Генрих IV - Василий Балакин

У него имелись и личные причины приехать в этот город. Дело в том, что незадолго до того Генрих Конде, завершив медовый месяц, появился в Ла-Рошели и, не стыдясь своего недавнего фиаско, вновь стал претендовать на роль главнокомандующего армией гугенотов. Генрих Наваррский не мог позволить этого, тем более что и жители города, разуверившиеся в полководческих талантах принца Конде, не доверяли ему. Приняв на себя общее руководство по обороне Ла-Рошели и обеспечению ее боеприпасами и продовольствием, Беарнец находил время, чтобы регулярно писать Коризанде любовные послания («Душа моя, вечно помните о своем Малыше», — напоминал он метрессе, которая фамильярно называла его, не вышедшего статью и ростом, этим ласкательным прозвищем), хотя сам тогда уже положил глаз на очаровательную двадцатилетнюю ларошельскую гугенотку Эстер Имбер де Буаламбер, юная свежесть которой выгодно контрастировала со зрелым шармом Коризанды, хотя обе эти идиллии еще какое-то время сосуществовали.

Ла-Рошель, с 10 июля 1586 года подвергавшаяся осаде маршалом Бироном, спустя несколько недель освободилась благодаря энергии ее защитников, а также обилию в этой болотистой местности комаров, вконец обескровивших католическое воинство. Другая армия Лиги, которой командовал Жуайез, испытывала серьезные затруднения в Дофине. Что же касается Майенна, то он, несмотря на локальные успехи, не сумел прорвать линию обороны в Гиени и вынужден был бесславно возвратиться в Париж. Кампания 1586 года для войск Лиги закончилась провалом.

Отдавая себе отчет в том, что теперь гугеноты представляли собой грозную военную силу, Генрих III в очередной раз переменил свои планы и пошел на сближение с королем Наваррским. Генрих Гиз сначала было забеспокоился, как бы два других Генриха не договорились друг с другом, но вскоре выяснилось, что беспокоиться не о чем. Генрих III поручил Екатерине Медичи вести переговоры, которые по заключении перемирия проходили с середины декабря 1586 года в замке Сен-Брис, расположенном между Коньяком и Жарнаком. Беарнец тем охотнее пошел на заключение этого перемирия, что, как он верил, время работало на него. При этом он не смог отказать себе в удовольствии помурыжить тещу, заставив ее более двух недель томиться ожиданием в Сен-Мексане, где первоначально была назначена встреча. Престарелую королеву-мать он довел до того, что та в отчаянии воскликнула: «Да он издевается надо мной!» Каков был уровень доверия между договаривающимися сторонами можно судить хотя бы по тому, что на свидание с тещей-мамой король Наваррский приехал в сопровождении четырехсот всадников, всегда находившихся в состоянии боевой готовности, а та, приветственно обнимая зятя, прощупывала, не носит ли он под камзолом кольчугу. Угадав ее мысли, Генрих со смехом расстегнул камзол и, показывая на свою обнаженную грудь, сказал: «Смотрите, мадам, я ничего не прячу».

После этого завязался разговор, о содержании которого нам известно из отчета, направленного Екатериной Медичи Генриху III. Смысл беседы сводился к тому, что собеседники пытались выведать намерения друг друга, рассыпаясь при этом в комплиментах и заверениях в совершеннейшем почтении. При этом не было ни малейших шансов прийти к соглашению, поскольку королева-мать не привезла никаких более конкретных предложений по урегулированию, чем это: «Ну что, сын мой, совершим доброе дело?» Тот с готовностью ответил: «За мной, мадам, дело не станет; я желаю того же». И далее:

— Так скажите же, чего именно вы желаете!

— Я желаю, мадам, того же, что и Ваши Величества.

— Оставим эти церемонии! Прямо скажите, чего вы требуете.

— Мадам, я ничего не требую и прибыл сюда лишь для того, чтобы получить от вас распоряжения.

— Да полно вам, вносите предложения!

— Мадам, у меня нет предложений.

И так далее, день за днем. Тем не менее Генрих Наваррский не прерывал этот диалог глухих, чтобы дать немецким рейтарам время прийти к нему на помощь. В течение трех месяцев он как мог развлекал свою тещу. Наконец, 15 марта 1587 года он предложил ей помощь французских и немецких протестантов, дабы восстановить авторитет короля, подорванный действиями Лиги, и обеспечить его подданным длительный мир. Резонно предположив, что зять потешается над ней, Екатерина Медичи тут же положила конец переговорам. Они расстались, чтобы больше уже никогда не свидеться.

Война возобновилась. Положение Генриха III в Париже с каждым днем становилось все более невыносимым. Лигёры ни во что его не ставили. Не добавляли оптимизма и «политики», заявлявшие, что при помощи гугенотов они избавили бы его от тирании Генриха Гиза. Дабы показать, что он еще хозяин в собственном королевстве, Генрих III потребовал, чтобы Гиз и Эпернон примирились. Жуайез получил приказ оттеснить короля Наваррского в Беарн, тогда как Гиз отправился оборонять восточные границы от немецких рейтар. Король, надеявшийся на победу Жуайеза и на поражение Гиза, подался на Луару, где принял под свое командование резервную армию. Эта позиция позволяла ему в нужный момент вмешаться там, где военная удача благоприятствовала бы ему. Генрих Наваррский, желавший успеха немецким рейтарам ничуть не больше, чем французский король — Лиге, тем не менее нуждался в этих иностранных контингентах, тогда как Генрих III опасался иностранной оккупации своего королевства.

В молодости король Франции, тогда еще герцог Анжуйский, проявил себя хорошим стратегом, одержав победы при Жарнаке и Монконтуре. Теперь он демонстрировал, что не утратил этих качеств, составив следующий план военной кампании: поскольку Генрих Наваррский недостаточно силен, чтобы победить без помощи немецких наемников, надо воспрепятствовать их прибытию, после чего направить все силы против него. Поэтому Гиз тревожил рейтар, устраивая мелкие стычки с ними на границе, но смог лишь замедлить их продвижение, не воспрепятствовав их дислокации на Луаре. Пока его противники попусту теряли время (Жуайез, добившись локальных успехов в Пуату, отправился в Париж, чтобы просить у Генриха III разрешения атаковать короля Наваррского, не давая ему соединиться с рейтарами), Генрих Наваррский устремился к Луаре на соединение с немцами. При этом он ежеминутно, точно простой солдат, рисковал своей жизнью. Не раз видели, как он во время осады в окопе орудует саперной лопатой и, свалившись от усталости, спит в телеге, запряженной волами.

Битва при Кутра

Генрих Наваррский внешне спокойно воспринял сообщение о том, что Жуайез покинул Пуатье, имея восемь тысяч пехоты и две тысячи кавалерии, и двинулся на соединение с маршалом Матиньоном, который, выйдя из Бордо, шел навстречу ему с четырьмя тысячами человек. В чем состоял стратегический план Беарнца? Путаные объяснения, которые он давал своим сторонникам после битвы при Кутра, были не чем иным, как попыткой задним числом оправдать собственные действия. Ранее он собирался расположиться в долине Луары и там дожидаться подхода немецких рейтар, полагая, что Генрих III находится в затруднительном положении и не сможет помешать ему. Однако к концу сентября 1587 года ситуация изменилась: Жуайез двигался навстречу ему во главе новой многочисленной армии. Оставалось лишь надеяться на скорое прибытие германского войска, которое оттянуло бы на себя значительную часть военных сил противника, но союзники запаздывали.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});