Ледяной остров (в сокращении) - Алексей Кудашев

Подводный автобус зашел с задней стороны землесоса и, медленно приблизившись к нему почти вплотную, опустился на его направляющие фермы.

Зарубин почувствовал легкий толчок: автобус своей носовой частью уперся в корпус землесоса.

- Есть,-сказал старшина.

- Сейчас мы соединимся с землесосом,-сказал Зарубину Дубравин..

Старшина переключил сначала один, затем второй рычаг и, когда на щитке зажглась зеленая лампочка, сказал:

- Готово.

Все трое спустились в пассажирскую каюту. Виктор Дубравин, пройдя в носовую часть, толкнул круглый люк, который плавно открылся. Вслед за Дубравиным Зарубин вошел в цилиндрический переходный тамбур, кончавшийся вторым люком. Под ногами было сыро: еще минуту назад здесь была вода. Дубравин потянул скобу люка. Вход в землесос был открыт.

В небольшом, темноватом от машин помещении землесоса ровно гудели электромоторы. Дубравина, Зарубина и сопровождавшего их старшину встретили два человека, одетые в чистые синие комбинезоны. Это был экипаж землесоса.

- Ну как, товарищ Дерябин, дела? - Дубравин протянул руку начальнику смены.

- Все в порядке, Виктор Николаевич,-Дерябин быстрым взглядом окинул Зарубина.- Грунт мягкий. Подаем в час пятьсот кубометров породы.

- А не закупорите трубопровод?

- Это исключено. Гидромассу хорошо перемешиваем, а вязкость держим не выше предела.

- Коля, скажи насчет обязательств,- подтолкнул Дерябина стоявший сзади рабочий.

- Что такое, товарищи?

- Неправильно организовано у нас соревнование, Виктор Николаевич.

Дерябин вытащил из кармана в несколько раз сложенную газету, развернул:

- Вот здесь объявлены условия соревнования Экипажей землесосов. Вот видите, и заголовок дан: За один миллион кубометров гидромассы в месяц.

- Ну и что же тут плохого? - спросил Дубравин.

- Как что! Допустим, наш землесос дает девятьсот тысяч, а соседний-миллион. Выходит, что они лучше работали. А если в наших девятистах тысячах чистой породы двести тысяч, а в их миллионе только сто тысяч, тогда как? Кто лучше работал? - Дерябин выжидательно посмотрел сначала на Дубравина, потом на Зарубина.

- Вот мы и предлагаем соревноваться не за миллион кубометров гидромассы, а за двести пятьдесят тысяч чистой породы,-сказал рабочий.

Дерябин подал Дубравину листок бумаги, сложенный вчетверо:

- Передайте, пожалуйста, в редакцию, пусть напечатают.

Виктор пробежал глазами по листку:

- Правильное предложение.

"Как он свободно здесь себя чувствует,"-подумал Зарубин, наблюдая, как Дубравин, деловито осмотрев все механизмы, заглянул в вахтенный журнал. О себе он этого сказать не мог. Сознание, что небольшой мирок находится под двухсотметровой толщей воды, угнетало его. Такое же чувство он испытал, когда впервые спустился в угольную шахту. Тогда ему казалось, что миллионы тонн породы, смяв крепление, безжалостно раздавят его. И сейчас он недоверчиво, со страхом смотрел на ребристые станки цилиндрического корпуса землесоса.

Зарубин в душе обрадовался, когда Виктор Дубравин сказал ему: - Ну что ж, двинулись дальше.

Один за другим объехали все землесосы северной стороны. В последнем, спущенном на дно только вчера, Дубравин немного задержался. Делались последние приготовления к пуску.

Где-то вверху бушевал шторм, здесь же, на глубине, было тихо. Зарубин все чаще посматривал на часы.

- Спешите?-Дубравин заметил нетерпение корреспондента.-Что же нам придумать? Отвезти вас обратно в порт?

- Не надо, Виктор Николаевич. Зачем же вам терять время!

- Знаете что? Сейчас половина третьего. В три вахта меняется. Закончим опробование, и я поеду на южную сторону, а вы оставайтесь здесь, ждите смены.

Зарубин остался. В ожидании подводного автобуса он разговорился с начальником смены Горячевым. Это был крепкий молодой человек с копной рыжих волос. Комбинезона он не признавал: на нем была матросская тельняшка и брюкиклеш.

- Вы моряк?-спросил Зарубин.

- Да. Служил в подводном флоте,- с гордостью ответил Горячев.

- Ну, так вы в родной стихии!

- Да как вам сказать... Не совсем. Я люблю, как поется в песне: Нынче - здесь, завтра - там, а тут вот сиди на месте,-сказал Горячев.

- Вася, подай вперед фрезу, фрезу! - вдруг крикнул он своему помощнику, сидевшему у пульта управления. - Разве не видишь, что насос подает одну воду?-и, обернувшись к Зарубину, сказал:-Это мой помощник, Вася Сыров. Хороший парень, но неопытный еще, первый день работает, да, кажется, еще и боится. Ничего, привыкнет. Я тоже труса праздновал, когда первый раз попал на подводную лодку.

Зарубин чуть было не признался, что и ему страшно, но Горячев встал и подошел к пульту управления.

- Вася, пусти-ка,- сказал он.- Вот видишь, ты подал фрезу вперед, а козырек карьера забыл обработать. Он может обрушиться и смять приемную трубу. Потом движения фрезы надо сочетать...

Тяжелый удар потряс землесос, заскрежетал металл по металлу. Погас свет. Плавно затих шум двигателей. Наступила мертвая тишина.

- Что это? - испуганным голосом спросил помощник Горячева.

- Спокойно, Вася. Не надо паники. Сейчас узнаем.

Горячев, стараясь быть спокойным, сказал:

- Принеси-ка мне, Вася, фонарик. Он там, в носовом отделении, под бушлатом.

- У меня есть спички.- Зарубин потряс коробкой.

- Отставить спички! Каждый лишний грамм кислорода нам может пригодиться.

- Я не нашел, Ваня,-тихо сказал вернувшийся Сыров.

- Эх ты! Ладно, я сам. Ты садись.- Горячев, найдя руками Сырова, усадил его рядом с Зарубиным.

Томительно тянулось время. Зарубин слышал, как в носовой части Горячев шаркал ногами, постукивал, но больше всего он слышал удары собственного сердца, которое, казалось, готово было выпрыгнуть.

- Страшно,-шепотом сказал Сыров.

- Чего это ты, Вася, вдруг испугался? - голос Горячева прозвучал где-то совсем рядом.- И я, брат, не нашел своего фонарика.

Горячев долго ходил по землесосу, ощупывая окружающие предметы, постукивая по ним чем-то металлическим. Потом, вернувшись к Зарубину и Сырову, тихо сказал:

- Электролиния повреждена, аккумуляторы не работают, телефонная связь прервана, подачи воздуха нет. Аварийная гондола, кажется, в исправности, но воспользоваться ею мы не сможем. Наверху шторм, и если после, первых же ударов о ледяную стену острова она не пойдет ко дну, то все равно нас превратит в отбивные котлеты. Потом нас трое, а она рассчитана только на двести килограммов. В тебе какой вес, Вася?

- Во мне? Шестьдесят шесть.

- А в вас, товарищ корреспондент?

- Шестьдесят четыре.

- Ну вот, видите, уже сто тридцать, да мне бог послал девяносто два килограмма. Итого: двести двадцать два.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});