Академия - Анна Кондакова

принёс в комнату высокий и узкий шкаф белого цвета.

— Сейф! — обозначил он веско и установил его в углу, поближе к моему рабочему столу.

— У нас же нет ол-лужия... — начал было Лёва, но старик его оборвал.

— Это для Волкова. — Он сурово глянул на меня. — Сейф из белого железа со специальным алхимическим составом. Открывается только хозяину, но сначала нужно установить код на замке. Он узнаёт лицо человека, который первым открыл замок.

— Узнаёт лицо? — Я подошёл к сейфу.

Храмов шагнул назад и отодвинул Лёву, а меня, наоборот, подтолкнул ближе к сейфу.

— Сдвинь вот ну крышку и посмотри в Гладь.

Над замком на дверце сейфа имелась плоская деревянная крышка, сдвигающаяся вбок. Я убрал её и увидел собственное отражение.

Под крышкой скрывалось зеркало.

— О-о! — восхитился Лёва. — Это же Умная Гладь! Ты на неё смотл-лишь, и она тебя запоминает... а ещё видит твою силу, котол-лую никак не подделать.

— Она видит всё, — добавил Храмов. — Она беспристрастна и холодна. Никто не сможет её обмануть. Сейфы с Умной Гладью очень дорогие, но Академия считает, что у студентов должно быть всё самое лучшее.

Я нахмурился, уставившись на своё отражение: мрачный вид, усталые красноватые глаза, царапина во весь подбородок, синяки на скуле и на шее, подбитая нижняя губа, взъерошенные волосы.

Отличный вид.

Таким и запомнит меня мой сейф.

Вздохнув, я распахнул дверцу сейфа, сунул на верхнюю полку револьвер вместе с кобурой и закрыл. Замок щёлкнул сам собой, крышка на зеркале сдвинулась, и я остался без оружия. С ощущением, будто голый.

— Ну вот, — кивнул довольный Храмов. — Может, хоть сегодня у тебя обойдётся без нарушений и всяческих наказаний.

Отправляясь на сдвоенный урок Витязей у Адриана Коровина, я тоже на это надеялся. Если честно, настроение у меня было так себе. Ещё и не выспался; ещё и лицо болело после вчерашней драки с Горо; ещё и мысли возвращались к тому, что кто-то из друзей мог меня предать.

Всё вокруг казалось таким паршивым, что хотелось выть.

К тому же, Лёва под боком что-то бормотал всю дорогу до площадки для тренировок, а потом и мелкий дождь закапал.

Одна сплошная радость.

Коровин встретил нас в бодром расположении духа, вместе со своим секретарём Лизой. Закутавшись в плащ, девушка держала над учителем большой прозрачный зонт. Тот отражал капли воды и отправлял их вверх и далеко в сторону.

Вся наша группа собралась в полном составе, только в отличие от Коровина, никто бодростью сегодня не отличался. Из-за мерзкой погоды настроение у всех ухудшилось. Даже Тарас и Яков не шутили, а хмуро вздыхали, потирая ладонями мокрые лица.

Я переглянулся с Платоном Саблиным и сразу вспомнил о споре насчёт турнира и Лёвы Зверева. Платон улыбнулся, как бы намекая, что ничего у меня не получится, от того во мне снова забурлила злость, которая вчера в драке с Горо так и не вышла до конца.

Коровин приступил к уроку «Влияние на оружие» и позволил взять со стенда мечи.

Он украдкой наблюдал, когда я возьму в руки меч, и, увидев, что тот никак не изменился, сразу же выдохнул и забыл обо мне. Да и вообще Коровин не особо сегодня старался.

Во-первых, не хотел выходить из-под зонта и показывать нам новые приёмы фехтования, а во-вторых, у него имелась куча заданий для Лизы, и он бормотал их прямо во время урока. В конце концов, он избрал тактику «Повторение — мать учения» и заставил нас все оставшиеся три часа отрабатывать то, что мы проходили вчера.

Он уже собрался поставить мне в пару всё того же Андрея Котова, но я попросил Лёву Зверева.

Коровин даже поморщился.

— Он же Витязь совсем другой категории.

(«Хреновой категории», — намекали его глаза).

— В бою вряд ли кто-то будет подбирать нам противника по росту и весу, — заметил я, на что Коровин, подумав, согласился.

К тому же, у него не было времени спорить, поэтому он велел Лёве встать ко мне в пару, и сразу же вернулся к секретарю. Они отошли подальше, и Коровин начал тихо диктовать поздравительную речь «в честь открытия театра», а Лиза быстро записывала.

— Может, не надо? — заволновался Лёва.

Он ещё с утра заметил, что я не в духе, и опасался за свою шкуру.

— Надо, Лёва. Мы должны участвовать в турнире, поэтому постарайся.

— Л-ладно... я попл-лобую. Только сильно не бей, хол-лошо?

Я не стал с ним больше болтать и атаковал, но Лёва вместо того, чтобы отбиваться, шарахнулся в сторону, споткнулся и плюхнулся задом в лужу.

— Зря стараешься, Волков! — заржал Платон Саблин, прерывая свой бой с Тарасом. — Эта тумбочка даже меч держать не умеет!

— Всё он умеет... — начала возражать Исидора, но тут же сама пропустила удар, упала на бок и выронила меч.

Её поставили в пару к Раде Бородинской, с которой они вчера поцапались, поэтому Исидора больше в разговоры не встревала — ей было не до этого.

Сам же Лёва вытер мокрое от дождя лицо и умоляюще глянул на меня.

— Может, всё же не надо, а? Давай что-то дл-лугое.

Своим жалостливым видом он меня разозлил. Я склонился к нему и процедил:

— Как ты вообще в Витязи попал, Лёва? Может, ты ошибся, и тебе надо было заниматься тем, где смелость не предусмотрена, а нужна только трусость? Её тебе не занимать.

О сказанном я почти сразу пожалел, но было уже поздно — Лёва положил меч на землю, поднялся на ноги и побрёл в сторону Башен.

Коровин даже не заметил, что один из его учеников самовольно покинул урок.

Я чертыхнулся сквозь зубы.

— Лихо ты его опустил, — заулыбался Платон. — Готовься идти с отказом к устроителям турнира.

— Пошёл ты, — процедил я, глядя вслед уходящему Лёве.

Бежать и утешать его мне совсем не хотелось: я к нему жилеткой для рыданий не нанимался. Хочет идти и поплакать в углу — пусть валит.

Я встал в пару к Егору-Глыбе, с которым никто не хотел сражаться, и до конца урока отрабатывал удары с ним (он, кстати, оказался не так уж бездарен). Ну а про Лёву учитель вспомнил лишь в самом конце занятия, когда нужно было отправляться на обед.

— А где этот... который... э-э...

— Зверев, —