Образование Венецианской колониальной империи - Николай Соколов

Итак дож во главе значительного флота отправился к берегам Далмации и, по уверению Дандоло, вернул к повиновению Задар.[945] Трудно сказать, в чем это повиновение заключалось.

В конце пятидесятых или шестидесятых годов протекторат над далматинскими городами от Византии переходит к Хорватии. Последняя при Петре Крешимире IV (прав. до 1074 г.), достигла своего наибольшего могущества. В это время хорватские короли владеют обширной территорией от Дравы до Наренты, от Дрины до Далматинского архипелага. Крешимир IV принимает титул «короля Хорватии и Далмации» и называет Адриатическое море «нашим Далматинским морем». Отказ Византии от фактического протектората над далматинскими городами вытекал из общего направления византийской внешней политики после прихода к власти Константина Дуки, политики уступок и соглашений. Впрочем, Крешимир, не оспаривал, вероятно, верховных прав Византии на далматинское побережье, довольствуясь фактическим положением дела.

После смерти Крешимира обстоятельства в Далмации еще раз изменились. В 1074 г. на хорватский трон избран Славац или Славич, выходец из нарентянской знати. Однако он правил очень недолго.[946] В это время активной силой на Адриатике становятся норманы. Один из норманских феодалов, которого латинские источники называют Амикус и владения которого находились в районе Бари, совершил разбойничий рейд на далматинское побережье, причем ему удалось захватить в плен Славича, о котором с тех пор ничего более не слышно. Есть основания полагать, что норманскому феодалу оказали содействие далматинские города.[947] На хорватский трон был избран бан посавских хорватов Звонимир, женатый на сестре будущего венгерского короля Владислава или Ладислава.[948]

Во время этих событий, несомненно ослабивших Хорватию, в Венеции снова созревает план подчинить своему влиянию далматинские города. Исполнителем этих планов выступил Доменико Сильвио, избранный дожем в 1071 г. Нам неизвестен ход событий, которые привели венецианцев к поставленной ими цели, но в 1075 г. признание Венеции частью далматинских городов в качестве своего сюзерена является фактом. Это относится не только к Задару, но также Трогиру, Биограду и Сплиту. От этого года сохранились обязательства, выданные этими городами Венеции, в которых они обещали не допускать более в Далмацию норманов или каких-либо выходцев из иных земель. Виновники в такого рода преступлении подлежат смертной казни, а их имущество — конфискации, причем одна половина конфискованного поступает дожу, а другая — заинтересованной общине.[949] Такого рода обязательство устраняет всякое сомнение в том, что выдавшие его города так или иначе считали себя зависимыми от Венеции.

В 1097 г. мы получаем новое доказательство продолжающегося политического влияния Венеции в городах северной и центральной Далмации. В этом году город Сплит выдает дожу Витале Микьеле обязательство выставлять при появлении венецианского флота в водах Сплита два корабля в полное распоряжение дожа, или уплатить денежный штраф в 1000 византийских золотых.[950] К этому же времени относится и безоговорочное признание своей зависимости от Венеции города Трогира.[951]

Все это будет совершенно понятно, если мы присмотримся к тому, что в это время происходило в Хорватии. Преемники Крешимира IV не были в состоянии с достоинством поддерживать далматинскую политику Крешимира. Звовимир (1076–1089) позволил себе принять Хорватию из рук папы в качестве лена «св. престола». Это значило, что территория, которую Византия продолжала считать своею, отдана папе.[952] Конечно, эта передача была сугубо номинальной, но у православной Византии не было оснований поступаться и номинальными правами в пользу католической церкви в лице ее главы. Этим как раз и воспользовалась Венеция, только что оказавшая существенную помощь восточному императору в борьбе его с норманами: Алексей I, вероятно, впервые признал в восьмидесятых годах далматинские города за Венецией и вскоре после того дожи стали именовать себя герцогами не только Далмации, но также и Хорватии.[953] Может быть, Венеция и не получила от Византии официального признания за нею также и Хорватии, но эта претензия могла быть следствием того факта, что государство Крешимира, после короткого правления преемника Звонимира, Стефана II (1089–1092), быстро стала клониться к упадку. Элементы феодального распада в момент заминки с престолонаследием дали себя болезненно почувствовать в это время. Фома Сплитский выразительно характеризует положение дел в тогдашней Хорватии такими словами: «После смерти Звонимира между знатными людьми королевства поднялось великое несогласие, и то один, то другой из них выступают в качестве претендентов на королевскую власть, повсюду поднялись неисчислимые грабежи, убийства и всякие другие преступления».[954] Феодальная анархия была в полном цвету.

Перед Венецией возникла перспектива овладения не только далматинской лентой приморья, но и хорватским хинтерландом… Но в это время на побережье Адриатики появляется новая политическая сила, Венгрия. Период борьбы с хорватами закончился, началось время соперничества на берегах Адриатики с венгерской короной.

Как мы уже заметили, венецианские источники ничего не сообщают нам о взаимоотношениях республики в XI в. с сербскими племенами. Сербская часть Далматинского архипелага оставалась, вне всякого сомнения, совершенно независимой от всякого венецианского влияния. Это не значит, однако, что венецианцы не делали никаких попыток распространить свое господство и на эту часть далматинского побережья и архипелага. Если эти попытки были, то они во всяком случае не были удачными. Это делает понятным молчание о них венецианских анналистов. Тем большее значение приобретают даже отрывочные сведения, идущие со славянской стороны.

Цитированная уже нами дубровницкая летопись под 1018 г., т. е. как раз под тем годом, когда Оттон Орсеоло совершил свой поход в воды хорватской части далматинского побережья, сообщает, что венецианцы сделали неудачную попытку воздвигнуть собственное укрепление на побережье в непосредственной близости от Дубровника, но были предупреждены в этом намерении гражданами этого города.[955]

Такого рода неудачные покушения на независимость сербских далматинских городов должны были вызывать резко враждебное отношение к Венеции по крайней мере в части их населения и до некоторой степени объясняют нам тот факт, что эти города, и Дубровник в частности, оказали потом своими кораблями поддержку норманам, когда в 80–х годах развернулась борьба между ними и Венецией, помогавшей Византии.[956]

Если наши источники, из которых мы узнаем о положении Венеции в островном мире Далматинского архипелага и на далматинском побережье для XI в. настолько скудны, что мы в состоянии проследить лишь самые общие линии венецианской политики в этих районах и констатировать только некоторые факты удач и неудач этой политики, то по отношению к Истрии наши данные еще более скудны.

Мы видели выше, что в IX столетии Венеция вступила в качестве сюзерена Каподистрии, Паренцо и Пулы. Мы не можем судить о распространении венецианского суверенитета за пределы этих истрийских муниципий и не можем сказать в точности, в чем заключалась их зависимость от республики св. Марка. Разумеется, нет ни малейших оснований также к тому, чтобы утверждать, как это иногда делается, что венецианцы уже тогда ставили в истрийских городах своих наместников.[957]

В течение X в. Венеция добилась в Истрии очень скромных результатов, и если строго следовать источникам, то мы должны признать, что она ни на шаг не продвинулась вперед в истрийском вопросе в течение всего XI в. Это и понятно. В XI в. Венеция вынуждена была вести борьбу за свои далматинские приобретения со славянами. Потом начались войны с норманами. В самом конце столетия на Адриатике появились венгры. Необычайные успехи венецианской политики на Востоке, на территории Византии, ориентировали внимание политиков св. Марка в восточном направлении. Начавшееся в девяностых годах крестоносное движение поставило перед Венецианской республикой ряд новых и очень важных политических проблем. Нельзя было повсюду и одновременно быть сильным. В Истрии вследствие этого приходилось довольствоваться достигнутым ранее. Мы не видим в течение XI столетия никаких политических шагов со стороны Венеции на Истрийском полуострове. В связи с этим значительный интерес приобретает проблема церковных отношений между сюзереном на лагунах и его вассальными городами.

Венеция прекрасно понимала значение церковной организации в деле установления или закрепления политических связей и всегда и всюду стремилась поставить церковные отношения на службу своей политики. Ее конечной целью при этом всегда было подчинение церковных организаций зависимых городов власти патриарха Градо, т. е. патриарха венецианского. Преследование этой цели наталкивалось на сопротивление — в Истрии патриарха Аквилейского и в Далмации — архиепископа Сплитского, а позднее также и архиепископа Дубровницкого, митрополитов Далмации. Это соперничество неизбежно вовлекало в свою орбиту папство, которое разрешало интересовавшие венецианских политиков церковные проблемы в зависимости от собственных мирских интересов.