Преодоление игры - Любовь Овсянникова

— Мне нужна помощь… Не знаю, что делать.

— А что такое?

— Да вот, — женщина показала свою сумочку с большим разрезом на тыльной стороне. — Видимо, в трамвае разрезали, когда я спешила в театр. Я иногородняя, опаздывала из–за автобуса, он прибыл впритык к началу спектакля. Не заметила сразу. А теперь обнаружила. Мне не на что ехать домой — кошелек вытащили.

Валентина с нескрываемым торжеством посмотрела на меня, дескать, — я же тебе говорила!

— Возьмите, — я протянула женщине деньги, достаточные, чтобы добраться автобусом в любой населенный пункт области.

— Я вам верну… — начала она.

— Не надо, — я потянула Валентину к стоянке такси, раздумывая о том, что маме очень хотелось помянуть папу, но она не в состоянии избрать иного посланника, кроме тех, кто меня окружает.

Был канун Крещения…

* * *

Прошло более полутора лет. Этот високосный год, второй год без мамы, оказался неудачным во многих смыслах, когда, вроде сговорившись, наседали болезни, усугубляясь безденежьем, этой ползучей подлостью. Но самое непереносимое состояло в осознании безнадежности — меня уже нигде никто не помнил, не любил, не ждал, и любые движения моей души ничего не меняли в мире, ибо никого интересовать не могли. Казалось, что в доме чуть слышно начинает отдавать нищетой.

Приближался праздник 8 Марта, такой сложно–памятный для нас раньше, такой разно–особенный, и я взгрустнула — все оказалось позади, все прошло. Последние потери отменили прежнюю жизнь с ее горечью и радостями. Надо было обходиться исключительно своими собственными ценностями, вмещаться в события личной летописи, а к остальному больше не прикасаться, уложив в коробочки с ватой, как елочные игрушки, чтобы сохранить, но вынимать лишь по определенным датам.

Трудно это понять сразу. Какое–то время душа еще живет инерцией, пока ее тонкие силы не иссякнут под напором времени.

Наверное, по той самой инерции перед праздником мне вспоминались мамины подарки, всегда уместные и качественные, и тосковалось по ее незаметному вниманию… В одном из магазинов я присмотрела сумочку, приятный пустяк, без которого можно было бы обойтись, но которым захотелось побаловать себя — в память о маме. И так и эдак я прикидывала, могу ли позволить себе это. Все говорило о том, что покупку делать не стоит из–за отсутствия денег, и от этого становилось еще обиднее.

Вдруг звонок. Приятная неожиданность. Мне перепали небольшие деньги.

Мама словно услышала меня и… снова держала слово.

Раздел 3. Вещие сны

Если уж мне снились сны, но не простые, а развернутые, красочные. Причем они подразделялись на две категории: те, которые помнились во всех деталях; и те, от которых после пробуждения оставались лишь отдельные несвязанные картины да осадок в душе. Первые были вещими. Так было и тогда, когда я поступала в университет, и когда выздоравливала после затяжных болезней, в периоды моих попыток что–то изменить в жизни, когда умерла бабушка, и во многих других случаях.

Эти сны предсказывали, то есть сообщали о том, что случилось где–то вдали от меня или готовилось случиться. Конечно, рано или поздно мне все равно об этом становилось известно, но зачастую важно узнать о событии вовремя, а лучше загодя. Сны объясняли настоящее или пророчествовали о будущем. Ни один из них я не забыла. Сонники с их попытками систематизировать сны, конечно, ничего понять не помогали, ибо невозможно учесть все особенности человеческого подсознания (физическую особенность конкретного мозга), все разнообразие мировосприятий (культурную среду, воспитавшую индивидуум), опыта (количественную часть практики), образного арсенала человека (качество его отображений).

Вещие сны приходилось толковать самой, порой это происходило бессознательно и существовало во мне на уровне предчувствий, впрочем, не навязчивых. Поэтому не всегда, но большей частью я справлялась с этим.

1. Завещание бабушки

1973 год. По приезде из Костополя, где Юра нес срочную военную службу, я продолжала мучительно страдать проявившимся там недугом. Диагноз мне писали разный: пиелонефрит, пиелит, цистит. Скорее всего, у меня было все вместе. Изводила меня эта гадость неимоверно и своими дисфункциями, из–за которых приходилось сидеть дома, и невыносимой болью, которую могли снять только тепло, грелка.

С особенной остротой болезнь проявилась через год после возвращения. Мы с Юрой работали в одном институте, пришли туда практически в одно время. И вот настало лето 1973 года, пора отпусков. Полагался отпуск и нам, хотя в советское время получить его летом было роскошью, графики составлялись так, что летом люди отдыхали раз в два года. Но тут нам повезло, мы оформили отпуска, взяли семейную путевку в пансионат отдыха Академии наук УССР, что был в Бердянске, и на все дни уехали на морские купания.

Это был наш первый отдых на море, вид отдыха, о котором я не имела представления. А ведь, как известно, к жизни надо правильно готовиться, всегда — к любому ее периоду. Так и здесь. Я, конечно, волновалась, расспрашивала у бывалых людей, что надо брать с собой на море, но у горожан свои представления о вежливости и доброжелательности. Кто бы мне подсказал, что море есть море — прохладная стихия? Никто не сказал, даже в профкоме толком не рассказали о самом пансионате, какой он категории, какие удобства там есть, каких нет. Сама же я догадаться не могла и считала по–другому: лето есть лето — жаркая пора, разгул зноя. Таким я знала лето в степи, дома, возле наших теплых водоемов, в чем сказалась моя простота и неискушенность. И произошла нестыковка. Это теперь я так думаю, анализируя тогдашние события, потому что понимаю — первая ошибка была в том, что я плохо собралась. Мы не взяли с собой теплые вещи, кипятильник для нагревания воды, каких–то простых чашек для утреннего и вечернего чая, смены купальников, всегда необходимых на море салфеток и полотенец в достаточном количестве, простынок. Вообще, поехали налегке, словно вышли из дому на пару часиков.

А там нас встретили умеренное тепло, отсутствие горячей воды, пустой и неуютный номер без удобств, и ветры. К тому же из всевозможных отпускных забав было только море — ни телевизора, ни библиотеки, ни близких кинотеатров, просто катастрофически ничего, как в девственной пустыне. Досада и плохое настроение возникли сразу же. И все же беды, казалось, ничто не предвещало.

Ведь море было хорошее, чистое, сравнительно теплое. Только слегка штормило. Но это представлялось даже интересным — на прибрежном мелководье волны вздымались невысоко, как раз так, чтобы удобно было на них кататься. Мы с Юрой, взявшись за руки, стояли боком к надвигающейся волне и поджидали ее. Как только она подходила, мы подпрыгивали, ложились на гребень, и волна несла нас к берегу. Потом маневр повторялся. Незаметно прошло полчаса. Возможно, мы катались бы на волнах и дольше, но я не умею плавать и от напряжения, вызванного близкой глубиной, устала.

Мы вышли на берег и упали на коврик, сразу же ставший мокрым от наших тел, подставились солнышку, но, увы, его не было. При купании в волнах этого не замечалось. Ветерок, гнавший волны, обвевал и нас, так что в мокрых купальниках стало неуютно. Пришлось идти в комнату, а там — кровать, стул, тазик для смывания песка с ног и голые стены. Скука. Согреться негде и нечем. Постель выручить не могла, ибо представляла собой пляжный вариант, без теплого покрывала, вместо него была ситцевая простынка.

К вечеру у меня возник озноб, а утром появились кровь в моче и сильные боли. Недомогание быстро нарастало, так что скоро я уже не могла сдерживать крика. Кажется, там, в пустом медпункте, была медсестра, и она сказала, что лучше меня срочно везти домой. Легко сказать — в разгар сезона проблема с билетами могла свести человека с ума. К счастью, Юрин непосредственный начальник, руководитель группы Шпакунов И. А., приехал на отдых на своей «Волге». Он проявил участие и отвез нас на вокзал, а там не знаю, каким чудом достал нам купейные билеты на Днепропетровск. Всю ночь я не спала, меня не отпускала боль, а Юра где–то выпросил бутылку и делал мне из нее грелку. Это немного спасало.

Весь тот отпуск я проболела дома, да так сильно, что не вставала с постели. Простудные воспаления прошлись по мне волной. После цистита возникла ангина, потом еще что–то. Какой смысл все перечислять? На работу я вышла не отдохнувшая, измученная, бледная, не выздоровевшая до конца — напоследок в первые рабочие дни у меня разболелся зуб, и пришлось его удалять.

И вот после этого я уже болела постоянно, каждый месяц — острый цистит. Так прошло несколько лет, в течение которых я изучала свою болезнь с помощью календаря, где отмечала ее атаки. Однажды по какому–то неявному подозрению сравнила этот календарь с тем, где я отмечала свои критические дни. Оказалось, что цистит у меня возникает в канун этих дней, спонтанно — хоть на печке сиди, а он появится. Пришлось идти в гинекологию. А там обратили внимание на мои субфебрильные температуры и заподозрили туберкулез. Так я попала в областной тубдиспансер на обследование. Госпитализировали меня в гинекологию, но наблюдалась я и у уролога.