврийских равнин, так и назывался, потому что вел в Империю. И на границе Империи ее покой охранял город Саразен, владение барона Амори Саразенского.

Голем доложил, что стража головой клялась: беглецы не въезжали в город Саразен.

Значит, въедут. Никуда они не денутся. Там их и возьмем тепленькими.

Там Империя, а не здешний кавардак.

Гальванюс с Альберихом вышли из каретного сарая на темный двор лавки торговца Доминика. Лидриэль тщательно затворила двери за ними. Ей было страшно, несмотря на все уверения подручных королевы Мародеров. Ей было так страшно, что она разозлилась на спящего Рету, который видит себе сны и даже не знает, что их попутчики ушли в ночь.

Не стоит, наверное, и говорить, то через некоторое время Рету был разбужен самым безжалостным образом. Лидриэль не собиралась бояться в одиночестве.

Двор был тих и безлюден. Звезды над головой поменяли свое местоположение, двигаясь так, как было заведено от начала сотворения Невендаара.

Гальванюс и Альберих не стали возиться с воротами, перемахнули через невысокую ограду и пошли туда мерцала в ночи синяя искорка, словно звезда упала с неба. Нужно было пересечь поле, на котором днем паслись лошади.

Гальванюс нес один заряженный арбалет, а Альберих — два. Оба чутко всматривались в подсвеченную звездами темноту. Луна где-то пряталась.

— И согласись, друг Гальванюс, эта прогулка  хороший случай поговорить, — словно продолжая прерванную на полуслове беседу, заметил Альберих.

— Устал от компании? — хмыкнул Гальванюс.     А мне показалось, ты вошел во вкус нашего путешествия.

— Вошел, — подтвердил Альберих. — Тем более что метка, оставленная дриадой, наконец-то поджила и не саднит так, как поначалу.

— А что у тебя саднит? — Гальванюс знал своего приятеля как облупленного.

— С девочкой-то мне все понятно, — сказал Альберих. — С ней вопросов нет. Но вот мальчонка нам попался непростой.

— Да ты что? — весьма удивился Гальванюс. — По мне — так очень славный подкидыш.

— Я не спорю, что славный. Я говорил, что когда мы доберемся до замка королевы, нужно будет обязательно выяснить, кто его подкинул. Его держали а черном теле, но воспитанием занимались. Зачем? Кто он, этот Рету? Какая он карта, в чьей колоде? Кому своим побегом он спутал игру?

— Вот и займись, — зевнул Гальванюс, — коли охота. А я пока только спать хочу, не чаю обратно вернуться.

— О, смотри, — перебил друга Альберих. — Вон они, кристаллы-то. У кустов, родимые, светятся.

Синие кристаллы маны жизни мерцали в темноте на краю поля.

Подручные королевы Мародеров, обрадованные, что почти дошли, прибавили ходу. Альберих даже обогнал Гальванюса, попавшего ногой в кучу конского навоза

На небо выбралась луна, в ее свете сияние маны жизни чуть поблекло.

Прижавшаяся к земле фигура, скрытая за кустами, прыгнула вперед, перескочила через кристаллы и встала на пути охотников за маной.

Готовые к любым неожиданностям подручные королевы Мародеров выстрелили сразу. Со всех арбалетов. Три стрелы не причинили напавшему никакого вреда. Они свалились около его лап, словно наткнулись на невидимую стену.

Альберих схватился за меч — но и меч здесь был совершенно бесполезен.

Луна осветила поджарое тело и окровавленную пасть одного из самых неприятных существ Невендаара, на которое можно наткнуться ночью: оборотня.

Оборотень ухмылялся волчьей пастью — ведь любое оружие было против него бессильным. Он шагнул вперед, лапа с синими когтями впечатала в землю арбалетные стрелы. Взмах огромных когтей, удар — Альберих сумел увернуться. Ухмылка оборотня не погасла — у него впереди была вся ночь, залитая луной. Вторым ударом он выбил меч из руки низенького подручного королевы Мародеров.

— Ложись! — отчаянно крикнул позади Гальванюс

Альберих знал, что просто так орать друг не будет, и кинулся ничком на землю.

Гальванюс метнул во врага вынутую из-за пазухи сферу. Она взорвалась еще в воздухе, и адское пламя обрушилось на неуязвимого для оружия оборотня, жадно пожирая его плоть. Дикий вой разнесся над полем, над лесом, над горами… Волки, сопровождавшие ночного охотника в ожидании пира, со страхом кинулись врассыпную, поджав хвосты.

Корчащееся в магическом пламени тело менялось — узкая вытянутая пасть, полная острейших зубов, превратилась в человеческую челюсть, острые мохнатые уши стали обычными, только безумные глаза до последнего смотрели из пламени на несостоявшуюся добычу, да жадно облизывался длинный язык.

Скорчившийся, обгоревший труп, замерший на земле, был уже вполне человеческим. Наемники из лагеря Харрада, что стоял за горой, узнали бы в нем нового, недавно прибившегося к ним товарища, молчаливого, нелюдимого, поставившего свою палатку на отшибе. Но лагерь наемников — это не собрание благородных дам, здесь не удивлялись никакому сброду, так что и новичок с его любовью к ночным прогулкам под луной вопросов не вызывал. И вряд ли его невозвращение после сегодняшней ночи потрясет старожилов. Ничейная земля, вот и весь сказ.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});