Выстрел в Опере - Лада Лузина

— Я нет, — сказал Мирослав. — Но журналист, у которого я выкрал записку, посмотрел. Он сказал: «Нынче в час пополудни трамвай человека убил».

— А Анна нашла свою Лиру примерно за полчаса до того. В 12.30! Все сходится! — крикнула Киевица. — Анна нашла Лиру в канун Нового года — это событие зачеркнуто. А 1 сентября — на Новый год случилось нечто такое, что и перечеркнуло это событие… Ой, мамочки… Нет, мы с тобой все-таки отвратительные историки, Мир! — ошизело улыбнулась студентка четвертого курса. — 1 сентября 1911 года в киевском оперном театре был убит Петр Столыпин! Это же кошмарно известная дата. В тот день Ахматова была в Киеве — это есть в статье. И Булгаков был, я читала, в тот день он гулял с невестой по Городу. Но главное, в тот день здесь был «Ц» — царь! Николай II! Он приехал в Киев на торжества, посвященные открытию памятника Александру II — на все той же Царской площади. И еще в тот самый день произошло что-то, из-за чего и загорелся наш красный огонь.

— Что?

— Я не знаю. — Машины щеки пылали. — Но это «что-то», что связало их всех! Аннушку, Мишу, царя и «К» — нашу Катю! Что-то, чего не может не быть. Я и представить не могу, что это может быть… Но у нас есть ключ к разгадке!

Ликуя, Маша Ковалева извлекла из кармана ключ, отмежевавшийся от конспекта Кылыны.

— А от чего этот ключ?

— Понятия не имею!

На ключе не было брелока с адресом.

Но вместо того чтоб прийти в отчаяние по данному поводу, Киевица импульсивно сжала беспризорный ключ в кулаке и прочитала всевластную «Рать».

Едва заклятие отошло, Маша перестала слышать дома.

Но не успела она произнести и нескольких слов, прежнее проснулось в ней, заиграло в крови — душу охватил знакомый веселый и бесшабашный азарт.

«Я свободна!

Я могу все!

Я — Киевица!»

«Где ты? — позвала она, поднеся ключ к лицу. — Где ты? Отзовись!»

«Я здесь… здесь, моя Ясная Пани».

Дом, во плоти которого проживал замок от ключа, послушно ответил ей.

«Я здесь… здесь…»

— Идем! — уверенно провозгласила Ясная Пани. — Это как раз неподалеку от Оперного. Все сходится!

— Мы идем туда сейчас? — застопорил Мир.

— А почему, собственно, нет?

* * *

Отозвавшийся на призыв дом № 12 по Фундуклеевской улице благоговейно поцеловал Машину руку перилами с кованой решеткой в стиле Модерн.

«Четвертое», — пронумеровала модерновые совпадения Маша.

Подъезд, как водится, был пустым и безжизненным.

Стоило Киевице сказать «1 сентября 1911 года. Час, который мне должно знать» — подъезд стал порталом вне времени, проходом между 7-м и 11-м годом. И завершить вневременной переход мог только ключ от двери.

Поднявшись на второй этаж, Ковалева бестрепетно открыла замок, толкнула дверь, прошлась по квартире…

«Я могу делать все, что хочу!»

— А к кому мы пришли? — озабоченно спросил Мирослав. — Здесь же кто-то живет.

Квартира была аккуратной и прибранной, — но всюду, куда ни глянь, «истоптанная» следами своих обитателей.

В кресле жил сложенный кружевной женский зонтик, в вазе нежился букет осенних цветов.

Мир подошел к царившему на столе самовару, круглому, шарообразному, прикоснулся к его золотому боку.

— Маш, он еще горячий, — донес тревожную информацию спутник. — Здесь кто-то есть. Или он только что отсюда ушел.

Но Ковалеву эта новость ничуть не встревожила.

— Это час, который нам должно знать, — чванливо заявила она. — Значит, если мы столкнемся с хозяином, нам должно что-то узнать от него. Если не должно, значит, не столкнемся.

— Ты уверена?

— Раз я так сказала, значит, так и есть. — Маша открыла дверь платяного шкафа. — Черт с ним, с владельцем.

— С владелицей, — выправил Мир.

На столе лежали крупные серьги с шестикаратными изумрудами.

— Сама вижу! — Шкаф был заполнен женской одеждой.

Маша рванула на себя первое попавшееся платье.

— Что ты делаешь? — поразился Мир.

— На мне одежда 1906 года. Я ж больше не возвращалась домой, — пояснила она. — Мое платье и к 1907 не подходило, а к 1911 — и подавно. Раз уж я иду смотреть на царя, должна я что-то надеть! — Киевица подскочила и ловко сбила с полки желтую фанерную картонку для шляп.

— Ты идешь смотреть на царя?

— А куда мне еще идти? — Разведчица Прошлого нацепила на голову широкополую полосатую шляпу. — Прогуляюсь по Фундуклеевской, по пути царского поезда в оперный театр. То есть сейчас он Городской театр… Что-нибудь да найду.

— Как ты на себя не похожа, — покачал головой Красавицкий. — Словно наглоталась чего-то.

— Это «Рать», — сухо объяснила ему Ковалева. — Но мне плевать. Лишь бы работала. Ты ж видишь, все один к одному. Даже дом стоит в нужном месте! Да еще и в стиле Модерн!

— А при чем тут модерн?

«Примите мои верноподданнейшие извинения, моя Ясная Пани, но мой долг повелевает мне сообщить вам то, что мой долг не позволяет мне вам сообщить», — заговорил замолчавший было модерновый дом № 12.

«Ну и молчи себе!» — отмахнулась от его противоречий она.

Мир задумчиво посмотрел на изумрудную серьгу великолепной работы — увесистый изумруд обвивала золотая оправа-змея, кусающая себя за кончик хвоста.

— А мне в чем идти? — хмуро спросил он.

— Мужской одежды тут нет. Так что оставайся в квартире, — отмахнулась Маша.

— Я не могу, — угрюмо сказал он. — Я не могу без тебя.

— Ну, как знаешь… — отмахнулась Маша в третий раз.

* * *

Послушное второму заклятию парадное дома вывело разведчицу Прошлого в сентябрь 1911 года — на запруженную праздничной, громкой толпой вечернюю Фундуклеевскую, устремленную к Городскому театру.

Действие «Рати» усилилось, и Маша совершенно равнодушно объяснила себе: это потому, что без заклятия она волновалась бы сейчас до безумия, и, дабы победить Машино безумие, «Рати» пришлось увеличить воздействие.

В голове и душе стало странно — совершеннейшее бесстрашие делало все нереальным.

Киевица протискивалась сквозь толпу, нечувствительная к ответным толчкам. Расширенный «Ратью» взор фиксировал мир так четко и ярко, словно, взглянув на кого-нибудь или что-нибудь, взор заставлял мир замереть на секунду, дабы владелице было удобней рассмотреть каждую мелочь.

И рыская воспаленными глазами, понятия не имея, что она ищет, Киевица пробивалась по Фундуклеевской вниз, ни минуты не сомневаясь — она это найдет.

Потому не сильно и удивилась, когда взор ее остановил кадр: коляска извозчика, завязшая в густейшей толпе зевак, собравшихся поглазеть на венценосца и великих княжон.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});