Камень. Книга 9 - Станислав Минин

поклонился я. — Огромное спасибо! Мотоциклы как раз сейчас собирают, и мы все вместе, — я мотнул головой в сторону молодежи, — собирались на днях испытывать байки в соответствующих условиях.

— Очень хорошо, Алексей, — покивал император. — Если ты не будешь против, мы с сыном хотели бы поприсутствовать.

— Конечно, ваше величество, — и опять поклон. — Но есть проблема с мотоэкипировкой…

— Мы позаботились о об этом, — Нарухито улыбнулся, — проблем не будет. Господа Романовы, Михаил Николаевич, увидимся позже…

Глядя вслед двинувшимся японцам, я обратился к родителю:

— Отец, надо бы Сандро Багратиона как-то премировать, это именно он настоял, чтобы мы байки из контейнеров вытащили в преддверии возможного визита императора Японии.

— Сам с Сандро рассчитаешься из той суммы, которую тебе Нарухито за фотографии с японскими байками заплатит, — хмыкнул родитель. — Наши дипломаты в Париже тогда отказались детали рекламных контрактов обсуждать, а твой царственный дед предложил Нарухито утрясти этот вопрос в Монако. Но я твою информацию по своевременной инициативе Багратиона принял.

— Отлично, большего мне и не надо…

Еще минут через пятнадцать князь Гримальди наконец подвел к нам последних своих гостей, императора Китая Тунчжи с сыном Канси из рода Цин, и от них в нашу сторону шла такая плотная стена ненависти, тщательно скрываемая за внешними любезными улыбками, что я буквально приказал себе оставаться спокойным и с трудом протянул руку для пожатия, а вот вместо слов приветствия неожиданно даже для себя начал напевать:

С гранатою в кармане, с чекою в руке,

Мне чайки здесь запели на знакомом языке.

Я отходил спокойно — не прятался, не вор,

Дымился в небо бронетранспортер.

Когда туман растаял и проныла луна,

Из боя не вернулась молодая жена.

Вода отравится, погаснет свет, утихнет звук.

К тебе я больше не вернусь — такой теперь я друг.

Уходим, уходим, уходим,

Наступят времена почище.

Бьется родная, в экстазе пылая,

Хэйхэ 2000.

(слова и музыка И. Лагутенко)

***

Коля с Сашей автоматически напряглись и нахмурились, когда от Алексея повеяло плохо скрываемой угрозой. Когда же брат запел строчки из известной песни, посвященной давнему российско-китайскому противостоянию, оба великих князя привели себя в полную боевую готовность. Китайцы же спокойно дождались, пока Алексей закончит напевать, и обозначили хлопки:

— Молодой человек, — на французском начал китайский император, — у вас явный талант выражать свои эмоции как голосом, так и остальными… доступными способами. У нас в стране это очень ценится, приезжайте как-нибудь с конц… — он сделал многозначительную паузу, — просто приезжайте в гости.

Алексей поклонился, а угроза с его стороны усилилась:

— Спасибо за приглашение, ваше величество! Только доведу свои таланты до совершенства, чтобы соответствовать, несомненно, высоким стандартам ваших подданных, тогда обязательно и приеду… в гости.

Император остро глянул на Алексея и повернулся к дядьке Саше и деду Володе:

— Господа Романовы! Хорошего вечера.

И китайцы, демонстративно не замечая князя Пожарского, проследовали дальше.

— Алексей, — тяжело вздохнул цесаревич, — мы же тебя просили…

— Извините, не сдержался, — брат изобразил виноватое лицо, и угроза исчезла. — Но, если бы вы чувствовали ту ненависть, которую китайцы к нам испытывают, вы бы меня поняли. Деда, — Алексей посмотрел на князя Пожарского, — я обещаю за такое к тебе неуважительное отношение роду Цин отомстить.

Князь же только нахмурился:

— Лешка, отца лучше слушайся, а личную вендетту всегда объявить успеешь. О, а вот и Дональд возвращается…

***

Вечер заканчивали в ресторане при нашем отеле, причем народу с приема из дворца Гримальди с нами пришло достаточно много, хотя кто-то и потерялся по дороге в районе казино Монте-Карло, а русскую молодежь с моей подачи родитель отправил спать. Медичи, Бурбоны, младший Гримальди, Сингхи, оба бесфамильных японца, Аль-Нахайяны, Ольденбугские, Фатимиды, Саксон-Кобург-Готские с Лотарингенами, Георг Виндзор, братья Гогенцоллерны, Романовы и князь Пожарский — мы все с комфортом устроились вдоль фуршетных столов и под классическую музыку продолжили общение.

Чуйка засекла легкое призывное касание Ванюшиного внимания.

— Алекс, — улыбался Джай, — это не Иван Олегович за окном маячит? — индиец глазами показывал на улицу. — И вообще, Алекс, ты когда-нибудь от забот отдыхаешь?

— Да-да, Алекс, — хмыкнули братья Гогенцоллерны, — второй час ночи, а этот твой свитский вокруг тебя кругами ходит.

— Служба у него такая, с доступом к моему высочеству в любое время суток, — подчеркнуто тяжело вздохнул я. — Друзья, прошу прощения, скоро вернусь…

Выйдя на крыльцо ресторана, в очередной раз с огромным удовольствием вдохнул свежий морской воздух и с интересом посмотрел на выходящую из тени фонаря невысокую фигуру, вставшую рядом с Кузьминым и тут же согнувшуюся в глубоком поклоне.

— Ваше высочество, — начал на английском Ванюша, — позвольте представить вам господина Синдзо Кобаяси из охраны японского императора.

Кузьмин — красавчик! Помнит, что японцы помешаны на всех этих внешних проявлениях уважения, и специально обозвал меня высочеством, а не просто Алексеем Александровичем.

— Господин Кобаяси, очень приятно познакомиться, — кивнул я.

Японский колдун выпрямился на секунду и вновь согнулся в глубоком поклоне.

— Господин Кобаяси, прошу вас выпрямиться, — команда была тотчас исполнена. — Как я понял, со своими русскими и индийскими коллегами вы уже познакомились и приступили к исполнению совместных обязанностей?

— Да, ваше высочество.

Настоящий самурай — служивый человек, аналог дворцовых у Романовых, готовых умереть за правящий род, и, по моим впечатлениям, господин Кобаяси полностью соответствовал японским представлениям о долге и чести. Что характерно, он меня не боялся, хоть и явно был впечатлен силой, но просто принял этот факт как данность и продолжил исполнять свой долг, как должно самураю.

— Вопросы? Предложения? Пожелания?

— Не имею, ваше высочество, мы уже все решили с господином Кузьминым.

— Отлично! Иван Олегович, вы же помните о моей просьбе насчет журналистки?

— Все сделаю, ваше высочество, — Ванюша обозначил поклон.

— Тогда не смею вас задерживать, господа…

Вернувшись в ресторан, подгадал момент и озвучил то, что беспокоило меня весь вечер:

— Друзья, надеюсь, с Александром Петровым на завтрашнем турнире ничего… неожиданного не произойдет?

— Конечно, нет…

— Алекс, мог бы и не напоминать…

— Это же самое касается и Андрея Долгорукого, — продолжил я. — Человек он сугубо штатский и к военным игрищам отношение имеет лишь опосредованное…

***

— Сынка, подъем!

— Прохор, еще пять минут подремлю…

— Я тебе кофе принес, поднимайся.

— Встал? — это уже был голос родителя.

— Встает, — хмыкнул воспитатель и, как в детстве, сорвал с меня одеяло.

Усевшись на кровати, я решил воздержаться от недовольных высказываний и спросил:

— Доброе утро! Вопрос первый: отец, а когда ты спать успеваешь, если ложишься позже меня, да еще и пьяный, а встаешь постоянно раньше?

— Долгие годы тренировок, — хмыкнул он. — Ничего, сынок, вот займешься настоящими государственными делами, а не