Ричард Длинные Руки - Гай Орловский

– Справедливо? – уточнил Ланзерот.

Вожак поколебался, облизнул пересохшие губы.

– Справедливо, – согласился он наконец. – А теперь позволь нам удалиться.

Ланзерот кивнул, не удостоив вербального ответа. Вожак подал коня назад, шагов десять пятился, не сводя с арбалета глаз, потом повернулся, а за ним ускакали и оставшиеся в живых.

Бернард посмотрел на трупы, буркнул:

– Не вернутся?

– Раз уж признали, что были… не правы, – ответил Ланзерот. – Не отвлекайся, Бернард! Не отвлекайся.

Бернард кивнул, конь понес его неспешно к повозке. Я оглянулся на трупы, подумал, что, с точки зрения моих спутников, здесь уже поселилось зло. Да, зло, ибо степняки поступили вполне разумно, раз уж не бросились дуром и не полегли все… или почти все, перебив нас всех.

В ночной тиши звуки разносятся далеко, я слышал со стороны дороги мычание коров, скрип тяжело нагруженных телег. Иногда долетали человеческие голоса, но слов я не разбирал. В воздухе чувствовалась тревога, отчаяние, страх. Люди бегут из королевств, куда наступает Тьма. Часть переселенцев, не выдержав тягот пути, гибнет по дороге от болезней, лишений. Часть гибнет под ножами и дубинками разбойников, тех в тяжелые времена всегда плодится видимо-невидимо.

Вечером у костра я сказал пару привычных сентенций, банальных фраз, даже не вдумываясь в их смысл, затертый от частого употребления, Бернард проворчал, задетый:

– Тебе не кажется, что ты очень много знаешь?.. Откуда? Какие учителя тебя учили?

Мне показалось, что он намекает на каких-то особых мудрецов, которых сызмальства приставляют к детям королей или герцогов, ответил уклончиво:

– Младенец, родившись, способен овладеть речью и без великого учителя. Просто он живет вместе с говорящими.

Тяжелые складки на лбу Бернарда сдвинулись, стали еще глубже.

– Тогда еще непонятнее, – сказал он после паузы. – Это что еще за говорящие?

– Родители, – ответил я тихо, – наставники, двор, школа, друзья…

– Ты жил среди языческих волхвов?

– Нет, – ответил я. Поправился: – Не знаю, Бернард. Знаю только наверняка, что они знали больше… намного больше, чем знают здесь самые мудрые из священников. Только это не делало их ни счастливее, ни… лучше вас.

Я лег у костра, как не ложился ни один из героев-зоррян, безуспешно старался заснуть покрепче, чтобы увидеть пророческий сон, но снилось что-то тяжелое, кошмарное. Я просыпался, утихомиривал сильно бьющееся сердце, переворачивался на другой бок.

В очередной раз проснулся как от толчка. Несколько мгновений лежал на спине, не понимая, что вдруг разбудило так внезапно, ведь все тихо, даже сердце не участило бег и лоб не взмок от пота. Звезды на черном небе блистают точно так же, как и когда ложился, разве что мерцают чаще, иногда исчезают вовсе, по темному небу медленно двигаются мелкие облачка…

Из темноты что-то метнулось. Я инстинктивно качнулся в сторону. Руку больно дернуло, я запоздало сообразил, что неизвестный напоролся на лезвие меча в моей руке.

– Враги! – прокричал я. Упал, не выпуская из руки меч, откатился в сторону, поднялся на колени и отразил один бешеный удар, сам ударил вслепую, руки снова тряхнуло, в темноте раздался короткий стон, что сменился хрипом.

Я заорал, вскочил, меч в моих руках замелькал, как хворостина. За спиной раздались крики, там Ланзерот и Бернард, а я оказался впереди, загородив врагам дорогу, и теперь бьюсь один!

Я закричал еще страшнее, врага надо ошеломлять, нагонять страх, шагнул вперед, меч все время на что-то натыкался в темноте, ибо врагам еще надо присматриваться, чтобы не поразить своих, а я могу мочить все, что шевелится.

Мимо проскочили сразу двое. Я одному ухитрился дать подножку, второго достал в прыжке концом меча в спину. Сам упал, не удержавшись, над головой просвистело лезвие ножа. Наугад перехватил не то руку, не то плечо, рванул на себя, стиснул, слыша частый хруст костей. Неизвестный перестал дергаться, а я услышал нарастающий лязг железа.

Приблизились Ланзерот и Бернард. Кровь капала с топора Бернарда, Ланзерот брезгливо отирал темные брызги со светлого камзола.

Бернард буркнул:

– Лежишь? Вставай… разлежался! Не слышал, кто-то нападал на лагерь.

Ланзерот вступился:

– Что кричишь на парня? Это он нас разбудил.

Я тяжело дышал, поднялся молча. Набросали на тлеющие угли веток, Бернард обошел недавнее поле боя, я слышал, как он присвистнул. Когда вернулся, на меня посмотрел очень внимательно. Ланзерот уже почистил колет, лег у костра. Бернард сказал приподнятым голосом:

– Одного ты зарубил… второго я, надеюсь… А если и убежал, гад, то сдохнет все равно, я ему кишки пропорол! Но откуда еще трое? Их порубили, как моя жена крошила в суп петрушку…

Ланзерот быстро посмотрел в мою сторону, на Бернарда, заметил снисходительно:

– Это они от страха. Чтоб не даться тебе в руки, взяли и покончили с собой. Ты ведь зверь в бою, знаешь?

– Знаю, – подтвердил Бернард гордо. Оглянулся на меня. – А ты что скажешь?

Я пожал плечами:

– Да ничего. Поспим еще, а то рассвет уже близко.

Бернард фыркнул, а Ланзерот сказал вполголоса:

– Он знает, что, похваставшись, умалит победу.

Я услышал, на душе разлилось нежное тепло. «Видела бы меня принцесса», – мелькнуло в голове. Хоть и застали врасплох, но я показал себя неплохо. Надеюсь, Бернард ей расскажет, что это я троих…

Глава 16

Утром пробудился под птичий щебет. Воздух был сухим, вчерашний дождь остался где-то в другом мире, а здесь земля все такая же сухая и твердая. За деревьями открылся ручей, даже не ручей, как вскоре я обнаружил, а почти речка, кое-где перегороженная бобровыми плотинами, из-за чего в запрудах воды скопилось, как в Цимлянском море.

Коней напоили, сами рыцари не больно спешили искупаться. На меня смотрели с удивлением и подозрением, будто я с пóтом смывал и божью благодать. Я поспешил поскорее вытереться, пошел седлать коня себе и Бернарду.

Рудольф за моей спиной восхищенно цокнул языком. Я обернулся, священник пошел по воде в самом широком месте. Я протер глаза, вытаращил их, чувствуя, что они у меня выдвигаются, как у хамелеона на стебельках. Вода прогибается под подошвами растоптанных башмаков священника, как молодой ледок… нет, как пленка поверхностного натяжения под лапами жука-плавунца, как под бегущей водомеркой!

Но водомерка на шести или восьми широко расставленных лапах, а священник двигается на задних конечностях, его шатало, я успел подумать, что, если упадет: прорвется ли пленка под его растопыренными пальцами или сухим и острым задом… Ланзерот, Бернард, принцесса и Рудольф с Асмером смотрели с благоговением. Все шевелили губами, Ланзерот перекрестился, а губы Бернарда шлепали, словно что-то жевал. Судя по его просветленному виду, он шептал явно не площадную брань.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});