Адъютант его превосходительства - И. Болгарин

Втроем подняли буфет, отняли ножки. Стали простукивать одну за дру­гой, дерево глухо загудело.

– Ну, что там? – спросил Семен Алексеевич, искоса наблюдая за пальца­ми хозяина.

– Дерево как дерево, а вроде тяжелое, – сказал чекист.

– На то оно и называется железным, это дерево. В Африке Произрастает,

– объяснил Федотов. Семену Алексеевичу показалось, что сказал он это не прежним неторопливо-снисходительным тоном, и чуть-чуть поспешнее, чем следовало.

– А ну давай сюда… тяжелое…

Красильников надел очки и внимательно оглядел толстую Короткую ножку буфета. Прислушиваясь, стал стучать по ней своим прокуренным до черноты пальцем. Был он в эти мгновения похож на настройщика роялей, который ни­как не довьется нужного звучания струны. Затем он поднял глаза на Федо­това, укоризненно сказал:

– Вот! А вы говорили – нету.

Перочинным ножичком он осторожно поддел фанеровку ножки. И оттуда по­сыпались на стол один за другим, позванивая друг о друга, желтые кружоч­ки.

– Это разве золото? – пренебрежительно сказал Федотов, глаза у него презрительно сузились. – На старость, на черный день приберег.

– И это тоже… на старость? – строго спросил Красильников, вытряхи­вая золото из второй ножки.

А когда один из чекистов принес толстую библию, из ее переплета Семен Алексеевич тоже вытряхнул десятка два золотых десятирублевиков.

– И господь не сохранил! – улыбнулся чекист.

Наконец было проверено и пересмотрено все. Чекисты собрались у стола.

– Вроде больше ничего нету.

– Нету, нету, – поспешно закивал головой Федотов и затем Смиренно спросил: – Мне как? Прикажете одеваться?

– Не нужно, – равнодушным голосом сказал Семен Алексеевич. – Куда нам торопиться! Посидим, побеседуем. Может, вы и еще что вспомните.

Пальцы Льва Борисовича снова беспокойно зашевелились, то сцепляясь, словно успокаивая друг друга, то расцепляясь.

Прошло много времени, как Мирон привел гостя в дом Сперанского. Он успел уже выкурить с десяток цигарок. Его стало клонить в сон. И чтобы не заснуть, он начал медленно прогуливаться под окнами. Остановился, прислушался, заглянул в окно. Подполковник Лебедев медленно расхаживал по гостиной, говорил, скупо жестикулируя руками:

– Господин бразильский консул прав. Масштабы и еще раз масштабы! Мы в них тоже заинтересованы кровно. Ибо за каждый шаг к победе мы платим кровью.

– Союзники… как это… разоча-ровы-ваются, – сказал с места граф Пирро с сильным акцентом. – Им нужны ваши победы, а не ваши поражения… Я тоже… рискую добрым именем… ради ваших побед.

– Вот! – патетически воскликнул подполковник. – Наши друзья, которые не только морально поддерживает нас в священной борьбе, хотят видеть, что их усилия не пропадают даром. В конце концов, будем откровенны. Им нужны наши победы как некая гарантия, что их материальная поддержка не сейчас, а позже, но не в очень отдаленном будущем, обернется такой же материальной благодарностью…

– Так, может, мы им сразу отдадим всю Россию в виде компенсации? – мрачно поинтересовался Лысый, не поднимаясь с места. – Англии – Донбасс и железные дороги, Франции – остальную Украину со всеми потрохами, Бра­зилии… Простите, а какие интересы имеет ваше правительство, господин консул? – обернулся Прохоров к графу Пирро.

– Простите… Я вас плохо поймал… простите, понял, – уклонился дип­ломат.

– Ну, что бы вы хотели у нас оттяпать? Сибирь, Урал, Дальний Восток? У вас там, кажется, нет снега? Берите себе Сибирь! – не отставал Лысый.

– Прекратите паясничать, штабс-капитан! – угрюмо вскинулся подполков­ник и постучал по столу, призывая к порядку, Мирон отпрянул от окна, снова принялся кружить по двору.

…Юра в это позднее время сидел в кресле-качалке и дочитывал «Графа Монте-Кристо». Дочитал, с сожалением закрыл книгу, посидел немного, раз­мышляя об удивительной судьбе главного героя.

Внизу, в гостиной, слышались голоса, а со двора донеслось осторожное покашливание. Интересно, кто там? Юра потушил лампу и лишь после этого открыл окно. Действительно, кто-то ходит. Мальчик лег на подоконник, стал наблюдать за человеком во дворе. Тот в это время закурил, огонь спички выхватил из тьмы лицо.

Юра вцепился руками в подоконник. Он узнал этот беззубый рот на пор­ченом, пересыпанном оспинами лице. Вспомнил поезд, бандита, из-за кото­рого умерла мама. Прежний страх и прежнее бессильное отчаяние вернулись в его сердце, и, не понимая, что он делает, Юра стремглав выскочил из комнаты…

– Вы правы, масштабы нужны! – говорил тем временем, не желая ни с кем примиряться, Прохоров. – Но, простите, масштабы во многом, да-да, во многом зависят… – Он пристально взглянул на подполковника Лебедева и закончил, точно гвоздь вколотил: – От денег, ваше высокоблагородие!

– А патриотизм? – саркастически спросил Лебедев, неприязненно полуо­бернувшись к Прохорову. – Неужто святая Русь оскудела патриотами?

– К сожалению, господ патриотов становится все меньше. И потом, пат­риотизм тоже нужно подогревать. Если не победами на фронтах, то хотя бы… деньгами… – упорно стоял на своем Прохоров.

И тут распахнулась дверь, в комнату стремглав влетел Юра. К нему по­вернулись испуганные лица. В руке подполковника Лебедева блеснул писто­лет. А мальчик, указывая на окно, закричал:

– Там бандит! Вы слышите, там бандит!..

Сперанский переглянулся с подполковником Лебедевым и быстро вышел из комнаты. Вскоре он вернулся, следом за ним в гостиную скромно, бочком вошел Мирон.

– Да-да! Это он! – показывая на Мирона, продолжал Юра. – Он издевался над моей мамой и выбросил ее из поезда! Он грабил и убивал! Вы слышите! Это бандит!..

Юра ожидал, что эти люди, офицеры, сейчас же бросятся к бандиту, свя­жут его. Но – увы! – их реакция была иной.

– Юра! Почему ты оказался здесь? – изумленно подняв брови, гневно на­кинулась на него Ксения Аристарховна; никогда прежде она с ним так не говорила.

Подполковник Лебедев повел строгим взглядом на Викентия Павловича, и тот незамедлительно потребовал:

– Юрий! Ступай в свою комнату! Поговорим после!

А Мирон как ни в чем не бывало снисходительно улыбнулся Юре и развел руками.

– Разве ж я знал? – И плоские его глаза поплыли куда-то в сторону.

И тогда Юра, сжав кулаки, бросился к Мирону, стал изо всей силы бить его в грудь, гневно выкрикивая:

– Бандит! Бандит! – и плакал от отчаяния и злости и еще оттого, что впервые в жизни остался один на один со злом и бессилен был рассчитаться с ним.

Сильные руки Викентия Павловича оторвали Юру от Мирона.

– А вы… вы все!.. – забарахтался в руках Сперанского Юра. Широкая ладонь зажала ему рот. Сперанский отнес отбивающегося ногами и руками Юру к чулану, втолкнул его туда и с силой захлопнул за ним тяжелую дубо­вую дверь.