Не верь мне. Часть 2 (ЛП) - Грейс Диана

Не сдержала всхлипа, когда вошёл, замирая во мне. Мы оба замерли, ошарашенные силой своего влечения. Демьян приходит в движение, а я цепляюсь за него, впиваясь короткими ногтями в плечи и место над ключицей. Меня кроет, разрывает в клочья то, что между нами происходит. Это бесконтролируемо. Не просто похоть. Это заходит за рамки обычного влечения.

Мы целуемся, стукаясь зубами, жадно пожирая друг друга, пока он двигается, нарастая темп резче и сильнее, доводя до грани. С каждым толчком всё больше теряю себя, тихо постанывая и скуля ему в губы, а он ловит эти стоны, заглушая их.

Яркая вспышка, и судорогой по телу. Меня разносило в дребезги, как и его, когда, резко отстранившись, он исходил дрожью, сжимая свободную руку до побеления костяшек.

Долго, очень долго мы не могли отдышаться, приходя в себя. Запах секса витал повсюду, пропитывая весь воздух. Раздался звонок, после которого гомон в коридоре начал постепенно стихать и теперь тишину нарушали лишь моё сбивчивое учащённое дыхание и его, уже пришедшее в норму.

Он действительно чёртов зверь.

Ну, что ж, отличное начало для разговора.

— Нам надо поговорить, — первым подал голос, насыщенный хрипотцой, вероятно, ещё не отошедший от недавнего.

Я согласна с ним, но просто молчу. Не пересчитать сколько раз я представляла себе наш этот диалог и каждый раз начиная его по-новому, но сейчас и единого не смогу вспомнить. Демьян поразительно влияет на мой мозг, дисфункционируя его и лишая меня способностей мыслить рационально. Вообще мыслить. Сейчас в моей черепной коробке сплошная вата, напичканная лишь злобой и обидными фразочками, которые я ему потом обязательно скажу.

Страсть забвения улеглась, и я с недовольством посмотрела на образовавшуюся дыру на моей груди, на которой алыми пятнами красовались засосы.

— Накинь, — протянутая рука с зажатой олимпийкой появилась перед носом. — И давай уйдём отсюда, иначе, — многозначительно глянул на открытое «декольте».

Он не закончил, но его «иначе» было и так прозрачно понятно. То, как серый оттенок радужек вновь на пару тонов стал темнее, давал мне явный намёк на то, что к разговору мы придём не к ближайшему времени уж точно.

Дем шёл впереди с моим рюкзаком на плече, а я то и дело пялилась на его руку, держащую мою маленькую, по сравнению с его, ладошку. Безучастный ко всему, он вёл меня за собой, в то время пока я ощущала себя до нелепости счастливой. И злой. И обиженной. Мне хотелось остановиться, а затем выкрикивать разные обзывательства, обязательно с матом, и пару раз заехать ему в челюсть. Как делают это в крутых кино, которые я часто смотрела вместе с отцом. И в то же время я чувствовала острую необходимость прильнуть к этой спине и рассказать, насколько дерьмово было последние дни. Ну, а после, позволять ему делать всё, что хочет.

Он открывает передо мной дверь, но не с пассажирской стороны, а с задней, проскальзывая вслед за мной. Проходит ещё много времени, прежде чем он решается заговорить.

— Я говорил с твоим отцом.

Оу, это не то, что я ожидаю услышать, но весьма любопытно. Это чертовски любопытно, если быть точной. Однако я не перебиваю его вопросами, стараясь не нарушать дальнейшую цепь его истории.

— Это было в тот день, когда я привёз тебя в больницу, — прошептал, откидывая голову назад на сидение. — И он запретил к тебе приближаться.

Моя душа была подобно воздушному шару, с которого скидывали мешки с грузом. По одному. Стало необычайно легче, осознавая, что не собственное желание удерживало его в дали от меня. И в то же время я сердилась на папу. Но не сильно, потому что его чувства, как каждого родителя, были мне понятны.

— Но ты приблизился, — хмыкнула, указывая на то, что сейчас мы сидим вместе в его машине.

— Я сдался тогда, потому что он был, — нахмурив брови, умолк на несколько секунд. — Не совсем в порядке.

Моё повторное пребывание на больничной койке было шоковой новостью для отца, и я знаю, что Демьян преуменьшал его состояние. Едва ли не весь день папа проводил со мной время, и в моменты, когда он думал, что я не видела, а я видела, замечала, насколько лихорадят его руки, едва удерживая стакан с водой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— После этого у нас состоялся ещё один разговор. Вчера. И он сказал, — уголок его губ дёрнулся вверх. — Заявит на меня в суд или приобретёт ружьё для моей задницы.

Ого, это было не совсем похоже на того человека, которого я зову папой, как и то, что Демьян, сидя передо мной… Нервничает?

Иисусе, Карминский Демьян сейчас действительно напряжённо тушуется, сжимая руки в кулаки настолько, что кожа на костяшках становится всё белее.

— Чёрт, — взвыл он, закрывая лицо ладонями и проводя ими по лицу. — Я его, блять, понимаю. Да что говорить, я бы сам себя убил, клянусь.

Голос звучит глухо, но сердце сжимается от переполнявшей его горечи.

— Когда я увидел тебя тогда в спортзале, — внезапно сказал он, будто уставившись в пустоту и вырывая оттуда свои воспоминания. — Я думал, что сошёл с ума. В очередной раз. А ты была ты. И не ты… — со вздохом, будто не хватало описания. — Твою мать, я так часто нажирался до глюков, что в тот раз испугался этого явления на трезвую голову. Потому что ты постоянно маячила в моей голове, — пальцы его рук зарылись в волосах, сжимая их, в то время как мои жутейски покалывало от желания прикоснуться к этому типу. — Я даже поверил, что это сраная игра разума. А после стал следить за тобой. Изучать. Думал, что брежу. Когда подобрал тебя на улице. Ты ещё спросила кто я.

Словно из прошлой жизни я вырывала эти кадры у памяти, прокручивая в голове и вспоминая.

— Я читал о том, что в стрессовом состоянии человек может видеть то, что желает, в независимости действительно ли это или нет. Это проклятая граница безумия и реальности, по которой я двигался. Я подыгрывал тебе, но в то же время готов был сдохнуть. Миша, ты моё проклятое безумие.

Я молчала, не зная, что сказать, но отчаянно желая расспросить о многом.

— Почему ты не рассказал мне о нас?

Это был первый вопрос, который назревал в голове.

— Потому не хотел всё разрушить, — вздохнул. — Ты даже не представляешь, каким ублюдком я ощущал себя после того, как выгнал тебя. Я смирился с тем, что больше не увижу тебя и что заслужил это по праву, но вот ты передо мной и ты…

Не договорил, останавливаясь. Умолкая в себе и давая тишине разрастись между нами, чтобы уложить в порядок мысли.

— Я не спала с ним, — тихо и осторожно.

— Я знаю, — в ответ так же тихо. Он зажмурился, словно его мучала головная боль. — Теперь знаю.

Теперь. Это слово тонкой иглой вонзилось в сердце.

— Миша, — позвал негромко, глядя на меня, будто в душу просачиваясь. — Давай попробуем сначала?

— Я…

Я полностью, мать его, нафиг, зависла. И я должна сказать ему «да». Прокричать, кинувшись на шею и утопать в этих чертовски сильных и тёплых объятиях. Возможно, у нас бы ушёл весь день на разговоры, а после, у него дома мы бы продолжили то, чем занимались недавно в кабинете.

Я должна.

Но маленький рычажок безумия уже скрипел, вдавливаясь вперёд.

— Я… Э… Подумаю.

Это были не те слова, которые должны были быть произнесены.

Это я считываю с его лица.

Иисусе, я вновь довольствуюсь новой эмоцией на этом холодном мраморе его выражения, которое, уж точно, никогда не сотрётся с моей памяти. Даже когда я стану старой седовласой и немощной. Я увековечу эту картину на холсте или на чём угодно. Ведь это единственный раз, когда я оставила Демьяна пребывать в полном ауте со слегка приоткрытым ртом.

Оставила.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Именно это я сделала, резко открывая дверь машины и пулей вылетая из неё.

Я была благодарна карме, что именно недавно прозвенел звонок с последних пар и я легко смогла слиться с потоком студентов, что скрывали меня от его машины. В груди, помимо лёгкого чувства садизма, теплилось маленькое удовлетворение от сделанного.

— Ого, ты, всё-таки, кого-то убила? — раздалось сбоку, и я увидела Данила, насмешливо глядя на меня.