Паутина - Константин Фарниев

Когда Жорж вернулся в комнату, Павел так же сидел у стола, только Зойка уже не валялась на диване, а тоже сидела, отвалившись на спинку дивана, еще осоловелая, но одетая, прибранная. Взгляд ее не отрывался от Ягуара.

— Скажешь им, — неопределенно мотнул головой Павел, обращаясь к Жоржу, — чтобы к этой марухе больше и пальцем никто не прикасался. Объясни им, что это значит.

— Хорошо. Давай еще трахнем. Ты здесь хозяин.

— И мне тоже, — невнятно бормотнула Зойка.

— Тебе пока хватит, — мягко сказал Ягуар.

— Ну и ладно, — легко согласилась она и сомкнула глаза, уже будучи не в силах бодрствовать.

— Это вся твоя кодла?

— Что ты? — открещиваясь от подобного предложения, махнул рукой Жорж. — Мелочь: спекулянт мелкий, «жучок» с толчка, шлюхи записные. Этот, — показал он пальцем на Ивана, лежавшего на полу рядом со стулом, Иван — «жучок» с толчка, этот, — кивок в сторону Тасо, — спекулянт с базара.

Третьего мужчину, ничком лежавшего под столом, Жорж представил, как Будзи — сутенера, ханыгу и забулдыгу, организатора всех попоек на малине.

— Ну, а хозяин хазы, я уже говорил тебе о нем — Гоша — мясник, — завершая свою дипломатическую миссию, усмехнулся Жорж. — Шалашовок, думаю, представлять не надо, у них все на виду: Любка, Венерка и Сонька. Самый серьезный здесь Гоша, остальные легкие, как пух, подунь и…

— Не скажи, раздумчиво уронил Павел, — не скажи. Каждого из них можно использовать в наших делах. Если бы я знал, что здесь такая компания, не пошел бы с тобой. Чуть не влипли, хорошо, что все они в лежку пьяные.

— Я тоже не знал, — виновато отозвался Жорж. — И чего они выдумали сегодня? Провернули, наверное, хорошее дело и решили повеселиться.

— Пошли отсюда, — поднялся Павел. — Эта хавира не подходит. Людная улица и центр рядом. Куда-нибудь поближе к окраине.

— Есть такая! — обрадовался Жорж, — верное намертво место. Бабка там — бывшая перекупщица, живет, чем поможем. Легавые давно уже забыли о ней. Подходит? — Жорж искательно заглянул в лицо Павлу.

— Надо посмотреть. Если эти знают о ней…

— Откуда? С бабкой дела не имеют. Что, я идиот, чтобы засвечиваться такой швали. Гоша, правда, знает, но это верняк.

— Ладно, — поднялся Павел. — Пошли к твоей бабке.

На улице Павел чуть надвинул на глаза свою летнюю шляпу. Одет он был в легкий светлосерый костюм, свежую кремового. цвета рубашку. Галстук и элегантные остроносые туфли темно-коричневого цвета довершали его туалет. Со стороны Павел очень даже походил на преуспевающего интеллигента, вполне осознающего свою значимость для общества. Походка его была твердой, осанка горделиво уверенной. Жорж в своей помятой рубашке и в брюках из распространенной тогда дешевой ткани и с авоськой в руках выглядел рядом с Павлом человеком случайным. Ягуар почувствовал это, когда поймал на себе изучающие взгляды парней, кучковавшихся на углу улиц Армянской и Камбилеевской. Конечно, глупо было появляться на Осетинской слободке в таком фраерском костюме да еще при шляпе. Опять Павла подвела его слабость к пижонству: он всегда любил пофорсить.

По улице Камбилеевской дошли до улицы Хетагурова и направились в сторону старого кладбища. Темнело. Уличные фонари горели кое-где и почти не освещали окружающее пространство. Хорошо, что хоть на тротуар падал слабый свет из окон домов, которые освещались в основном керосиновыми лампами.

Павел снял шляпу и нес ее в руке.

— Правильно сделал. На Осетинке человек в шляпе?.. — Жорж крутанул головой, и это движение достаточно исчерпывающе выразило то, что имел в виду Жорж.

— Надо было предупредить, — проворчал Павел, — я думал, здесь все изменилось.

Жорж промолчал. Попробовал бы он сделать замечание Купцу. Правда, они давно не виделись. Но он помнил, как Купец зверел даже от малейшей критики его поступков. Однажды чуть не всадил он финку в живот какому-то залетному вору-гастролеру, когда тот во время пьянки на малине обозвал Купца провинциалом.

А ведь Жорж думал, что Купец либо погиб на фронте, либо хватил «вышку» за свои дела. Поэтому, когда на стук в ворота он отворил калитку и узнал в пижоне при шляпе Купца, то чуть не захлопнул ее, как перед привидением. Реакция его была настолько красноречива, что Купец сразу понял, в чем дело.

— Не бойся, — улыбнулся Купец, — я не с того света, принимай гостей.

За ним стоял еще человек невысокий, худощавый с узким злым лицом.

Жорж принял ночных гостей по первому разряду: с хорошей выпивкой и хорошей закуской. Благо совсем недавно провернулось удачное ограбление, и Жорж был при деньгах. Пили помалу, все говорили. Впрочем, больше говорил Жорж. О себе в ту ночь Купец и его приятель не сказали почти ничего. Упомянули только, что «сорвались с лагеря» и попросили устроить их в надежном месте.

Конечно, Жорж понимал, что Купец пришел к нему не сразу, а сначала проверил его. Догадался и через кого шла проверка. Он был рад появлению Купца — своего старого кореша по воровской жизни. Народ воровской пошел какой-то мелкий, трусливый, а с Купцом дела пойдут. Хорошо, что жива эта карга, что он, Жорж, подкармливал ее, будто знал, что пригодится. Лучшей хавиры для «гостей» и не сыскать: окраина города, и лес рядом.

— Чего молчишь?

— Думаю, вспоминаю, как ты того залетного чуть не прикончил.

— А-а-а, — усмехнулся Павел, — молодой был и дурной. Сейчас не обиделся бы за такую правду. Глухота у нас и тогда была да и сейчас, как я погляжу, не звонко. Ты бы знал, какие крупные в нашем деле люди имеются, какие дела делаются! Ты давно вышел? — неожиданно спросил он.

— Лет пять тому назад, и пока бог милует.

— И дальше будет миловать, если все делать путем. Ты Рыбу знаешь?

Жорж невольно придержал шаг, будто споткнувшись об этот вопрос.

— А ты его откуда знаешь?

— Да так, встречались, — неопределенно ответил Павел.

— Он в нашей кодле, скажу тебе — отчаянный парень.

— Приведи их ко мне с Гошей завтра утром, только ничего не говори обо мне и, вообще, насчет нас, откуда мы и что, и о наших с тобой старых делах и дружбе тоже.

У Жоржа был свой ключ от калитки. Неказистый саманный домик старухи стоял в просторном дворе, где росли большой клен, орешина и старое-престарое тутовое дерево. Все это Павел разглядел уже при свете выглянувшей из-за туч луны.

Старуха обрадовалась не столько неожиданным гостям, сколько снеди, которую Жорж сразу выложил перед ней из своей авоськи. Бабка еще больше повеселела, когда Жорж с подчеркнутой торжественностью поставил на стол запечатанную сургучом поллитровку «Московской».