Дорогое удовольствие - Татьяна Никандрова

спокойной. Ну, по крайней мере, внешне.

– Слушай, Стась, а ты случайно не знаешь историю про последний развод Москвина? – внезапно в голове всплывают слова Пеплова. – Может, слухи какие слышала?

– Как же не слышать? Слышала! – воодушевленно отзывается она. – Лет десять назад Москвин женился на своей бывшей студентке. Говорят, красивая была, загляденье! Ну и молодая, само собой, а ему на тот момент уже хорошо за полтинник было. Так вот, спустя пару месяцев брака он обнаружил свою женушку в постели с каким-то то ли студентом, то ли лаборантом, – Стася хмурится, явно не одобряя эту историю. – Короче, по итогу Москвин нарвался на громкий развод, в результате которого стал убежденным… Блин, слово забыла…. А, вот! Женоненавистником.

Теперь понятно. Значит, для Москвина красивая студентка равно исчадие ада. А я к нему на первую лекцию в вызывающем мини приперлась… Вот дурочка.

* * *

В офис приезжаю за десять минут до начала рабочего дня. Бросаю короткий взгляд в зеркало и удовлетворенно киваю: по мне совсем не скажешь, что я всю ночь прорыдала в подушку. Темные круги от недосыпа умело замаскированы консилером, а ярко накрашенные губы отвлекают внимания от слегка припухших век.

Захожу в приемную, и сердце тотчас сжимается от внезапного выброса адреналина. Мысль о том, что я больше не буду частью этой крупной, но в то же время уютной компании, страшит похлеще любого фильма ужасов. Ведь здесь каждая мелочь так привычна и любима…

Вот мое удобное кресло, сидя в котором я столькому научилась. Вот ксерокс, который во время работы ревет, подобно голодному медведю, чем неизменно пугает неподготовленных посетителей. Вот чашка с моим именем, которую подарила Айгуль и из которой я выпила не один литр чая. А вот и серебряный поднос, на которым я по обыкновению приносила Пеплову кофе…

Мотаю головой, стряхивая морок, и решительно сажусь за стол. У меня нет ни возможности, ни желания растягивать этот кошмар. Чем дольше я здесь нахожусь, тем труднее мне будет уйти. А уйти так или иначе придется, поэтому надо взять себя в руки и поторопиться.

Кладу перед собой белый лист А4 и, вооружившись ручкой, пишу заявление об увольнении по собственному желанию. Процесс, конечно, волнительный, но вполне закономерный – в этом помещении у меня много чего случилось «в первый раз». Пусть и увольнение не станет исключением.

Глава 43

Коротко, но требовательно стучу в дверь, прежде чем ее распахнуть. Не знаю, откуда во мне берется столько решительности… Возможно, это говорит обида, а, возможно, желание поскорее со всем покончить, чтобы вновь вернуться к горьким слезам и самобичеванию.

– Добрый день! – захожу в кабинет и, не мешкая, приближаюсь к столу, на котором лишилась девственности.

Пеплов вскидывает голову, и его мглистый взгляд вгрызается в мое лицо. Цепко, остро, настойчиво. Так, будто хочет пролезть в голову и прочитать мои мысли. Все до единой.

– Добрый день, Камила, – несколько настороженно отзывается он, а затем его взор падает на листок, который я держу в руках. – Что это?

– Я увольняюсь, – как ни странно, голос у меня звучит твердо и совсем не дрожит. – А это мое заявление. Подпишите, пожалуйста.

Слегка наклонившись, я кладу листок перед Пепловым и терпеливо жду, пока он медленно, слишком медленно скользит глазами по написанным мной строкам. Обычно Антон все делает в каком-то своем, супер-ускоренном темпе – и читает, и пишет, и думает… А тут прямо завис. Мое заявление под его тяжелым взглядом, наверное, вот-вот загорится.

– Как это понимать? – интересуется он, не выказывая ни малейшего намерения подписать документ.

Откидывается на спинку кресла и скрещивает руки на груди.

– Думаю, я переросла эту работу и мне пора двигаться дальше, – отвечаю я, держа подбородок высоко поднятым.

Сердце дребезжит волнения, но я не хочу, чтобы Пеплов это видел. После того, как я призналась ему в любви, а он ответил, что спит с другой, я будто прозрела, будто пелену с глаз сдернула. И вещи, и люди, и события – все предстало передо мной в другом цвете. Совсем не в розовом, как вы понимаете.

Антон сделал свой выбор. Теперь настал мой черед.

– Все-таки решилась, – глухо произносит он.

Его лицо приобретает какое-то странное выражение. Это выглядит как смесь жгучего разочарования и мрачной удовлетворенности. Не понимаю, как эти два диаметрально противоположных чувства могут уживаться в одном человеке, но факт остается фактом: Пеплов опечален, но в то же время доволен. Совершенно непредсказуемый человек!

– Да, решилась, – подтверждаю я. – А еще вот, – кладу на стол маленький ключик от квартиры, который все это время сжимала в кулаке. – Спасибо, что дал возможность пожить красиво.

Антон смотрит на ключ так, будто я положила перед ним горстку собачьих экскрементов, – ошарашенно, неверяще и почему-то неприязненно.

– К чему такая спешка, Камила? – он вновь переводит на меня глаза.

– Не вижу причин для того, чтобы медлить, – легонько пожимаю плечами.

– Давай ты успокоишься и не будешь рубить плеча, – к своему удивлению, я замечаю, что Антон нервничает. Нижняя челюсть напряжена, а пальцы ритмично барабанят по столу.

– Я спокойна, – впервые в жизни я ощущаю, что мое внутренне состояние стабильнее, чем его. – Подпиши, пожалуйста, заявление.

Пеплов как-то нехорошо взвинчен, а я, наоборот, непоколебима. По крайней мере, в своем намерении уйти из его компании и из его жизни.

– И где ты будешь жить? – он встает из-за стола и, обогнув его, останавливается в метре от меня, засунув руки в карманы брюк.

– Там же, где и жила. В общежитии, – отвечаю я. – Вещи я уже перевезла, поэтому…

– Уже и вещи перевезла, – Антон невесело усмехается. – Лихо ты.

– А ты ожидал чего-то другого? – не совладав с любопытством, спрашиваю я.

Уж слишком его поведение отличается от привычного. Слишком он обескуражен.

– Честно? – она задумчиво проводит рукой по подбородку. – Не знаю. Но я точно не ожидал, что события будут развиваться так стремительно. Мы только вчера поговорили, а сегодня ты уже увольняться прибежала. Что так вдруг, Камила?

– Честно? – в тон ему отвечаю я. – Раньше я думала, что у меня есть шансы на твою взаимность, а вчера поняла, что ни единого.

Какое-то время мы просто смотрим друг другу в