Пропавший - Микаэль Крефельд

– Потому что там оказался не Могенс? – уточнил Томас.

– Не только поэтому. Есть еще много другого, что никак не складывается вместе.

– Но если все-таки существует такой убийца, то каков его почерк?

Курц пожал плечами:

– Даже здесь не получается ясной картины. Однако в реке Шпрее стало попадаться слишком много трупов, и кое-какие признаки у всех общие.

– Какие же?

– Все это белые иностранцы, мужчины среднего возраста, которые впервые приехали в Берлин и затем пропали без вести. За исключением одного, недавно уволенного, все они уезжали, бросив прекрасное место работы. Все они почти или совсем не поддерживали связей с родственниками, а соседи и сослуживцы характеризовали их как людей необщительных. Возможно, это объясняет, почему они приезжали сюда, никого не предупредив, но не объясняет, зачем они отправлялись в Берлин. Все они снимали жилье по дешевке либо в двух-трехзвездочном отеле, либо в частном секторе, притом что с их счетов были сняты очень большие суммы. Это единственное, что известно об их пребывании здесь.

– И какие же?

– Начиная от двадцати-тридцати и до пятидесяти тысяч евро. Один из них, гражданин Британии, продал свой таунхаус и снял все деньги в тот же день, когда была произведена продажа. Эта сумма так и не была найдена.

– Должно быть, ушло много времени на то, чтобы провести такое расследование в одиночку.

Курц закатил глаза:

– Вы даже представить себе не можете сколько! Тем более что все трупы найдены голыми и никто из них не имел судимости и не находился в розыске. Потребовались месяцы для одного только установления личности.

– В этом отношении Могенс отличается от остальных, так как он занесен в список Европола.

– Да. Будем надеяться, что это хороший знак.

– Вы, кажется, в этом не уверены?

– Я вообще ни в чем не уверен. В случае с вашим братом вызывает беспокойство то, что у него при себе была такая большая сумма наличными, ну и, конечно, то, что он пропал уже очень давно.

– Есть ли какие-то общие черты в способе убийства?

– Есть. Если не учитывать того, что факт убийства не имеет однозначного подтверждения.

– И почему же?

– Все убитые, как я уже сказал, были утопленниками и найдены в Шпрее голыми. Но нам не удалось установить, было ли это истинной причиной смерти, или же они сначала были убиты, а затем брошены в Шпрее.

– То есть никаких наружных повреждений?

– Повреждений-то было достаточно. Большинство из них пробыли в воде несколько месяцев и были объедены рыбами, птицами и крысами. Несколько тел получили повреждения от моторных лодок, у них винтами отрезало руки и ноги.

Луиза сглотнула.

Томас посмотрел на нее:

– Ты в порядке?

Она кивнула:

– Просто очень уж много сразу свалилось. А Могенса мы так и не нашли.

Отыскав скамейку, они сели отдохнуть. Луиза достала из сумки бутылочку воды, которую захватила с собой из мини-бара в гостиничном номере. Издалека доносилось звонкое щелканье мячиков по столам. Кроме них, не слышно было никаких звуков.

– Вы не знаете, были ли подобные случаи в других полицейских округах?

– Нет. Я столько провозился, расследуя эти дела, что с уверенностью могу исключить такую возможность.

– Когда я спросил вас о почерке преступника, вы сказали, что его трудно было выявить, но ведь что-то вы все-таки отметили?

– Верно и то и другое, – ответил Курц, наклонившись вперед и сцепив руки. – Все это время я исходил из того, что преступник отыскивал своих жертв в городе, он заманивал случайных туристов, вымогал у них деньги, затем убивал, а труп выбрасывал в реку. Однако в этой теории слишком многое не сходилось, а значит она была неверна. Поэтому ваше обращение вызвало у меня особенный интерес. Главным образом потому, что тут напрашивается другое объяснение: жертва могла знать преступника еще до приезда в Берлин, ее заманили сюда фальшивым объявлением на сайте знакомств. А это подкрепляется тем фактом, что все жертвы были одинокими мужчинами.

– А в других случаях вы нашли электронные сообщения или письма, которые подтверждали бы это предположение?

Курц покачал головой:

– Все эти покойники регистрировались как жертвы несчастного случая, поэтому я не мог добиться подробных данных от полиции соответствующих стран. – Он с сожалением развел руками. – В основном шефу поступали жалобы на мои настойчивые просьбы. – Он хлопнул себя по коленям. – Но один мотив преступника я выяснил.

– А именно?

Курц удивленно посмотрел на Томаса:

– Разумеется, обогащение!

Томас покачал головой:

– Сожалею, Курц, но, по-моему, это объясняет не все.

– А что тут еще может быть, кроме этого?

– Не знаю, но, судя по тому, что вы рассказали, это делалось не только ради денег.

– Я что-то не совсем понимаю, – удивился Курц.

– Если вы правы и это действительно один и тот же преступник, то давайте попробуем понять ход его мыслей. Когда он в первый раз убил человека и бросил в реку, это было кульминацией давно вынашиваемого плана. Во второй раз он делает это потому, что такую хорошую идею можно воплотить и повторно. В третий раз он уже вполне уверовал в свою неуязвимость. Его эго торжествует. Он видит, что овладел ситуацией. Что он может безнаказанно продолжать. В четвертый и пятый раз он укрепляется в своем самомнении. Но ваш преступник, Курц, проделывает то же самое десять раз подряд. – Томас выставил перед Курцем растопыренные пальцы. – Забудьте деньги, забудьте потребность самоутверждения. Тут в игру вступает что-то еще.

– И что же? – спросил несколько обескураженный Курц.

– Преступник топит их, потому что его притягивает вода, его манит власть над жертвой в момент утопления. Для него не безразличен способ убийства. Если бы речь шла только о том, как избавиться от трупа, нашлись бы и более простые способы. Этот же тип желает, чтобы его жертвы были найдены в реке. Утопленными. То же самое относится и к способу, которым он заманивает свои жертвы. План уловления тщательно разработан, и не только исходя из практических соображений: преступник наслаждается процессом, он вкладывает в свои действия особый смысл. Все вместе – это длительный ритуал.

– Так же, как использование на сайте знакомств имени погибшей двадцать пять лет тому назад девочки? – тихо добавил Курц.

– Возможно. Но сейчас мы еще не знаем, имеет ли исчезновение Могенса какое-то отношение к тем делам, которые вы расследовали, или за этими случаями стоит несколько разных преступников, так же как не знаем того, что на самом деле случилось с Ренатой Шуман. Все это пока одни лишь умозрительные предположения.

– Но предположения очень остроумные, – уважительно кивнул Курц. – Я удивляюсь, что вы не работаете в убойном отделе.

Томас пожал плечами:

– Мне всегда больше нравилась работа на улице.

– Почему же руководство не заинтересовалось вашим расследованием? – спросила Луиза.

Курц обернулся к ней:

– Потому что мое начальство и городское управление терпеть не могут выражения «серийные убийства», в то время как пресса его обожает. В ратуше никто не хочет, чтобы разнеслись слухи о том, что по городу бродит убийца-психопат, охотящийся на туристов, тем более сейчас, в юбилейном году.

– Это какой же сейчас юбилей?

– Двадцатипятилетие падения Берлинской стены.

– Неужели прошло уже двадцать пять лет?

Курц кивнул:

– Хотя кажется, что только вчера Дэвид Хассельхофф пел «Looking for Freedom», а мы рушили Берлинскую стену.

Томас обменялся с Курцем улыбкой:

– Старый добрый Хассельхофф!

Курц встал со скамейки:

– Какое на вас произвела впечатление Клара Граф?

– Вполне вменяемое, – ответил Томас, – хотя и живет в своем мире.

– Она знала Ренату, ее родителей и соседей, – добавила Луиза.

Курц посмотрел куда-то вдаль:

– Загляну к ней завтра и побеседую. Возможно, я выжму из нее что-нибудь еще. Как знать, может быть, она, сама того не подозревая, знакома с тем, кто написал вашему брату эти письма.

72

Восьмью месяцами ранее, Берлин, 9 октября 2013 года

Цепи были сняты, и Могенс лежал скрючившись на дне ванны. После долгих недель ежедневного пребывания в воде его кожа стала сморщенной и прозрачной. Мускулы от недостатка движения и питания сделались дряблыми. Могенс чувствовал себя куском мертвой плоти, кучкой грязи, которая почему-то никак не смывалась и не утекала вместе со сливающейся водой.

– ТЫ… ВСЕ ВРЕМЯ… МНЕ ЛЖЕШЬ… ПОЧЕМУ? – вопрошала во тьме Рената.

– Я не лгу, – еле слышно лепетал Могенс. – Я все рассказал.

– ТАМ, ГДЕ ОНИ ЛЕЖАЛИ, ПО ТВОИМ СЛОВАМ… ДЕНЕГ НЕТ.

– Я… я не знаю, куда они делись… Кто-нибудь их унес.

– ТЫ… НАРОЧНО… ОБМАНЫВАЕШЬ…

– Я рассказал все… Если их нет… нет в третьей комнате слева… от входа… в крепость… их кто-то унес.

– ЛЖЕЦ!

– В Тойфельсберге все проверено, Могенс, там больше негде искать. Денег тут нет, а это значит, что ты чертов лжец и заслуживаешь смерти.