Несовместимость - Илана Л

боролась сама с собой.

Так и не дождавшись ответа, я нырнула под одеялo, закрыла глаза. Только разве уснешь в такой обстановке? И дело не в горевшем свете...

– Ты спи, – тонуть в Роминых объятиях было блаженством. Он выключил свет и лёг рядом. Как был в брюках и рубашке. Я положила голову ему на плечо, рука заструилась по его груди. Он поймал, поцеловал её, – день был тяжёлый. Спи.

Я протяжно выдохнула и закрыла глаза.

Я спала и не спала. Постоянно просыпалась. Видела, как мерно вздымалась грудь Ромы, успокаивалась, снова закрывала глаза, и гора непонятных картинок снова обрушивалась на меня в беспокойном сне.

То, что я в комнате осталась одна, поняла сразу. И дело не в том, что рядом пустовала подушка, а я так и осталась лежать в той позе, в которой последний раз засыпала. Очень аккуратно Рома меня подвинул, физически я не почувствовала его движений, а вот на интуитивном уровне сразу уловила отсутствие любимого человека. Я бессознательно провела рукой по подушке, она ещё была тёплой.  Подскочила в кровати, бросилась к окну. Его Audi мирно стояла во дворе. Провела рукой по влажному лбу, уже хотела вернуться в постель, как услышала тихий голос Тамары Ильиничны по ту сторону двери. Она что-то говорила, но мне трудно было разобрать слов, только имя "Аня" врезалось настойчиво в сердце.

Я закрыла уши руками, не хотела ничего знать.

Заставила себя вернуться в кровать, успокоиться.

Нет, моя душа жаждала определённости. Рома не мог просто так врываться в мою жизнь, что-то твердить про свои отцовские чувства, выворачивать всю меня наизнанку, а потом молча уезжать, не проронив ни слова.

Я вышла из комнаты. Слышала, как тихо работал телевизор в гостиной. Звук отъезжающего автомобиля будто скрутил меня всю. Рванула входную дверь на себя и свет отдаляющихся фар прижал меня к бетонной стене дома.

Было больно. Как будто взяли шприц и насильно ввели самую большую дозировку боли.  Но такую, чтобы сразу не погибнуть, а мучиться и мучиться. Страдать морально и физически.  А я чувствовала и физическую боль тоже, когда каждый нерв разрушался, тело ломило, слабость и озноб пробегали по артериям, суставы выворачивало. И снова меня тошнило. 

Казалось, что меня разорвет на части.

Не хотела на себе испытывать весь ужас мужских метаний. Это реальная мука.

Будто мы все трое столкнулись в тёмном туннеле. Каждый искал выход, но чем дальше мы продвигались вперёд, тем усугублялось наше положение и выхода из него просто не было.

Я видела, как на крыльцо, кутаясь в шаль, вышла Тамара Ильинична.

– Дашенька, дочка, холодно, не стоит мёрзнуть. В твоём положении – это особенно важно, – надрывно проговорила она.

Я только кивнула, молча вернулась в комнату, закрыла за собой дверь, рухнула на кровать и разрыдалась.

Глава 17

Рома

Я сидел в машине, смотрел сквозь лобовое стекло, так и не решаясь привести своё намерение в действие. Ответ на каверзный вопрос: "Что делать?" пришел сам собой. Я не сомневался, просто душа перевернулась от плохого и хорошего, пережитого сегодня одновременно. Слишком много. Уставший мозг уже начинал плохо анализировать ситуацию из-за обилия информации, свалившейся на меня, а сейчас трезвость ума нужна мне как никогда.

Мысли все время возвращались к Даше, и я снова, невольно, вспоминал утро, будоражил нервы сценой ее признания. И как я поверил ее словам, что самое главное – сразу, до сих пор не знал. Шестое чувство, мать его за ногу! И доверие. Безграничное доверие к женщине, которую любишь.

Вряд ли я когда-нибудь смогу забыть тот день и весь ужас, пробежавший по каждому нерву и позвонку, когда увидел Дашу, только вставшую с постели, в легком халате, едва доходящем до колен. Она находилась в квартире вместе с ним. Наедине. Я как помешанный изгонял из головы проклятые сцены, разъедавшие мне душу, но они словно ожили, а от каждого Дашиного движения во мне закипала кровь, которая молниеносно сжигала остатки разума. Вся окружающая реальность померкла и каждый вздох проносил болезненную ломку и полоскал по еще не зажившим шрамам. Убивал. А небольшой Дашин живот просто останавливал пространство и делил его на множество острых частиц, врезавшихся в мое тело до упора. В голове эхом проносились слова: "Куда он без нее". А мне орать хотелось: "Это я как теперь буду жить без нее???"

Меня будто по винтовой резьбе прокрутили. До основания. Целиком и полностью.

Моя боль просилась наружу, требовала выхода, и нашла. Но облегчения не принесла.

Я был готов убить Его только за то, что он посмел к ней прикоснуться, а тот факт, что он ночевал в квартире, заставляли ярость и ненависть бурлить в непрекращающемся круговороте. Я подавлял в себе эти чувства, но не выдержал.

Мне столько всего хотелось сказать Даше. Только я знал какая она на самом деле. И злился на себя и на ее непримиримый характер. Хотелось броситься к ней, зацеловать везде и слушать стук ее сердца, потому что мое уже напрочь слетело с катушек и требовалo доказательств ее невиновности.

Тогда я думал, что это конец. Все кончено. Ничего не изменить. Еле сдерживая стон, мотнув головой, прогоняя мираж, до меня не сразу дошел смысл Дашиныx слов.

Этот ребенок мой!

До сих пор не верил. В голове крутились Дашины слова: "Это твой ребёнок! Твой! Слышишь?!", а перед глазами стояло осунувшееся, бледное лицо любимой женщины и ее дрожащие пальцы. В моих глазах стояли слезы. Несмотря на все мои косяки, там, наверху, сжалились, дали надежду. Я уж думал, вся моя жизнь будет изрешечена одними лишь воспоминаниями. И урвать свой кусок счастья мне не по зубам.  А тут не просто любимая женщина, тут наше будущее! Все, к чему мы стремились –  стало возможным.

Да, сейчас я был готов на многое. Только бы обеспечить Даше подходящие условия для развития и рождения нашей принцессы. Да просто подарить ей долгожданное спокойствие.

Докурив сигарету, я вышел из машины. Соображал, как расстаться с Аней и с наименьшими потерями для всех организовать развод. Знал – будет непросто, но свой рычаг давления у меня имелся. Она получит то, к чему так стремилась, а я – возможность навсегда вычеркнуть ее из моей жизни. Открыв дверь ключом, первое, что заметил – мужские ботинки в прихожей, а потом я услышал быстрые шаги.

– Доброй ночи, Роман Александрович, – ко мне подскочила женщина. Наша домработница.