Докаюрон - Юрий Иванов-Милюхин

Но отвязаться от новой знакомой сразу ему в тот день не удалось. Она попросила, чтобы он ее накормил, затем пожаловалась, что идти некуда — с родителями поругалась, а остальные родственники не больно любят. И он разрешил девушке остаться на ночь. Лежа на кровати, задал мучавший его вопрос:

— А что у тебя за болезнь?

— Не поняла? — не поворачивая головы, напряглась она.

— Почему ты так странно кончила? — напрямую спросил он.

— А кто из женщин кончает сразу? Ты же меня не завел, — заняла она круговую оборону. — У меня все нормально, разве что чувствительность притупилась. Однажды я сильно простыла.

— Я рукой доводил, почти весь кулак вошел.

— Разве? Я что–то не заметила, — поджала она губы. С облегчением добавила. — Впервые за несколько лет кончила по настоящему. Никто еще не сумел довести.

— А сколько тебе лет и когда начала заниматься сексом? — присмотрелся он к новой знакомой. Показалось, что та погнала от фонаря, потому что на вид ей было не больше восемнадцати.

Она помолчала, долго рассматривала рассохшуюся побелку на потолке. Затем заложила руки за голову и как–то отрешенно призналась:

— В четырнадцать меня трахнул родной дядя, с тех пор я пошла по рукам. Так что на серьезное со мной ты не рассчитывай, я обыкновенная блядь.

— А сейчас тебе восемнадцать?

— В этом году стукнуло девятнадцать. Хочешь спросить, была ли я замужем? Была, и не раз. Не получалось, а теперь не хочу сама.

Утром Дока собрался на работу, а девушка пошла своей дорогой. Он был уверен, что они больше не встретятся, но вечером подружка дожидалась его у подъезда дома. Он не нашел сил отказать, снова пригласил к себе на квартиру. Больше недели они прожили как муж и жена, девушка таскала с дачных садов фрукты и малину с клубникой, варила вкусные борщи, Дока покупал колбасу и хлеб. А потом приехала жена и он упросил товарища по работе пустить подружку к нему, навещая ее, когда тот оставался во вторую смену. Он уже приспособился спать с ней, получая приличное удовольствие и от общения, и от того, что влагалище странным образом начало сокращаться, превращаясь в нормальную половую щель. Жизнь с женой по прежнему не налаживалась, он подумывал о том, что пора бы прибиваться к какому — нибудь берегу. Девушка нравилась, она была еще ребенком, неумелым и беззащитным. Однажды встретила на выходе из проходной завода, объяснив, что здорово соскучилась, предложила пройтись пешком. В руках был завернутый в платок небольшой предмет, он подумал, что снова принесла что–нибудь вкусное. Когда отошли от завода на приличное расстояние, лукаво повела глазами и замолчала. И тут раздался громкий мужской голос, настоящий, человеческий. Дока суматошно завертел головой вокруг. Рядом никого не оказалось. Девушка угнулась, затряслась от смеха, он сердито сунул руки в карманы, но основательный баритон снова заставил зашарить глазами по сторонам. Только на третий раз он сообразил, что у подружки под платком спрятан обыкновенный транзисторный приемник, громкостью которого она умело манипулировала. А дома они занялись сексом в ванне, наполненной горячей водой. Он натягивал ее на свой член, поворачивая то боком, то передом, то задом, с наслаждением вжимаясь в кругленькую попу, ощущая, как влагалище принимает его половой орган как родной, облизывая шустрыми мышцами от головки до самого корешка. Лишь когда собрался уходить, обнаружил, что с трудом передвигает ноги. Жесткое, как наждачная бумага, покрытие ванны стесало кожу на коленях едва не до костей.

Он долго не приходил к ней, а когда выкроил свободную минуту, вдруг заметил, как возле подъезда дома девушка не может расстаться с каким–то незнакомым парнем. Тот зарывался в ее пышные волосы, обцеловывал лицо, она крепко обнимала его за плечи. Дока повернулся и ушел. Но вскоре не выдержал, зная, где живут родители, отправился с расспросами о ее жизни. Он все еще не расставался с надеждой на лучшее, рассчитывая встретить только свою судьбу. Те не стали откровенничать, зато их сосед во всех красках обрисовал, как еще пятнадцатилетней подружка убегала в воинскую часть напротив, как потешались над ней по целому взводу солдат за один раз. Как приползла однажды с засунутой во влагалище пустой бутылкой, и как убивал ее отец прямо под окнами собственного дома. Ничего не помогало, не зря люди говорили, что блядство даже старость не в силах излечить. Несмотря на услышанное, Дока еще пуще заскучал по девушке. То ли нравились люди с поломанными судьбами, то ли в них он угадывал самого себя, но через несколько дней снова набился в гости к товарищу. Вечером подружка отдалась ему с тем же азартом, с каким подкладывалась всегда. Он ни словом не обмолвился об увиденном и услышанном, ведь она призналась, что обыкновенная блядь, и рассчитывать на что–то серьезное ему не следует.

Так прошло лето, надвинулись затяжные осенние дожди. А потом крепко похолодало. Товарищ надумал жениться, попросил девушку освободить квартиру и она вернулась в отчий дом. Все чаще встречи стали носить случайный характер, к тому же Доке напрочь расхотелось разводиться на зиму. На одно из свиданий подружка пришла с закутанной в пальтецо маленькой девочкой. Односложно отвечая на распросы, схватила Доку за руку и потащила на автобусную остановку. Они приехали на сады за городом, открыли дверь в каком–то домике, выпили прихваченное с собой вино. И заснули. Она так и не призналась, что ребенок был ее дочерью. Утром Дока продрал глаза, увидел, что девочка задыхается от кашля, растолкал разромлевшую под одеялом партнершу. Но сколько ни требовал отвезти ребенка в больницу, та полупьяно убеждала, что все обойдется. Оставив их в продуваемой насквозь холодной хибаре, злясь на то, что опять согласился встретиться с ней, он убежал на работу. С этого момента Дока начал бояться любовницы, его страшила мысль, что ребенка она тогда не спасла. Они расстались.

Лишь много позже случайно встретились то ли в магазине, то ли на автобусной остановке. Дока сразу спросил о судьбе той девочки. Пообносившаяся любовница долго крутила вокруг да около, пока не поняла, что нового романа уже не получится. Скомкавшись под угрожающим напором, призналась, что сдала малышку в детский приют. Поклялась, что говорит правду, мол, ей там будет лучше, и снова с надеждой вскинула прекрасные, разве что с мешками под ними, карие глаза. Но Дока уже отворачивался от нее, в этот раз она сумела накормить его до отвала.

Не выдержав супружеской жизни взаймы, жена подала на развод. Их развели, не вдаваясь в подробности, оставив жить пока под одной крышей. Увидев, что семейный возок развалился окончательно, каждый постарался наверстать упущенное. Жена перестала вылезать с курортов, Дока загулял по черному. То в парке подцепит надушенную дамочку, приведет домой, разложит на кровати и всю ночь гуляет кумом королю и сватом министру. А утром ломает голову над тем, как отстирать насквозь пропитанную менструацией белую простынь. Или в трамвае прилепится к смазливой девушке, доведет до подъзда и вдруг нестерпимо захочется выпить. Настроившаяся отпробовать чашу любви с обаятельным парнем, подружка обливала его, смеющегося, последними словами, перед уходом норовя стукнуть кулаком. Ему отказывали редко, высокий, подтянуйтый, с большими выразительными глазами, он походил на американского актера, весельчака Стива Мартина. В карман за словом не тянулся тоже.

Однажды произошел даже смешной случай. Квартира, в которой жил Дока, находилась на пятом этаже дома из белого кирпича, напротив стояло женское общежитие. Как–то одна из заблудших овечек задержалась допоздна, сколько ни пыталась достучаться, дверь вахтеры не открывали. Проснувшийся от громкого стука, Дока выглянул в окно, разглядев облитую светом единственной лампочки девушку, негромко крикнул, чтобы она поднималась к нему. И она поднялась, немного поломавшись, легла с ним в кровать, а после решила показать нелегкий характер. Трусики лежали на полу, сорочка оголила пупочек, но крепко сжатые ножки партнерши превратились в бетонные надолбы под Москвой. Его пальцы успели побывать в ее влагалище, подружка едва сдерживалась, чтобы не закричать от удовольствия, но как только Дока принимался проталкивать член между половых губ, начиналась невообразимая истерика. Она рыдала, брыкалась, и делала все, чтобы он не вошел вовнутрь, словно никогда не спала с парнями. Вскоре обиженный Докин член скукожился, убрался под кожные складки, желание угасло. Смирившись с неудачей, сам Дока подкатился под теплый бок подружки, намереваясь хотя бы отоспаться за пару–тройку часов, которые остались до работы. Уже смежил веки, различил первые цветные картинки хорошего сна, когда девушка грубо перевалила его на себя и широко раздвинула ноги. Он тут–же поймал нарастающую волну, напружинив низ живота, впаялся в выпирающий лобок партнерши. Так вдруг взыгралось, что скулы затрещали. Но член словно задубел, от него не последовало никакой реакции. Дока изворачивался змеем на горячих угольях, губами хапал нос, щеки, кончики ушей подружки, облизывал алый бархат на вспухших ее губах. Все было бесполезно. Тогда он применил испытанный способ. Просунув палец в призывно играющее тугое влагалище, нацеплял пахучей смазки, измазал ею член, а после поднес палец к собственному носу. Желание превратилось в нестерпимую потребность, так обладать женщиной, как сейчас, он еще никогда не хотел, даже в первые свои сексуальные опыты. Но до сего момента добросовестный половой орган омертвел окончательно, он не только не думал показывать головку из складок кожи, наоборот, постарался спрятаться еще глубже.