Войны античного мира: Походы Пирра - Роман Светлов

Если нельзя было взять врага качеством, Пирр решил подавить его числом. По всем городам были введены налоги на постройку военного и транспортного флота. Набирали новых солдат, кое-где уже силой, а ведь среди свободного населения предстояло набрать и многотысячную армию гребцов!

Осень 277 г. стала для Пирра началом тяжелого испытания. Его амбициозный план требовал совершенно иного гражданского сознания жителей Сицилии или же абсолютной власти, подобной власти ассирийских или персидских правителей. К сожалению для нашего героя, нужное гражданское сознание имелось в Риме, а не в Сиракузах, что же касается власти, то из Пирра так никогда и не получился тиран вроде Дионисия или Агафокла, для которых внешняя политика была продолжением внутренней.

В случае Пирра же — по крайней мере в последнее десятилетие его царствования — все было с точностью до наоборот: внутренние дела воспринимались лишь как необходимое зло, которое нужно было терпеть ради достижения великих внешних целей. Если этот принцип работал в Эпире, то ни в Италии, ни на Сицилии государь молоссов не нашел поддержки — и это стало причиной падения его диковинной двойственной монархии.

Быстро почувствовав недовольство, Пирр решил подстраховаться и ввел в некоторые стратегически важные города верные себе части, оправдывая это необходимостью защищаться от неминуемых набегов карфагенян и мамертинцев. Его уполномоченные начали исполнять роль наместников, ограничив права внутреннего самоуправления большинства полисов. Если это и успокоило ситуацию, то только внешне. Постепенно в заговоры против эпиротов оказались втянуты широкие круги как олигархов, так и рядовых сицилийцев. Хрке того, Фоинон и Сосистрат, люди, которые настояли на его прибытии на остров, стали проявлять независимость.

Сохранилась фраза Пирра, сказанная им одному из своих приближенных: «Фоинона и Сосистрата опасно будет брать в Африку, но еще опаснее оставлять на Сицилии». И тот и другой, видимо, рассчитывали быть хотя бы удельными правителями в Акраганте и Сиракузах, Пирр же превратил их в полностью подотчетных себе губернаторов. Во время кампаний 278–277 гг. отряды тиранов отлично проявили себя под началом эпирского царя, и ныне все успехи стали приписывать именно этим войскам, а неудачу под Лилибеем сваливать на Пирра.

Царь решил нанести удар первым. Вскоре Сосистрат узнал, что против него готовится обвинение в измене, выразившейся в переговорах с карфагенянами (возможно, вполне реальных). Не ожидая царского суда, Сосистрат уже открыто вступил в сношения с пунами и спровоцировал появление их отряда где-то на юге Сицилии. После этого момента судьба тирана Акраганта нам не известна Пирр быстро победил пунов и восстановил свою гегемонию на юге. Сосистрат же либо бежал в Африку и умер там, либо был убит во время этой операции.

Подозревая отныне всех и вся, Пирр приказал арестовать Фоинона. Хотя сиракузяне открыто выступали против этого решения, царь обвинил недавнего союзника в измене и казнил. Эта казнь, даже если она и была актом самосохранения, окончательно испортила отношения Пирра с сицилийцами.

Весной 276 г. карфагеняне и мамертиицы перешли в наступление. Пирр, еще надеявшийся на поход в Африку, держал основные свои силы близ Сиракуз, поэтому вначале не обращал внимания на утерю окраинных позиций. Однако постепенно этот процесс стал лавинообразным Как два года назад без боя сицилийские греки открывали свои ворота перед эпиротами, точно так же в 276 г. они без сопротивления отдавались под власть карфагенян и даже призывали на помощь мамертинцев, этих грабителей с большой дороги.

Спасти ситуацию можно было повальным террором против недовольных и успешной военной кампанией. Но Пирр просто не был способен на массовые репрессии. Он стремился к власти, любил ее, но никогда не добивался своих целей любыми средствами. Видя всеобщее отчуждение, он сам разочаровался в новых подданных. Ему лете было уйти, чем воспитывать сицилийцев, привыкших либо к совершенной вольности, либо же к всецелому подчинению тоталитарным режимам.

А уйти было куда. Уже третий год италики пытались остановить наступление Рима, и в начале 276 г. на юге Апеннин сложилась почти безвыходная ситауция: римляне заняли Гераклею, Кротон, Локры. Тарентинцы и луканы умоляли о помощи: лишь присутствие Пирра могло остановить врага.

Все лето 276 г. Пирр готовился к возвращению в Италию. Он, правда, надеялся удержать для своей семьи Сиракузы, как, вероятно, и ближайшие к ним укрепления. Этот район смог бы в будущем стать плацдармом для возрождения эпирско-сицилийской державы — но лишь после того, как островитяне раскаются, ощутив на себе тяжелую руку пунов, мамертинцев и новых тиранов. В Сиракузах был оставлен царевич Гелен с достаточным гарнизоном и широкими полномочиями. Совершив, по некоторым сведениям, перед отплытием короткую и как всегда успешную вылазку против карфагенян, появившихся уже в районе Этны, Пирр приказал армии грузиться на суда.

Последними словами эпирского царя, брошенными на сицилийской земле, стали: «Какое поле для ристаний мы оставляем римлянам и карфагенянам, друзья!»

ГЛАВА XI.

АРУЗИЙСКИЕ ПОЛЯ

Римское наступление в 278–276 гг. — Возвращение Пирра. Битва в Мессанском проливе. — Пирр побеждает мамертинцев и захватывает Локры. — Кампания 275 г. Замысел Пирра. — Битва при Беневенте (на Арузийских полях). — Пирр просит поддержки у восточных царей. — Пирр покидает Италию.

Мы оставили Италию в тот момент, когда Пирр, добившись временного «прекращения огня», погружал экспедиционный корпус на суда в Таренте. Перемирие, если оно имело место где-то кроме Апулии, быстро перестало соблюдаться.

Во всяком случае в том же году мы обнаруживаем Фабриция близ побережья Ионийского моря. Он ведет успешные переговоры и заключает мирное соглашение с Гераклеей — той самой колонией, неподалеку от которой Левин два года назад потерпел поражение от Пирра. Владения антиримской коалиции оказались разорваны надвое, что, как мы увидим, сразу поставило под угрозу «губернаторство» Александра, имевшее центр в Локрах.

Фабриций и Эмилий одержали победы над луканами и самнитами, впрочем, в этих областях римлян на следующий год все пришлось начинать с начала.

В 277 г. консулами были избраны Публий Корнелий Руфин и Квинт Юний Брут. Консульские армии, который год объединенные, собрались близ Венузия, откуда начали медленное прочесывание Самниума. Поля и селения «немирных» горцев разорялись, у городов разрушались стены и храмы. Самниты успели эвакуировать свои семьи в горные укрытия и сами засели там: не спускаясь для правильного сражения, но тревожа римлян мелкими уколами.

По предложению Юния Брута консульские армии попытались «выкурить» противника с высот. Однако в очередной раз стало ясно, что для тяжеловооруженной пехоты, пусть даже в мобильном римском варианте, это — трудное предприятие. Отпор был яростным, на узких горных тропах не помогало ни оружие, ни численное преимущества Самниты сваливали на противника валуны, заманивали его в ловушки, окружали отдельные подразделения.

Когда войска потеряли управление, консулы приказали отступать. Потери были велики, причем не только убитыми, но и пленными. К несчастью для италиков, у самнитов не было сил для развития своего успеха.

Консулы обвинили в неудаче друг друга и рассорились столь серьезно, что разделили войско. Половина осталась в Самниуме, где, не покидая равнинных местностей, продолжала тактику тотального уничтожения самнитских деревень. Вторая половина во главе с Корнелием спустилась вдоль Сириса к Гераклес, а затем выступила против бруттиев. Поскольку Пирр был далеко, Корнелий действовал совершенно свободно. Вынудив бруттиев на открытое сражение, он победил их, после чего стал готовить нападение на греческие города

Ближе всего к консулу был Кротон. Успех Корнелия произвел такое впечатление, что ряд знатных горожан решили сдать ему город, чтобы раз и навсегда избавиться от бремени свободы и не меньшего бремени ее заморского защитника.

Противники примирения с Римом, узнав о заговоре, направили в Тарент просьбу о помощи. В ответ Милон выделил часть эпирского гарнизона, присоединив к нему отряд городского ополчения и назначил командовать над этим корпусом тарентинца Никомаха. Нам сообщают, что этот офицер сумел опередить Корнелия Руфина, что невозможно, если Никомах двигался по суше: простой взгляд на карту подсказывает это. Очевидно, корпус был переброшен морем, и, когда консул появился под стенами Кротона, заговор римских сторонников был уже подавлен, а на стенах — выставлена дополнительная стража.

Не веря, что добыча ускользнула от него, Корнелий попытался штурмовать укрепления Кротона, но был отбит с большими потерями.