Дайте место гневу Божию (Грань) - Далия Трускиновская

Мы вошли.

Я думала, что Грань – это вроде того лезвия, в которое истончается горный хребет, – по крайней мере, так кажется снизу. И что мы ее обязательно увидим сразу. Ничего подобного – мы оказались на запущенном лугу, где вековая трава уже выше пояса и даже, кажется, одервенела. Луна, моя подружка, хоть и не показалась, но успела навести свое легкое серебро на сухие пушистые султаны злаков и особо выделила темную полосу, пересекавшую луг. Это была тропа, и мы ступили на нее, первым – Нартов, за ним – я.

Некоторое время спустя мы вышли к речному берегу. Это был берег с обрывом, а по ту сторону реки виднелись заливные луга. Росло там несколько деревьев и стояла обычная скамейка, выкрашенная белой масляной краской.

На этом самом пятачке со скамейкой и березами тропинка иссякла.

– Кажется, прибыли, – сообщил Нартов. – Садись, отдыхай.

– Я не устала.

– Ну, стой.

– А где Грань?

– Да вот же, – неуверенно сказал Нартов.

– Обрыв?

– Ну?

Он уже сидел на лавке. Повернувшись ко мне, он провел ногтями поперек двух белых досок.

– Вот тут она, скорее всего, и есть. Ведь на Грани ведут переговоры, не стоя же!

Это очень точное, экономное движение меня не убедило. Нартов и в той жизни любил красивые жесты.

– А там что? – я обернулась. То есть, я хотела спросить, что за городок прикрывает нас с тыла. Пока мы шли – его не было, обозначился он, когда мы одолевали небольшой скользкий подъем и было не до вопросов, и вот настало время узнать. Но городка со светящимися окошками и приземистыми силуэтами домов я не нашла. Было что-то другое, где жить совершенно невозможно – как невозможно жить в нарисованной театральной декорации.

– Откуда я знаю… Ага, идет.

Очевидно, к лавочке вели две тропинки, и по второй споро поднимался человек, привычный к таким восхождениям. Он встал перед нами – он самый, мой ненаглядный топтун! Вот теперь я могла разглядеть его как полагается: невысокий (как, впрочем, и Нартов), узкоплечий, худой, волосы очень короткие, черные и завитые мелким бесом, к тому же блестящие, как если бы отражали лунный свет, луны на небе я меж тем не обнаружила. Вообще непонятно было, каким образом мы видим друг друга столь отчетливо.

Отсутствие луны мне не понравилось – она всегда действовала на меня ободряюще. Сейчас ее поддержка была особенно важна, а она вон куда-то закатилась…

– А-а, вы вдвоем, – отметил этот человек. – Ты, значит, Нартов. А я – Намтар.

Он повернулся ко мне и молча поклонился. Это означало – он меня узнал, не удивлен моим присутствием, но беседовать со мной ему не о чем. Ну ладно, подумала я, смешно обижаться на существо, живущее по непонятным мне законам. Вот сейчас он скажет, зачем позвал Нартова, и хоть что-то станет ясно.

– Это – настоящее имя? – спросил Нартов.

– Кто же сообщает настоящее имя без гарантий? – усмехнулся пришелец. – У НАС, во всяком случае, так не принято.

Да, подумала я, вот ходит за тобой такой по улице, думаешь – человек, а на самом деле – что-то совсем другое, не НАШЕ, я бы сказала, ИХНЕЕ, если бы возня с переводами не приучила меня к ежовым рукавицам правильного слога.

– Значит, ты мое имя знаешь, а я твое – нет?

– Чтобы не было недоразумений – я Намтар, – сказал он тогда не Нартову, а именно мне. – Кому нужно – знает это имя. Запомни, пожалуйста, чтобы потом не говорили, будто мы скрываем имена. Вот он я – гляди…

Намтар повернулся довольно изящно и сел на другой край лавки. Между ним и Нартовым оставалось некоторое пространство. То самое, по которому Нартов интуитивно провел границу.

Я осталась стоять.

– Ну, слушаю, – нелюбезно буркнул Нартов.

– Я по поводу справедливости. Справедливость едина. Разными могут быть методы. Но ты не станешь возражать, если я скажу: цель у нас одна.

– Может, обойдемся без казуистики? – спросил Нартов. – Ты ведь не для того мне подсунул записку, чтобы рассуждать о справедливости.

– Я бы хотел знать… – Намтар задумался, опустил большие темные глаза, пошевелил губами, и вдруг уставился на Нартова, я бы сказала, с надеждой.

– Я бы хотел знать – вы готовы вступиться за ВСЯКОГО обиженного и угнетенного? Вам достаточно знать, что кто-то незаслуженно терпит обиду? Или нужно что-то еще?

– Я еще не знаю, – честно ответил Нартов. – Меня призвали недавно, и я знаю только свое конкретное задание. Ты не того советчика выбрал.

– Ты полагаешь, я мог выбирать? – Намтар вздохнул. – Я положился на свой нюх, и нюх мне подсказал, что где око Божье – там и кто-то из Михаиловой братии или из Рагуиловой братии. А сколько вас, и когда кого призвали, – этого я угадать, извини, не мог.

Вот и начала проясняться эта история, подумала я, он увязался за мной для того, чтобы выйти на тех, кто послал меня, вовсе не по заданию Фесенко. И то – меньше всего был похож этот старый провокатор на нечистую силу. Ментяра, еще не успевший научиться нормальному общению с людьми, – вот что такое Фесенко.

Но почему Намтар оказался возле агентства Фесенко одновременно со мной?

– Ты прямо говори, – посоветовал Нартов.

– Прямо не могу. Мне нужны гарантии. Послушай, – проникновенно сказал Намтар. – ты ведь понимаешь, о чем я говорю! Ты ведь сам натыкался на эту стенку! Занимаешься делом, получаешь результаты, победа близка, и – бац! Твое дело передают другому с тем расчетом, что другой обязательно все испортит! Ведь были у тебя такие случаи? Были?

– Со мной такого не было, а с коллегами было, – согласился Нартов. – Так что – ты вел дело, а когда появились результаты, которые никому у вас там не были нужны, у тебя это дело забрали?

– Еще хуже, – Намтар вздохнул. – Если бы по приказу сверху – разве я посмел бы жаловаться?

Нартов пожал плечами.

– Так вот, я хотел бы знать, если справедливость – одна, и все мы ее защищаем, только разными средствами, то ведь и несправедливость – тоже общая забота?

– Ты с этим – не по адресу, – ответил Нартов. – Меня призвали для конкретного дела. Наша бригада будет заниматься этим делом в Протасове. Тебе нужно кого-то другого.

Намтар чуть заметно усмехнулся. Я увидела эту усмешку и поняла – собеседник Нартова воистину демон. Он затеял какую-то игру, а может, и не он, и в этой игре имеют значение оттенки слов. Но понять бы, к чему он клонит!

– А ты бы не спросил обо мне кого-то из своих? – выразительный голос Намтара передал великолепную гамму чувств, от полной обреченности до внезапно вспыхнувшей надежды. – Скажи – Намтар, о котором наверняка знают, пострадал от несправедливости и, может быть, готов к тому, чтобы принести жалобу.

– Так это ты что – от кого-то из наших пострадал? Наши устроили тебе несправедливость, что ли? И ты готов жаловаться архангелу Рагуилу на то, что тебя прищучили? – Нартов вроде и веселился, но я видела – он нашел, к чему прицепиться и перешел в наступление. – Ну, хорош гусь! Может, и мне пожаловаться твоему начальству, что ты меня оторвал от дела и заставляешь выслушивать всякие бредни?!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});