Другие Мы - Елена Сокол

тетради, попутно объясняя, что к чему, и что такое элементарные функции. Когда дело доходит до экспоненты, она зевает, и я вдруг понимаю, что Люси почти не слушала меня.

– Разве ты не хочешь разобраться в теме? – Спрашиваю я, откладывая ручку.

– А зачем? – Она садится и лениво потягивается. – В жизни мне это вряд ли пригодится.

– Всякое бывает.

– Если понадобится информация про экспоненту, я найду ее и разберусь, – отмахивается Люси, – а так, в жизни больше пригождаются навыки выживания, предпринимательское дело и основы экономики, а также минимальные знания по психологии. Это чтобы не свихнуться, когда нахлынет депрессия. Даже правописание не пригождается – теперь телефон и компьютер все правят за нас!

– Это, конечно, так. – Я тоже сажусь. – Но разве тебе не хочется… ну, не знаю… быть первой в классе, получать высокие оценки?

– Меньше месяца до конца года, а потом мы все разъедемся, кто куда! – Усмехается Люси, заправляя за уши короткие пряди. – Учеба меня не парит. К тому же, лидерство заключается не только в оценках. И вообще, у меня никогда не было цели выбиться в лидеры, я просто была самой собой.

– Кстати. – Я отряхиваю невидимую пыль с учебника, подбирая нужные слова. – Хотела спросить у тебя про Мартину.

– Кто это?

– Мартина Сунд, вы учитесь вместе.

– А! Сатанистка? – Догадывается она.

– Сатанистка?.. – С недоумением повторяю я.

– Ну, да. Одевается в мятое тряпье, красит глаза и губы пугающим черным, а прическа у нее, будто ей волосы собаки драли. Прогуливает уроки, а если приходит, сидит сзади в углу – в общем, ведет себя до жуткого странно, поэтому мы и зовет ее сатанисткой.

– Вы это кто? Ты и Саша?

– Да. – Улыбается Люси. – Еще Ана и Паула. Все девчонки в ужасе от этой Мартины и стараются держаться от нее подальше.

– Но она не сатанистка. – Хмуро говорю я. – Умная и милая девочка, просто любит черный цвет.

– Буду знать. – Облегченно обмахивается руками Люси. – А то переживала, как бы она не наложила на меня проклятье! Саша говорила, что слышала, как эта Мартина причитает что-то себе под нос, глядя на нас: то ли заклинание, то ли что-то еще. Честно говоря, я побаиваюсь ее после этого.

– Вы обижали ее? – Прямо спрашиваю я.

И, судя по лицу, Люси становится не по себе.

– Что? Что ты имеешь в виду? – Пытается отшутиться она.

– Мы общаемся с Мартиной в моем мире, и я хорошо ее знаю. Сегодня, когда мы встретились перед уроками, она так отреагировала на меня… мне показалось, что она ждет от меня какую-то гадость. Мартина явно была напугана.

– О, ясно. – Люси неловко отводит глаза. – Наверное, просто удивилась, что ты с ней поздоровалась. Обычно мы не контачим. Ну, ты понимаешь.

– Вы обижали ее, да? – Повторяю я. – Просто скажи мне, я не буду осуждать тебя.

– Я… мы… – Люси поднимает на меня взгляд. Ее щеки пылают, она выглядит растерянной. – Мне немного стыдно. Это все Саша.

– Я понимаю.

– Она почему-то цепляется к ней. Не знаю почему. – Выдавливает Люси, заламывая руки. – Лично мне Мартина ничего плохого не делала, и я никогда не видела, чтобы она колдовала, или что-то такое. Но Саша сказала, что знает Мартину и ее семью, они живут неподалеку. Сказала, что ее мать тоже колдунья, наводит порчу за деньги…

– Мать Мартины работает барменом в боулинг-клубе. – Вздыхаю я.

– Черт, я догадывалась, что она просто так к ней цепляется… – Прикусывает ноготь Люси. – Но что я могла поделать?

– Я знаю, как это происходит. – Тихо говорю я. – Ты держишься обособленно, не хочешь привлекать к себе внимания, много не разговариваешь при посторонних, и сверстники принимают твое поведение за слабость. Так появляются изгои. Сначала тебе чиркают в тетрадях, потом подставляют подножку, затем обзывают, и если ты не даешь отпор, унижения становятся жесткими и в основном публичными. Те, кто делает это, жаждут одобрения публики. И если получают, входят в раж.

– Ты так говоришь, будто испытала это на себе. – Изумленно таращится на меня Люси.

– Да. И это больно. – Киваю я. – И очень неприятно. Иногда настолько, что ты боишься идти утром в школу. Каждый день – как новый день войны.

– Мне очень жаль. – Почти беззвучно произносит она.

– В моей вселенной это делает Саша, поэтому мне хорошо знакомы ее приемчики. Но там она не выходит за рамки, ведь мне есть на кого опереться – у меня есть Мартина. Там нас двое, а здесь она одна, и я догадываюсь, что травля тут не ограничивается одними оскорблениями.

– Ты права. – Виновато опускает голову Люси. – На прошлой неделе они плевали в ее рюкзак, а когда Мартина обернулась и попробовала возмутиться, Саша толкнула ее в грязь. Она упала и ударилась, а мы… мы смеялись. Я… я чувствовала, что поступаю плохо, и мне было не по себе, но я не смогла. Я испугалась пойти против Саши. Тогда бы и я осталась совсем одна.

– Дин в моем мире находится в той же ситуации. – Признаюсь я. – Артур и Винс издеваются над другими ребятами, оскорбляют, иногда калечат, а он даже не делает попыток им помешать. Я вижу, что ему не по вкусу такие развлечения, но он отворачивается, когда они обижают кого-то. Он тоже боится остаться один. Эта проблема шире, чем кажется.

– Винс и Артур – его друзья?! Эти гориллы?

– Да. С тех пор, как они сдружились, его учеба полетела под откос.

– С ума сойти!..

– Если постоянно закрывать глаза на чужую боль, однажды ты окажешься в такой же ситуации, и боль уже будет твоей. И тогда ты поймешь, каково это – быть жертвой без надежды на чью-либо поддержку. – Говорю я, тронув ее за руку. – Мне кажется, Дин понял. Потому что сегодня он дал отпор своим дружкам. Я не знаю, к чему это приведет, но он впервые поступил по совести с тех пор, как… с тех времен, что мы не общаемся.

– А что произошло между вами тогда? Четыре года назад? – Оживляется Люси. – Ты ведь так и не сказала.

– Мы были