Песнь Кали - Дэн Симмонс

Я скользил по стене влево, зажигая спичку за спичкой, пока не осталось лишь несколько штук. Глаза больше не показывались. Покалеченной рукой я нащупывал доски, щепки, гвозди, но только не дверь и не окно. Скребущие звуки слышались отовсюду, хрящи царапали по камню и дереву. Головокружение усилилось, я еле держался на ногах.

Должен же здесь быть выход!

Я остановился, поднял вверх согнувшуюся спичку, сделал вдох и зажег все оставшиеся. Короткая, яркая вспышка высветила в трех футах у меня над головой очертания окна. Стекла уцелели, но были замазаны черным. Умирающее пламя опалило мои пальцы. Свет погас.

Бросив догорающую картонку, я присел и прыгнул. Оконная рама была утоплена, и пальцами я нащупал ручку. Ногами я засучил по гладкой стене, пытаясь найти опору. Каким-то образом мне удалось опереться локтем об узкий подоконник, коснувшись щекой затемненного квадратика стекла. Я старался удержать равновесие, руки мои неодолимо тряслись, и я готовился разбить предплечьем закрашенное стекло.

Что-то схватило меня за ноги. Невольно перенеся вес на сломанный палец, я непроизвольно дернулся, откинулся назад, потеряв ненадежное равновесие, соскользнул по стене и растянулся на твердом полу.

Темнота была абсолютной.

Я поднялся на колени и тут ощутил рядом чье-то присутствие.

Четыре руки сомкнулись на мне.

Четыре руки грубо подняли меня и понесли.

«Душа не отлетает сразу же после смерти, но, скорее, следит за развитием событий примерно так же, как мог бы смотреть посторонний наблюдатель».

Слышались отдаленные голоса. По векам ударил свет и пропал. Холодные дождевые капли падали мне на лицо и руки.

Дождь?

Снова голоса, на этот раз спорившие на повышенных тонах. Где-то затарахтел двигатель машины, забарабанили выхлопные газы. Под колесами захрустела щебенка. Я ощущал боль во лбу, нестерпимо ныла левая рука, а нос страшно чесался.

Смерть не может быть такой.

Четырехцилиндровый двигатель очень сильно шумел. Я попытался осмотреться, но обнаружил, что правый глаз не открывается. Он был наглухо запечатан запекшейся кровью из рассеченной брови.

Рука идола.

Слегка приоткрыв левый глаз, я увидел, что меня поддерживают – почти тащат – коренастый в хаки и еще один капалика. Несколько других, в том числе и лысый, оживленно переговаривались под дождем.

Можешь снова заснуть.

Нет!

Дождь, боль в руке и невыносимый зуд не дали мне снова скатиться по темному склону в беспамятство. Один из поддерживавших повернулся ко мне, и я быстро закрыл глаз, но перед этим успел заметить зеленый фургон с помятой дверцей со стороны водителя и выбитым задним стеклом Меня охватило болезненное чувство узнавания.

Мужчины продолжали спорить, срываясь на визг. Я слушал, словно вдруг стал понимать бенгали. Я не сомневался, что они обсуждают, куда деть мое тело после того, как будут выполнены распоряжения лысого относительно меня.

В конце концов человек в хаки что-то пробурчал и вместе с другим капаликой потащил меня к фургону. Мои ноги волочились по гравию. Они бросили меня в практически лишенное воздуха пространство кузова. Головой я стукнулся сначала о борт грузовика, а затем – о металлический пол. Я осмелился на мгновение приоткрыть глаз, и этого было достаточно, чтобы увидеть, как коренастый и другой капалика забираются в машину сзади, а еще один запрыгивает слева, на место пассажира. Водитель повернулся и о чем-то спросил. Коренастый резко ткнул меня в бок. У меня перехватило дыхание, но я не шелохнулся. Капалика рассмеялся и сказал что-то, начинавшееся со слова «нэй».

Твой долг растет, жирная свинья.

Злость помогла. Ее обжигающее пламя очистило рассудок и разогнало наполнявший меня туман страха. И все же, когда фургон тронулся и сквозь металл до моего слуха донесся хруст щебенки, я совершенно не знал, что делать. Подобные эпизоды я видел в бесчисленных фильмах – там герой после жестокой схватки одолевал своих похитителей.

Я не мог драться с ними.

Я сомневался, смогу ли сесть без посторонней помощи. И причиной моей слабости было не только то зелье, что они подмешали в чай. Меня уже покалечили. Я не хотел, чтобы они нанесли мне еще какие-нибудь увечья. Мое единственное оружие – продолжать симулировать бессознательное состояние и молиться, чтобы это позволило выиграть еще несколько минут, прежде чем они возобновят свои издевательства.

Он сломал мне палец! Я еще ни разу ничего не ломал. Даже в детстве. И даже испытывал некоторую гордость по этому поводу, как и за отличную посещаемость в школе. И вот этот потный мерзавец сломал мне палец, приложив не больше усилий, чем требуется для того, чтобы повернуть ручку телевизора. Именно полное равнодушие, с каким это было сделано, убедило меня, что бандиты не собираются просто высадить меня где-либо и позволить самостоятельно добраться до гостиницы.

«Любое насилие – это попытка осуществить власть».

Я не стал умолять их отпустить меня, ибо меня удерживал сильнейший страх. Меня сковывала туманная неопределенность их дальнейших действий. Но где-то в сумятице путаных мыслей таилось осознание того, что, пока их гнев сосредоточен на мне, Амриту и Викторию оставят в покое. Поэтому я молчал и ничего не предпринимал – просто валялся в горячей темноте, вдыхал запах сухого дерьма и старой блевотины, слушал оживленную болтовню и сморкания четырех капаликов и благословлял каждую драгоценную секунду, проходившую без дополнительной боли.

Фургон разогнался и уже на приличной скорости выскочил на мощеный участок улицы. Несколько раз грохот выхлопных газов отдавался эхом, словно мы проезжали между зданиями. Иногда я слышал рев грузовиков, а один раз даже удалось украдкой увидеть пробегающие по внутренним стенкам фургона прямоугольники света от фар встречной машины. Секунду спустя капалика в хаки тихо, насмешливо сказал мне что-то по-бенгальски. Сердце у меня начало колотиться.

Потом мы остановились. Тормоза взвизгнули, и другой капалика в кузове, которого швырнуло вперед, сердито закричал. Наш водитель проорал в ответ какое-то ругательство и несколько раз резко хлопнул по кнопке сигнала. Снаружи в ответ донесся крик. Послышался удар кнута, за которым последовал сердитый рев быка. Ругаясь на чем свет стоит, водитель налег на клаксон.

Через минуту я услышал, как открываются передние двери фургона, и водитель вместе с сидевшим впереди капаликой выскочили из машины, костеря некое препятствие на дороге. Третий капалика протиснулся вперед, тоже выбрался наружу и присоединился к невидимой перебранке. Теперь в фургоне со мной оставался лишь коренастый в хаки. Это мой шанс!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});