Отпуск с проклятым - Евгения Шагурова

провожу, — услужливо прозвучало в ответ.

Что-то мне подсказывало — неспроста он выглядел таким довольным. Но отступать было уже поздно. Сама обратилась к Ноблу за помощью. Теперь же мне не оставалось ничего другого, кроме как молча проследовать за ним.

***

В этой части отеля я еще ни разу не была. А все потому, что предположить не могла наличие здесь нулевого этажа. И, кажется, он являлся далеко не последним. С любопытством оглянувшись на следующий, уходящий ещё ниже лестничный пролет, решив для себя чуть позже обязательно вернуться сюда, дабы узнать, что же там такое, отправилась следом за своим проводником.

Длинный, хорошо освещенный коридор, пара поворотов — и вот мы перед двустворчатыми дверьми огромного спортивного зала, в котором чего только не было. Начиная со всевозможных тренажеров, шведских стенок, матов, брусьев разной высоты, и заканчивая свисавшей с потолка парой огромных груш, у одной из которых я без труда нашла глазами Луррела. Это оказалось не так и сложно, учитывая, что здесь, за исключением двух занимающихся на беговой дорожке девушек, больше никого не было.

— Завораживающее зрелище, не так ли? — осведомился Нобл, когда я замерла, невольно залюбовавшись беспощадно избивающим мешок с песком мужчиной. Судя по хорошо различимому в голосе собеседника смешку, мой интерес к объекту нашего обсуждения также не остался для Тома незамеченным. Конечно, может, и не стоило мне как замужней женщине (пока еще замужней) так откровенно пялиться на по пояс голого мужчину. Но соблазн оказался слишком велик. Как и его движения. Плавные, но вместе с тем быстрые и точные. Ничего лишнего. Чистая сила, сосредоточенная в красивом мужском теле и раз за разом порционно выпускаемая из него прямо в цель.

— А ещё крайне необычное, — продолжал размышлять вслух Нобл. — Мы привыкли представлять их бегающими по лесу с луком или, на худой конец, исполняющими смертельный танец с кинжалами. Но эльф, мутузящий грушу… Это что-то новенькое. Алиса, прости за любопытство, но могу я спросить, что ты такого вчера сделала, что он здесь уже второй час торчит?

— Всего-то попросила мне массаж сделать. Ой!

Продолжая неотрывно наблюдать за Луррелом и все это время вполуха слушая, что мне говорил Том, я даже не заметила, как произнесла это вслух. Испуганно прикрыв рот ладонью, уже в следующее мгновение поняла, что своим откровением в очередной раз не только изрядно повеселила рядом стоявшего мужчину, но и привлекла внимание того, кем все это время незаметно восторженно любовалась.

— Смотрю, вы умеете развлекаться, — отметил Том, негромко кашлянув в кулак, чтобы скрыть очередной невольно вырвавшийся смешок и только после этого продолжить: — Ладно, пойду. А то, кажется, я здесь уже лишний.

Нобла давно и след простыл, а мы с Луром все так же продолжали стоять и выжидающе смотреть друг на друга. Пока находившийся в другом конце зала мужчина, сначала чуть сощурив глаза, а потом и вовсе недовольно нахмурившись, не двинулся в мою сторону. Сразу догадавшись, что именно он во мне разглядел, и не желая это с ним сейчас обсуждать, резко развернулась и вышла из зала. Не ускоряясь и двигаясь в своем привычном ритме, я была безмерно благодарна, что на сей раз Лур не последовал за мной. Конечно, это не давало мне никаких гарантий, что при встрече Ворти не настоит на том, чтобы я непременно рассказала ему причину своих утренних слез. А может, наоборот, удивит и не станет донимать расспросами? Что ж, посмотрим. И, судя по тому, что я помешала чьей-то тренировке, произойдет это очень скоро. А пока было бы неплохо хоть чем-нибудь перекусить. Даже несмотря на полное отсутствие аппетита.

Глава 20

Я сидела в ресторане за своим обычным столиком со стоящей передо мной кашей, которой съела от силы две ложки и, попивая давно остывший кофе, любовалась природой из окна. Точнее делала вид, что любовалась, в то время как мои мысли были уже далеко отсюда. Они мчались на всех парах в Москву с одним-единственным вопросом — осталось ли там хоть что-то от моей привычной жизни. Но, судя по всему, дабы узнать ответ, мне придется промучиться незнанием ещё как минимум неделю.

От понимания — за это время я, возможно, потеряю даже то немногое, что у меня пока есть, а именно надежду все исправить, — снова сделалось паршиво. Хотелось бежать в свою комнату, быстро собирать чемодан и ехать в аэропорт. Вот только что это даст? Скандал по приезде домой и потраченную на эмоциях впустую крупную сумму. Ну и смысл? Особенно после того, как мужчина, в любви которого я ещё недавно была абсолютно уверена, позволил себе изменить мне с другой женщиной. Что я ему скажу? Что оказалась недостаточно хороша для него? Что была плохой женой? Что не так уж сильно его любила? А дальше? Если то, что он продолжает упрямо отрицать, все же произошло, мне теперь уже едва ли есть о чем с ним разговаривать. В этом случае «нас» больше не существует. Есть только он, я и наши дети. Дети! Интересно, имея полноценную семью и при этом все равно решаясь на измену, как часто люди задумываются о детях и о том, каково им придется после того, как тайное станет явным? Ведь, как оказалось, нам, взрослым, ничего не стоит обмануть друг друга, в то время как детей в этом случае предают в равной степени оба родителя. Тем, что больше не могут быть вместе, растить их совместно и устраивать семейные праздники. А все потому, что «семьи» как таковой уже не существует. Есть только папа и мама. По отдельности. Со своей личной жизнью, другими женами, мужьями и детьми.

— Алис, что случилось? — обеспокоенно поинтересовался Луррел, вырывая меня своим появлением из цепких объятий грустных мыслей. Уже успев к этому моменту, судя по не до конца высохшим волосам, принять душ и переодеться в свои обычные рубашку с брюками, мужчина, как всегда, выглядел просто великолепно. Если бы ещё не был таким хмурым. Ничего удивительного. Вернувшись обратно в реальность, я только сейчас поняла, что плакала. Просто роняла беззвучно катившиеся по щекам слезы в свою чашку с кофе и даже не замечала этого.

— Ничего, — наскоро утерев лицо от предательской влаги, глухо отозвалась я. — И почему меня все сегодня об этом спрашивают?

— Может, потому, что ты им не безразлична? Или потому, что они волнуются за тебя. А может, из-за того, что их самое большое и искреннее желание — чтобы ты