Игра - Александр Мокроусов

только после этого передашь нужный мне текст. Идет?

Если сейчас мы начнем обсуждать цифру — значит он мой.

— Нет, я не могу.

Вот черт. Ну ведь умный парень, и он не из страха отказывается, я ведь вижу, что он уже успокоился, даже на трупы смотрит уже как-то обыденно. Неужели я его не верно просчитал?

— В смысле, я не «не хочу», а именно «не могу». На всех выездах из города стоят какие-то росгвардейцы. Не наши. Не местные, у нас столько и нет вообще. Я потому так поздно и вернулся, у меня в паспорте прописка от руки внесена, неразборчиво. Машина по доверенности. Пока местный полицейский не подъехал, не подтвердил, что прописка местная, меня не впускали. Говорят, карантин, толи птичий грипп, толи свиной тиф, я честно так и не понял. А на выезд вообще никого не выпускают. Это и капитан сказал, который меня проверял, и я сам видел, как из бетонных блоков зигзаг на дороге сделали и шипы по дороге протянули.

Ого. Оказывается, рекомендация не покидать город вовсе не рекомендация, а прям таки правило? Очень интересно. Ну что же. Все стало сложнее. Не невозможно, а просто чуть сложнее.

— Тогда, Анатолий, я прошу вашей руки.

Глава 24

Выезд из города закрыт. Разумеется, это не остров, который можно осадить со всех сторон. И не крепость, обнесенная городской стеной. В любой город можно незаметно войти и выйти, я читал много исторической литературы про времена Великой Отечественной, перекрыть на сто процентов город от подпольщиков была не в состоянии вся машина вермахта, куда там моим организаторам игры. Но играть в партизан я не могу. Если бы как-то передать весточку во внешний мир, Дзантиев сумел бы найти способ войти в город. Наверное, стоит отказаться от рассуждений в ключе «если бы». А на что мне я? Хочешь сделать хорошо, сделай сам. Просто все оказывается чуть сложнее. Не невозможно, а просто чуть-чуть сложнее.

— Анатолий, я прошу вашей руки.

Я рассказал Толику всю историю. От и до. Честно, без каких-то выводов или эмоциональной окраски. Сухие факты. Он отсутствовал в городе почти две недели, был на каких-то курсах от завода. Местный полицейский, который подтвердил его прописку, рассказал Толику, что в городе проводится корпоративный тренинг, он случайно совпал с карантином и с обвалом связи.

Полицейский рассказал, что в городе две группы приезжих. Люди в камуфляже — это организаторы тренинга, и им нужно всячески помогать. Вторая группа, люди в кожаных куртках — это участники, и им нужно всячески мешать. А еще, он действительно видел, что сделал камуфлированный. Он не знал лично Петю и Костю, но, разумеется, он отлично знал, что это местные парни. В таких городках все местные знают друг друга. Если не по имени, то просто в лицо.

Склонить Толика к сотрудничеству помогло еще и отсутствие семьи и детей, то есть тех стоп огней, которые первыми загораются ярко красным светом в голове любого мужчины в момент принятия решения о риске. Ну и не последнюю роль в решении, разумеется, принял наш джентльменский договор об оплате. В итоге мы, обсудив дальнейшие действия и договорившись о месте и времени встречи, попрощались, пожав руки и пожелав друг другу удачи.

Когда Толик ушел, я, прикинув планы на вечер, еще раз спрыгнул в гаражный подвал и, откровенно приказав чувствам заткнуться, снял с трупа охранника балаклаву и куртку-горку. Не то, что бы я был сентиментален. Я хорошо понимаю, что тысяча ресторанов, которыми владею я — не дает примерно тысяче частных предпринимателей открыть свой маленький ресторанчик и кормить этим бизнесом свою семью. Но это все же больше к цинизму. А вот снять вещи с мертвого тела — это другое. Я не знал, что я на это способен. Теперь знаю.

Уже почти полночь. За весь день я выпил лишь две чашки дрянного растворимого кофе. Голода я пока не чувствовал, вероятно нервное напряжение отбило у меня аппетит. А вот над ночлегом, пока иду, стоит поразмыслить. Майская ночь в Подмосковье не располагает к ночевке под открытым небом. Хотя… Если все пойдет как я планирую, спать я буду уже только в самолете, на пути к иностранцу-организатору игры. Осталось лишь узнать, в какую часть земного шара лететь.

Раз мне все придется делать самому, на кавалерию рассчитывать нельзя, то зачем откладывать? Сегодня ночью я хочу побывать в двух местах. Первая встреча будет подготовкой ко второй. А вторая состоится в гостинице «Турист». И каким бы трудным ни был предстоящий мне в гостиничном номере разговор, не о нем я сейчас переживал. Надеюсь, очень надеюсь не встретить в гостинице кастеляншу, мать Кости. Никакие тренинги и никакой бизнес опыт не может подготовить меня ко встрече с женщиной, чей сын погиб из-за меня. Я очень надеюсь, что у Петра и Кости большие семьи. Единственное, что я могу сделать, это обеспечить их. Это моя обязанность. Эту обязанность я взял на себя, когда на крылечке школьного спорт зала предложил парням работу. А за своих сотрудников я несу ответственность. Да, изначально я сам планировал их просто использовать. Да, они попытались проделать это со мной. Но смерть очень многое меняет. Я не думал про Ольгу, взрослый человек, сама приняла решение участвовать в игре. Парни — это другое.

Полночь в маленьком городке, это время, когда встретить прохожего — такая же удача, как увидеть падающую звезду. В полночь городок спит, ну, либо пропивает полученные за отсутствие связи деньги, сидя за кухонным столом. Поэтому я мог идти спокойно, пять километров в час, не горбя спину и не уменьшая свои визуальные размеры прижимая локти к бокам. Приятная десятиминутная прогулка и вот я уже перелажу через хлипенький заборчик слева от директорского участка. А вот и она, не очень разбираюсь в деревьях, но буду считать, что это яблоня. Несколько, достаточно крепких веток, прям нависли над кирпичным забором директора. Неуклюжая куртка и тяжелые ботинки не мешают мне уже через десять секунд присесть в тени забора. Уже с нужной мне стороны.

Дом еще не спит. Одно из окон первого этажа светится желтым светом. Если бы обитатели заснули под телевизор, свет был бы не таким ярким и отдавал бы синевой. А тут точно, горит настольная лампа. Подхожу и аккуратно, сбоку, заглядываю в окошко.

За большим письменным столом, спиной к окну, сидит директор и, судя по движениям головы и тела, азартно