Пропавший - Микаэль Крефельд

– ЛЖЕЦ!

– В Тойфельсберге все проверено, Могенс, там больше негде искать. Денег тут нет, а это значит, что ты чертов лжец и заслуживаешь смерти.

– Да… смерть… сон… и смерть…

Могенс закрыл глаза, хотя в этой проклятой тьме, сколько их ни открывай и ни закрывай, все равно ничего не менялось. Ему казалось, что он слышал не только металлический голос Ренаты, а был еще и другой – более мягкий и низкий по тембру. Может быть, это был мужской голос? Наверное, виновата была тьма, она сыграла с ним такую вот последнюю шутку. Он услышал, как снова поставили музыку. Услышал замирающие шаги. Он знал, что скоро умрет. Его либо утопят, либо уморят голодом, но как бы то ни было, он умрет. Он проявил слабость и выдал ей все секреты. Пин-коды, интернет-коды. Даже место, где спрятаны деньги. Больше ему нечего выдавать. Больше она от него ничего не добьется. Он с тоской вспоминал о сестре. Утешался мыслью о том, что Луиза всегда о нем заботилась. Что она, единственная на свете, его любила. Никогда не осуждала. Всегда улыбалась и ободряла. С этими мыслями он хотел закончить жизнь. Как они с Луизой идут рука об руку в стране вечного лета. Лета без темноты. Как же он стосковался по ней! Как он любит ее! Она всегда, понял он в эту минуту, всегда была единственной женщиной в его жизни!

73

Берлин, 7 мая 2014 года

В популярном ресторане «Месье Вонг» все места были заняты. Под громкие звуки электронной поп-музыки посетители вкушали экзотические блюда и разноцветные коктейли. За маленьким двухместным столиком сидели Томас и Луиза. Столик ломился от мисочек с различными блюдами, от которых шел пряный запах свежих трав, и, если бы не мысли о пропавшем Могенсе, ужин мог стать началом замечательного вечера. Но сейчас они ели в мрачном молчании.

– Прости, что привел тебя не туда. Надо было найти место поспокойнее, – сказал Томас.

– Все очень хорошо, – ответила Луиза, тщетно пытаясь подцепить палочками скользкий пельмень.

– В судмедэкспертизе ты замечательно держалась.

– Спасибо, – вяло ответила она. – Хоть бы поскорее узнать, что случилось с Могенсом.

– Ничего, мы его найдем, – сказал Томас.

Он и сам понял, что это звучит неубедительно, и поскорей схватился за пиво.

– Я уже не верю, что он жив, – сказала Луиза, посмотрев на него. – Ты действительно думаешь, что он стал жертвой… жертвой серийного убийцы?

– Нет, – ответил Томас почти искренне. – Еще неизвестно, насколько достоверны выводы Курца и вообще имеет ли все это какое-то отношение к исчезновению Могенса. Надо надеяться, что завтрашняя встреча с Кларой даст что-то новое, тогда мы приблизимся к решению еще на шаг.

– А если нет? Тогда мы уедем домой, так ничего и не узнав?

– Что касается меня, то я вполне могу отложить отъезд, но тебе придется смириться с мыслью, что расследование в любом случае займет еще много времени.

Луиза энергично занялась пельменем, но он так и не поддался. Она опустила руки и отпила из стакана газированной воды.

– Может быть, стоит написать тому человеку, который выдает себя за Могенса?

– А какой в этом прок?

– Можно, наверное, написать, что мы уже знаем – письмо по электронной почте было не от Могенса, но мы согласны оставить ему деньги, если только он сообщит сведения о Могенсе? Иначе мы обратимся в полицию.

– Мы не в том положении, чтобы ему угрожать, – сказал Томас, положив на тарелку палочки. – Мы даже не знаем, что именно известно этому человеку про деньги Могенса и даже про то, где Могенс сейчас находится. В настоящий момент, что бы мы ни предприняли, это только навредит делу.

– Тогда, наверное, можно ответить так, будто мы поверили, что это написал Могенс, и таким образом выудить из незнакомца какие-то сведения.

Томас покачал головой:

– Лучше хранить молчание, чтобы не вспугнуть преступника. Аккаунт Могенса в электронной почте пока не закрыт. Как-никак это положительный момент и, возможно, окажется нам полезным.

– Извини, но у меня нет твоего терпения. – Сделав еще одну неудачную попытку поймать пельмень, она бросила палочки на тарелку.

– Послушай, – постарался ободрить ее Томас, – я по-прежнему считаю, что стоит поискать по дешевым гостиницам и ночлежкам. Кроме того, можно проверить квартиры, которые сдаются в период отпусков. Может быть, найдем того, кто сдавал квартиру Могенсу.

– Все это требует времени.

Томас кивнул:

– А как же! Но ведь когда ты обратилась ко мне, прошло уже полгода с момента его исчезновения. И вспомни все-таки, насколько мы с тех пор продвинулись!

– Ты прав, – кивнула Луиза. – Прости мое… упадническое настроение. – Она слабо улыбнулась.

– Ничего в тебе нет упаднического, ты держишься молодцом. Хочешь, покажу тебе, как управиться с непослушными пельменями?

Не дожидаясь ответа, он взял с ее тарелки одну палочку и проткнул ею пельмень.

Он протянул ей проткнутый пельмень, и она выхватила у него палочку:

– У тебя всегда есть решение?

– Почти всегда, – ответил он, улыбаясь.

74

Клара сидела, удобно расположившись на диване с сигарой-черутой, и смотрела новости по Эн-дэ-эр, попивая кофе. Пить кофе ей, вообще-то, уже не хотелось, и она знала, что из-за него ей потом будет не заснуть, но, с другой стороны, не пропадать же добру, и она долила себе остатки из термокружки. Наклонившись к журнальному столику, она провела рукой по столешнице. Завтра надо будет вытереть пыль, а не то и пройтись по квартире с пылесосом. Если достанет сил, она постирает часть вещей, накопившихся в корзине для грязного белья. И тут в дверь постучали. Клара вздрогнула. Она даже вообразить не могла, кто это заявился так поздно, и решила не открывать. Но тут постучали во второй раз. Она загасила черуту в пепельнице, крадучись вышла в переднюю. Остановившись на безопасном расстоянии от двери, она мысленно пожалела, что не вставила глазка, чтобы можно было увидеть, кто за ней стоит. В дверь опять постучали. На этот раз сильнее и требовательнее. Подгоняемая любопытством и странным чувством долга, она подошла ближе, отперла замок и отворила дверь.

Клара посмотрела незнакомцу в лицо:

– Да? Чем могу быть полезна?

Незнакомец ничего не ответил, а продолжал стоять перед ней, высокий и неподвижный. Клара поправила очки и прищурилась. В памяти всплывало что-то знакомое из далеких времен.

– Мы раньше уже встречались?

– А как же, Клара!

После стольких лет она все же узнала этот голос:

– Неужели вы? А я думала, что вы умерли, так говорили.

– Это преувеличение. Я жив, хотя все мы знавали лучшие времена, не правда ли?

Клара кивнула:

– Не хотите ли зайти? Выпили бы хоть чашечку кофе!

– Если не доставлю вам лишних хлопот и вы составите мне компанию, то, пожалуй, не откажусь.

Она открыла дверь и жестом пригласила его заходить.

– Уж простите мой беспорядок, – сказала она, возвращаясь из кухни после того, как поставила на плиту чайник.

Гость стоял к ней спиной, разглядывая многочисленные безделушки в серванте. Она предложила ему сесть на диван и сама села в кресло, поспешно бросив на ручку начатое вязанье, чтобы закрыть протертую на ней дырку.

– Такая неожиданность снова встретить вас после стольких лет! – сказала Клара, почтительно глядя ему в лицо.

Эрхард Хауссер молча улыбнулся. Ему было уже за шестьдесят, однако, несмотря на поредевшие волосы и морщины, он выглядел бодрым и подтянутым. Черные как уголь глаза еще глубже ушли в глазницы и, как всегда, смотрели настороженно.

– Вы хорошо сохранились. По-прежнему полны сил.

– Спасибо, Клара. И вы тоже, – быстро добавил он только из вежливости, хотя видел, что она согнулась и одряхлела.

– Что же вы делали все это время, если не секрет?

– Да так, что придется. В основном старался как-то выжить в новой Германии. Хотя после чертова воссоединения прошло уже двадцать пять лет, для меня она так и осталась новой, и, наверное, я к ней уже никогда и не привыкну.

Клара сочувственно покачала головой:

– Да уж, ничего хорошего это воссоединение не принесло. Политики нам тогда чего только не обещали, а вон что получилось: безработица, насилие и рост преступности. Я вот после наступления темноты не решаюсь даже выйти на улицу. – Тут Клара облизала губы, очевидно готовясь задать вопрос, который вертелся у нее на языке. – Думаю, что для вас это время было особенно трудным, ведь вы работали в органах госбезопасности. Поди, многие к этому плохо относились?

Он покачал головой:

– Правосудие победителей – так это, кажется, называется. Нас преследовали чуть ли не более рьяно, чем нацистов после Нюрнбергского трибунала. С этим клеймом любая работа поприличнее была для нас закрыта. Приходилось хвататься за самую паршивую работенку с самой ничтожной зарплатой. И даже она стала недоступна, когда сюда понаехали всякие чучмеки и поляки, которым платить можно было еще меньше; тогда и вовсе пришлось садиться на социальное пособие.