Кризис и Власть. Том I. Лестница в небо - Хазин Михаил Леонидович

Читатель. Потому что революции типа иранской — редкость, а куда чаще встречаются революции типа английской, французской и российской?

Теоретик. Это верно; типичная революция представляет собой вовсе не военную кампанию, направляемую к победе твердой рукой полководца, а ужасающую неразбериху, результат которой невозможно предсказать заранее. Такие революции действительно пожирают своих детей, и ладно бы детей — столь же эффективно они убивают своих инициаторов.

Эта, на первый взгляд странная, закономерность прямо следует из все тех же законов Власти. С ослаблением или свержением монарха исчезает основной показатель конкуренции между группировками — слово верховного сюзерена. И тогда единственным способом выяснить, кто кому должен подчиняться, оказывается прямое насилие. Но как раз к нему группировки и оказываются не готовыми: долгие годы их основным оружием были придворные интриги, направленные на завоевание благосклонности монарха. В результате в начавшейся кровавой каше власть достается не самой крупной и даже не самой сплоченной, а самой агрессивной из группировок, той, которая первая начинает революционный террор и лучше других умеет контролировать взбунтовавшуюся толпу.

Однако причина, по которой мы не учим вас делать революции при монархической Власти, заключается в другом. Посмотрите еще раз на главных участников событий в Иране — шаха Резу Пехлеви (59 лет) и аятоллу Рухоллу Хомейни (76 лет). Хомейни был на семнадцать лет старше своего противника! Когда молодой шах в 1953 году прятался за спинами англо-американских наемников, свергавших национальное правительство Моссадыка, Хомейни уже был аятоллой; когда в 1963 году шах проводил либеральные реформы (названные Белой революцией), Хомейни стал их главным противником и был заключен в тюрьму вместе с сыном, а позднее выслан из страны. Ни единой секунды Хомейни не был придворным иранского шаха, он всегда оставался независимым сюзереном, командовавшим собственной (религиозной) властной группировкой и постоянно претендовавшим на верховную Власть. В отличие от придворных, погрязших в дворцовых интригах, Хомейни фактически вел необъявленную войну с шахским режимом. Так стоит ли удивляться, что в условиях революции именно Хомейни оказался тем будущим монархом, к которому обратили свои надежды все отвернувшиеся от шаха властные группировки?[269]

Хомейни взял власть не по правилам для вассалов верховного сюзерена, а по правилам для независимого сюзерена, претендующего на верховную власть на своей территории и не желающего делить ее ни с кем другим. В условиях монархии подобная позиция (желающих всегда намного больше, чем мест на верхушке пирамиды), как правило, ведет к тюрьме, изгнанию и смерти и лишь в редких случаях — к успеху. Однако каждый такой случай (в отличие от поражений) прославляется в веках, создавая «бескомпромиссным революционерам» репутацию будущих победителей. Не поддавайтесь этой пропаганде: путь революционера один из самых опасных и ненадежных, и именно поэтому его так настойчиво рекламируют СМИ, принадлежащие действующей Власти.

Читатель. А что же тогда делать, если все-таки началась революция?

Теоретик. Пользоваться третьим правилом придворного — вовремя предавать. И только в том случае, если ваша властная группировка (в силу исторических особенностей) способна перейти при необходимости к прямому насилию, можно осторожно подумать о вооруженном захвате Власти. Но вести его следует по совершенно другим правилам, относящимся уже не к монархической, а к олигархической Власти.

Воевать или договариваться?

Борьба за власть в условиях олигархии

Теоретик. Подобно тому, как при монархии легитимность положения властной группировки устанавливается решением одного человека, при олигархии для этой легитимности требуется согласие нескольких человек (и стоящих за ними властных группировок). Когда такого согласия нет (как чаще всего и бывает сразу после очередной революции), фраза «Белые пришли — грабят, красные пришли — грабят» как нельзя лучше описывает всю ненадежность положения любой властной группировки. При монархии вашу судьбу может решить блажь одного человека, но вы по крайней мере знаете какого; после его свержения таких желающих оказывается много[270], и все привычные средства выживания во Власти (лесть, обещания, присяга) отправляются на помойку. Отныне (и неизвестно на какой срок) миром правит прямое насилие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Какие же правила могут помочь вам не просто выжить среди этого кошмара, но и укрепить положение своей группировки? Прежде всего заметим, что ситуация с несколькими центрами Власти (которая возникает в ходе любой революции, а иногда сохраняется и после нее в виде наследственной олигархии) существенно сложнее, чем уже привычная нам монархия. Революции не вспыхивают на пустом месте; чаще всего, конечно, их причиной являются слабость правящего монарха и необходимость замены его другим, более популярным; однако иногда бывает и так, что причиной революции становится смена убеждений основных представителей правящей элиты. Еще вчера им казалось, что «должен быть главный, и все должны его слушаться», а теперь вдруг[271] представители элиты, словно сговорившись, требуют подчинить армию Парламенту и поставить над королем какую-то Конституцию! Отныне их лозунг — «Нет налогов без представительства!», что в переводе на язык Власти означает: «Согласен подчиняться правилам, но не личностям». Разница в убеждениях переходит в поступки и приводит к разным сценариям развития событий: в одном случае результатом революции станет появление нового монарха, а в другом властные группировки сумеют договориться и в стране установится олигархическое правление[272].

Второй фактор, определяющий выбор стратегии, — силовой ресурс вашей группировки. Контролируете ли вы армейские, полицейские или специальные подразделения? Есть ли в составе вашей группировки преступные сообщества или иные группы вооруженных людей? Если всего этого нет, ваше участие в революции сводится к правилу Талейрана: «Я завтра скажу вам, кто такие мы», причем вне зависимости от того, настроены остальные группировки монархически или олигархически. Когда же ваша группировка располагает некоторым силовым ресурсом, революция (и даже просто революционная ситуация) открывает вам неплохие перспективы для захвата верховной Власти. Но как раз в этом случае обязательно учитывать убеждения элиты, поскольку основой вашей будущей монархической власти являются не штыки и тюрьмы, а желание других сюзеренов подчиняться самому сильному. Если такого желания нет, применение силы приведет к прямо противоположному результату. Рассмотрим показательный пример из недавнего, но уже прочно забытого прошлого.

К 1958 году внутриполитическое положение Франции точнее всего характеризовалось словами «революционная ситуация». Продолжавшаяся с 1954 года война в Алжире затягивалась до бесконечности; гражданское правительство и население были недовольны военными расходами, генералы — тем, что им не выделяют достаточно средств для победы. Экономическое положение также оставляло желать лучшего (дело дошло до карточек на бензин). Политическая власть формально принадлежала парламенту и правительству, однако из-за большого числа политических партий[273] сформировать сколько-нибудь устойчивое правительство не получалось[274].

Революционность ситуации в полной мере осознали две[275] властные группировки. Одна из них, «бонапартисты», во главе с бывшим главнокомандующим Алжира Шеррьером[276], с 1957 года составляла планы военного переворота и учреждения военного правительства (Директории). Другая («голлисты»), во главе с национальным героем Франции Шарлем де Голлем[277], подошла к делу основательнее, развернув публичную и закулисную пропаганду своего шефа. Один из соратников де Голля, Дебре, с января 1958 года начал выпускать журнал «Курьер гнева», требовавший создания правительства национального спасения с понятно кем во главе; еще двое, Дельбек и Нейвирт, проникли в штат министерства обороны и создали в Алжире специальное представительство, через которое начали обработку армейских офицеров, прежде всего — действующего главнокомандующего алжирскими войсками Рауля Салана.