Не верь мне. Часть 2 (ЛП) - Грейс Диана

Демьян.

Вспышкой в мозгу вспыхнуло имя.

— Демьян, говоришь, — видимо, я произнесла его вслух, так как Игнат повторил его, ухмыльнувшись и сжимая руки на талии. — Ягодка, а давай ему подарок сделаем?

— Подарок?

Об упоминании Демьяна перед глазами тут же всплыли воспоминания. Все. И его глаза, смотрящие на меня из-под хмурых бровей. Подарок. Я готова сейчас подарить ему всю свою чёртову жизнь.

— Я люблю тебя, — едва шёпотом. — Я…

Это было не трудно. Произнести это. Вот только слышал ли он.

— Ты слышал? — закрыла глаза, являя в сознании его образ. Руки сами потянулись к нему, обнимая за шею. — Я люблю…

— Да, — было ответом. — Слышал.

Последнее было как зудом, но едва отмахнулась, утыкаясь носом в него.

— Мы сделаем для него просто чудесный подарок, ягодка.

Глава 29

Засуха.

Первой моей мыслью, проснувшись, было о том, что чувствует рыба, выброшенная на берет. Не открывая глаз, я представляла себя бьющейся в судорогах о берег, в попытках вернуться в воду.

Яркий свет ударил по глазам, стоило мне их приоткрыть. Сощурилась, садясь на месте. И едва не падая назад от резкого головокружения. Никогда ещё я не чувствовала себя настолько разбитой. Голова раскалывалась, а мозг упрямо отказывался анализировать состояние и череду вчерашних событий, что повлекло за собой к этому.

— Чёрт.

Зарывшись лицом в ладони, потёрла его, прежде чем осознать одну неприглядную истину, приносившую дискомфорт — я голая. Абсолютно.

Нет.

Я находилась в незнакомой мне спальне.

Нет.

Я не дышала, хоть и хотелось. Не могла сделать и короткого вдоха. Грудь сжигало, а вид незнакомого интерьера размывался.

Нет.

Страх первобытный и дикий зародился в утробе. Сжав до боли покрывало, едва не слетела с кровати, морщась от головной боли. Кожа на некоторых участках жгла, а места между бёдер ныли. Не смотря на дисфункцию мозга, до одного простого вывода я могла дойти легко. Вот только сознательно не принимала эту мысль, до чёртиков ужасаясь и боясь её верности.

— Нет, нет, — шептала, метаясь по комнате в поисках одежды, которая небрежно лежала в разных её уголках. Одевшись, вышла в коридор и оттуда уже в знакомый зал. Память урывками подкидывала мне кусочки воспоминаний, давая понять, в чьей квартире я нахожусь. Зацепив взглядом сумку на журнальном столе и свой телефон, я чуть ли не бегом сорвалась к выходу. Меня никто не останавливал, хотя в доме и были люди. Я слышала голоса в другой части дома, но выяснять ничего не желала. Мне не терпелось уйти оттуда. Убежать. Что я сделала, стоило оказаться за пределами этой квартиры.

Крепко держа в ладони телефон и сумку, другой сжала рот, сдерживая всхлипы.

Нет.

Добежав до ближайшего парка, выловила такси. Водитель молча принял смятые в кулаке деньги. Видимо мой внешний вид не позволил ему задавать лишние вопросы. Всю дорогу меня трясло, от грозящей вырваться наружу истерики.

Не осознавала, как выбралась из машины и добралась до своей квартиры. Как открыла и зашла внутрь. Очнулась лишь стоя у зеркала.

Нет.

Громкий всхлип вырвался из горла, когда я увидела цепочку тёмных пятен на шее, а также на других участках тела. Остервенело срывая с себя одежду, с ненавистью и ужасом наблюдала бардовые отметины.

Засосы.

Нет. Нет.

Полукрик-полухрип.

Я прекрасно знала, что не Демьян их оставлял. Нет.

Бросившись к телефону, включила его, ожидая, когда экран загорится. Спустя, казалось, целую вечность, он ожил и тут же начал пищать, оповещая большим количеством сообщений. И в основном они были от мамы.

Сердце пропустило удар.

Я набрала её номер, но абонент оказался недоступен. Сообщения о пропущенных так же приходили от Женьки, Милы.

И три от Демьяна.

Стараясь не сорваться, набрала его. Снова гудки, медленные и раздражающие.

— Где ты была?

Его голос, требовательный и спокойный. Я описать не могла волну облегчения, услышав его.

— Я… — голос не слушался, сорвавшись. И так я сидела на полу, молча сдерживая свою истерику. Проглотив бесшумно упрямый ком, взяла под контроль эмоции. — Дома..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Миша, — наконец заговорил он. — Ты обиделась? Прости, вчера я… Не мог взять трубку.

Складывалось ощущение, что и он сдерживает себя. Обрывно звучали его слова.

— Давай вечером поговорим? Сейчас я занят, не могу. Заеду за тобой, будь дома.

— Хорошо.

Я радовалась тому, что мой голос звучал правдоподобно. Коротко попрощавшись, отложила телефон, наконец позволяя себе отдаться тому, что душило. Лицо в ладони и из горла вырывается вопль.

Мне нужно набрать ему. Мне нужно узнать.

— Здравствуй, ягодка.

Это проклятое прозвище серпом проходится по туманной пелене, скрывающей остатки воспоминаний, воскрешая всё новые и новые отрывки вчерашнего дня.

— Что вчера произошло?

— Ты так быстро убежала, что мы даже не успели поговорить, — он говорил это наигранно огорчённо.

— Что ты сделал? — вопреки внутреннему состоянию, голос мой был твёрд.

— Я? — теперь удивление его звучало искренне. — Милая, всё, что вчера произошло, было только с твоей подачи. И, хочу заметить, мне понравилось. Может, повторим?

Чёртов ублюдок глумился надо мной. Сдержала порыв, чтобы не швырнуть трубку о стену.

— Насколько же ты прогнил, — проговорила, дрожа от отвращения. Отклоняя разговор, прислонилась к стене, вороша обрывистые воспоминания и пытаясь восстановить цепь событий. Но всё обрывалось на том, как я пришла в квартиру Игната и последующие эпизоды были для меня мраком. Ненависть сгустком клокотала в горле, разрастаясь во мне. В большей степени к себе самой, так как я пострадала из-за собственной глупости и наивности.

Звонок разорвал тишину, заставляя моё сердце прибавить в темпе. Номер был неизвестен. Взяв трубку, я мгновением позже осознала, что в какое бы дерьмо ты не вляпался, есть вероятность того, что это ещё не самое дно.

Звонили из больницы с сообщением о том, что вчера к ним поступила моя мама. В тяжёлом состоянии. В груди похолодело от тревожного предчувствия. Собравшись в считанные секунды, я как можно быстро добралась до больницы. Дезориентирована в пространстве, я искала, спрашивая многих и лишь третий человек отвёл меня к нужному кабинету. Вот только это была не палата, а кабинет врача. Пожилой седовласый мужчина сообщил мне, что на данный момент я не могу быть допущена к посещению, что вовсе не укладывалось в голове.

— Девочка, сейчас она на осмотре врачей, — вздохнул мужчина, словно разговаривая с маленьким дитём. — Её состояние нестабильно и на данный момент даже при большом желании, она не сможет с тобой контактировать. При малейшем улучшении, я дам тебе знать, а сейчас я не могу допустить тебя.

— Что с ней?

— У вашей матери ишемический инсульт, видимо онкологическое заболевание развил риск осложнение, в следствие чего… — он остановился, пристально всматриваясь в моё лицо и считывая на нём все эмоции. — Вы не знали, что у неё рак?

Вздрогнула как от пощёчины. Это не было сказано с пренебрежением или с разочарованием. Отстранённым голосом он спросил это, сокрыв удивление за холодной маской профессионального обличия.

В то время как я удавливалась изнутри, боясь, что сломаюсь именно сейчас. Отдалённо слушая неторопливую речь врача, напичканную медицинскими терминами, я понимала, что не смогу протащить то количество дерьма, что выпало мне. Мужчина ушёл, а я, опустившись на скамью, уставилась в пол, не видя ничего вокруг. Крупные крапинки узора замельтешили перед глазами. Грудь сдавило недюжинной силой так, что больно было дышать. Каждый глоток кислорода давался тяжело. Взяла в руки телефон, набирая номер отца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да, дорогая, как дела? — его мягкий баритон горячим теплом разлился по холоду, что был внутри. Это было катализатором обрыва моего эмоционального шквала. Всхлипнув, я рассказала ему, попеременно обрываясь, потому что слова тяжело давались мне, под гнётом страха о грядущем. Мне страшно было подумать о плохом исходе, что могла предвещать судьба. Поддерживающие слова и негромкий голос папы были для меня подобны тёплому одеялу в холодную ночь. Я могла вздохнуть, веря в его обещания о том, что будет лучше. Но это ведь называлось самообманом. Он пообещал приехать первым же рейсом.