Кровавое Крещение «огнем и мечом» - Виктор Поротников

С поросшей лесом горы между тем спускались, скапливаясь на речном берегу, все новые русские полки, сверкавшие частоколом копий и островерхими шлемами в бледном сиянии утренней зари.

Примчавшиеся галопом дозорные сообщили Добрыне, что брод найден.

Опять пропела боевая труба, призывавшая войско продолжить путь.

Поднимая холодные брызги, конница и пехота преодолевали реку, выходя на противоположный берег через тростниковые заросли. Потревоженные дикие утки стремительно вылетали из тростников, со свистом рассекая воздух короткими крыльями.

Лес отступил далеко от реки к мрачным горным отрогам, заслонившим горизонт на юго-западе. За спиной у русского войска тоже вздымались горные вершины, еще более высокие и могучие, укрытые густым лесом, как плащом. Полки растянулись на равнине, поросшей травой и терновником. Добрыня вел войско к горной гряде, поросшей лесом, надеясь на то, что за ней откроется река Владайска, на которой и стоит град Средец. Так говорили ему проводники-болгары, которые три дня вели русские полки через горы от реки Дунай. А вчера на привале проводники сбежали, ловко уйдя от погони по горному склону, покрытому деревьями и густым ползучим кустарником.

Дубовый лес, стоявший стеной на пути у русского войска, вдруг наполнился зловещим шумом, расплескавшим сонную тишину раннего утра. Среди деревьев замелькали люди, множество людей с щитами и копьями в руках. Лязг доспехов и топот многих тысяч ног растекался по округе по мере того, как из дубравы выбегали толпы воинов, выстраиваясь на равнине в боевой порядок. По красным знаменам с золотыми ликами святых угодников, по овальным желтым щитам можно было понять, что это болгарское воинство.

Добрыня повелел Владимиру скакать обратно к реке, а сам погнал коня вдоль растянувшихся на марше полков, крича воеводам и знаменосцам, чтобы те спешно выстраивали ратников в боевую линию. Первыми устремились на болгар конные полки черниговцев и киевлян, развернувшись широким фронтом.

Тысяцкий Путята между тем поставил пешцев длинными шеренгами щитом к щиту, укрыв лучников за щитоносцами.

Русские конные дружины, отраженные болгарскими копейщиками, откатились назад, расположившись на флангах своей пешей рати.

Отъехавший к реке Владимир поднялся на холм, чтобы видеть всю картину разворачивавшейся битвы. Рядом с ним находились книжник Силуян, гридень Сигвальд и боярин Слуда.

Издали войско болгар почти не отличалось от русского воинства ни формой щитов, ни очертаниями шлемов, ни длиной копий. Даже стяги у тех и у других были одинакового красного цвета.

Когда две рати сошлись в яростной сече с грохотом сталкивающихся щитов, с треском ломающихся копий, с громовым боевым кличем, то над лесом взмыли в небеса стаи испуганных птиц.

Боярин Слуда подъехал вплотную к Владимиру и бросил ему:

— Что станем делать, княже, коль верх возьмут болгары? Где спасаться будем, ведь кругом чужие горы?

Владимир сверкнул глазами и брезгливо отдернул руку, за которую его взял Слуда.

— Не возьмут верх болгары, боярин! Не возьмут! — распалившись, крикнул Владимир. — Я пришел сюда не за поражениями!

Выхватив меч из ножен, Владимир дал шпоры коню и помчался туда, где, громыхая железом, кипело сражение. Сигвальд и Силуян тоже сорвались с места, устремившись вслед за князем.

Слуда остался один на холме.

— Лети, соколик! — сквозь зубы процедил он, глядя на троих всадников, галопом удаляющихся от него. — Авось сразит тебя болгарская стрела или копье. То-то было бы славно!

В этой сече Владимир впервые без головокружения и тошноты сумел своей рукой убить врага. И даже получив рану в плечо, Владимир не испугался и не упал духом, выстояв в битве до победного конца.

Болгары были разбиты и отброшены обратно в лес.

Преисполненный гордостью от собственной храбрости и стойкости, Владимир повелел Силуяну сегодня же начать летописный свод, где красочно и подробно следует описать долгий переход по горам и эту битву на берегу реки Искыр.

Затем Владимир захотел посмотреть на пленных болгар. Ему не терпелось узнать, нет ли среди них Самуила или кого-нибудь из его братьев. Но никого из комитопулов среди пленных не оказалось.

Добрыня, осматривая пленников вместе с Владимиром, заметил ему:

— Гляди, князь, они все в сапогах. Такие не будут давать нам дани. Лучше нам уйти отсюда да поискать лапотников где-нибудь в других землях.

Глава десятая

Сеча на Почайне-реке

Русские дозоры, расставленные на степном порубежье, загодя известили воеводу Перегуда о движении к Киеву печенежской орды.

Перегуд без промедления собрал военный совет, куда пригласил Добровука и тех бояр, кому доверял. Не обошел вниманием Перегуд и ярла Эмунда, который пришел на это совещание вместе с Торой.

— Степняки валом валят из южных степей к бродам на реке Рось, — молвил Перегуд, глядя на собравшихся из-под седых бровей. — От Роси печенегам всего три дня пути до Киева. Гонцов к князю Владимиру я уже отправил, однако путь из Болгарии на Русь неблизок. Все едино не успеет рать князя Владимира к нам на помощь, а посему придется нам самим как-то от печенегов отбиваться, други мои.

— Запремся во граде, как уже бывало в прошлые времена, — сказал боярин Акун Белобородый. — Стены и башни Киева сработаны на славу, степнякам их не преодолеть. Вспомните, как сидела в осаде княгиня Ольга, дожидаясь подмоги от Святослава.

— А нам более ничего и не остается, братья, — промолвил боярин Ростих, приглаживая свои длинные усы. — Войска у нас мало, не сможем мы тягаться с печенегами в открытом поле.

— Коль встанут печенеги под Киевом, то эти волки степные разорят всю округу, — мрачно заметил Добровук. — Все деревни и выселки, все городки пожгут, нивы вытопчут. Останемся к осени без хлеба, бояре.

— Тут уж не до жиру, быть бы живу, — пожал плечами Акун Белобородый.

— И еще об одном следует помнить, бояре, — продолжил Добровук. — Печенеги неспроста двинулись на Киев именно в эту пору, кто-то известил их о том, что князь Владимир с ратью ушел в Болгарию. Эти тайные недруги и сейчас находятся в Киеве. Коль не доглядим мы за ними, то они могут ночью открыть ворота печенегам.

— Верные слова! — вставила Тора, сидящая на стуле в длинном фиолетовом платье из аксамита, с голубым покрывалом на голове. Ее бледное лицо с точеным носом и светлыми бровями носило на себе оттенок потаенной скорби по трагически погибшей дочери. — От печенегов нас могут защитить городские стены, но как нам защититься от измены внутри стен?