Убить Горби - Юрий Костин

Нахлынувшие было счастье и беззаботность как рукой сняло. Одного только не мог он понять: отчего Евгений не заинтересовался рукописью? Ведь именно в ней содержалось многое из того, что так могло интересовать авторов записки. То ли это простой внештатник, использованный в качестве курьера, то ли парнишка оказался полным профаном и дураком.

Впрочем, не это сейчас важно. Олег устремился к причалу и ловко, словно ему все еще двадцать лет, запрыгнул на корму своей сорокафутовой яхты, проигнорировав трап с перилами. Теперь он был сосредоточен и максимально собран. От пьянчужки, завсегдатая портового заведения, допускающего мелкие нарушения закона, не осталось и следа.

В ожидании загрузки компьютера Олег сосредоточенно анализировал возможные варианты развития ситуации, пытаясь также угадать автора нахальной записки.

Как же они его нашли в этой тихой гавани? Его быт устоялся, тяготила только рукопись, написанная на досуге, большей частью под влиянием виски, а, точнее, беспокойство, что ее никто никогда не прочтет. Он уже привык к новому образу жизни, даже позволял себе путешествовать по миру, избегая визитов в Россию.

А ведь на самом деле было чего опасаться.

Драматическая ситуация, в которой они в августе 1991 года оказались с Батей на Кипре, имела неординарное развитие. Очутившись на острове на нелегальном положении, без средств и в растерянности, наконец, без Горбачева, которого должны были сопровождать и оберегать, они приняли решение выйти на связь с генералом Степановым, используя открытый канал. Проще говоря, позвонить ему на служебный номер.

Однако, по известной причине, ответить им тот уже не мог.

В начавшейся заварухе, когда на карту были поставлены судьбы целых народов, о двух офицерах спецслужб все забыли. Наверняка таких забытых в те дни и месяцы набралось бы на полк, а то и дивизию. Леонид Антонович и Олег, однако, вопреки самым худшим опасениям и пессимистическим прогнозам относительно собственной судьбы, оказались в привилегированном положении.

Кто-то очень тщательно готовился к приему на острове президента СССР. Более того, этот кто-то предполагал, видимо, что Горбачев проведет за границей не один день. Батя, решивший действовать по инструкции, словно и не было попытки их ликвидации, принял решение продолжать следование в пункт назначения – маленькую рыбацкую деревушку на северо-западе Кипра. Как оказалось, там их ждал поистине сказочный сюрприз…

Наконец, почтовая программа загрузилась, и Олег написал Пашке короткое сообщение: «Они проснулись. Будь готов». И дописал для конспирации: «Привет семье».

– Бьюсь об заклад, наш Пашка до сих пор еще орел! Наверняка прямо сейчас охмуряет очередную красавицу, – проговорил Олег, улыбаясь. И нажал кнопку «отправить».

Глава двадцать четвертая. РИМ

Внизу, слева, справа и впереди до самого горизонта был Рим. Он окружал и впитывался в тело и сознание, будоражил воображение, перестраивал с делового на созерцательный лад все движения. Столько лет минуло с тех пор, как Павел Семенов впервые оказался здесь, в этом городе, который отчего-то зовут вечным, хотя все знают – ничего вечного на земле нет. Люди обожают давать всему многозначительные определения. Риму это звание помогает оставаться величественным и загадочным городом, а не просто большой земной столицей.

Огни города, не столь яркие, повсеместные и кричащие, с вездесущими рекламными конструкциями, светящимися или подсвеченными, как в Москве, тусклостью своей скорее напоминали зажженные на балконах факелы, и это городу было очень к лицу.

Павел стоял и глядел в даль, где сотни окон то зажигались, то гасли, и за ними в этом далеко неординарном месте кипела обычная итальянская жизнь: радость, счастье, любовь, досада, злость, неприятности, невыученные уроки, строгие нотации, семейные ссоры и восторги.

Едва лишь гасла сигарета, он уже тянулся за другой. Начатая бутылка «Тиньянелло» 2001 года на столике и небрежно брошенный на спинку плетеного стула пиджак дополняли окружающий пейзаж.

Сорок лет столь насыщенной жизни, что ее хватило бы на два десятка полноценных детективных сюжетов, и вдруг – тишина. Тишина уже три года. Он не испытывал недостатка в средствах и даже в дружбе. Точнее, в приятельских отношениях. Его до сих пор не побеспокоили те, кто должны были это сделать еще при Ельцине. Он ни разу не был объявлен в международный розыск и потому, свободно владея английским языком и имея на руках паспорт гражданина США (спасибо Эрлиху), мог даже позволить себе путешествовать по всему свету.

Его сотрудничество с фондом Эрлиха прекратилось так же стремительно, как и началось.

Дело было в Белграде, накануне операции НАТО по расчленению ненавистной Западу Югославии, что в итоге привело к формированию в центре Европы потенциально опасного для ее стабильности промусульманского анклава в Косове.

Эрлих давал обед на вилле, расположенной в двадцати километрах к югу от югославской столицы. Скрытая от посторонних глаз территория патрулировалась вооруженными охранниками. Американцев в Белграде в те дни, мягко говоря, недолюбливали, и Рис справедливо опасался за свою безопасность. Эх, знали бы еще сербы, что делает здесь этот седовласый, с виду очень приличный и миролюбивый господин!

Гости, в числе которых, главным образом, были дипломаты западных держав и несколько лояльных политике НАТО и Евросоюза сербов, изрядно подогретые горячительным, откровенничали. За столом строились планы по созданию на месте Югославии «демократического» и «предсказуемого» государства, призванного из опасного «подбрюшья Европы» стать оплотом интересов США и Европы в Балканской зоне региона.

По-хозяйски развалившись в плетеном кресле, Рис самоуверенно и витиевато вещал:

– Я понимаю сербов, когда они обвиняют русских в том, что те их оставили. Неужели в Кремле не видят, что достаточно двух-трех боевых кораблей и нескольких бомбардировщиков стратегической авиации, чтобы заставить нас сбавить обороты? У русских тут есть десантники, которые служат в миротворческих силах. Будь я на месте командования, дал бы им поручение занять какой-нибудь стратегический объект, чтобы вывести его из-под удара нашей авиации. Ну, а если дело не выгорит, можно, в конце концов, списать все на самодеятельность тупых вояк… Нерешительность России, безусловно, нам на руку, и многие, очень многие всячески старались подбрасывать дрова в тот самый костер, на котором, подобно свинцу, плавилась внешнеполитическая воля Ельцина и его команды…

– А как же поступок Евгения Примакова? – поинтересовался кто-то из присутствующих, продемонстрировав редкостную осведомленность.

– Ха-ха-ха! – Эрлих рассмеялся от души. – Это эмоциональная реакция, только и всего. Мы, американцы, не понимаем эмоций, когда дело касается большой политики. Примакову надо было продолжить полет в Вашингтон и на месте постараться хоть как-то повлиять на ситуацию, а не устраивать демарш. Президент бы обязательно его принял. Примаков пользуется уважением в Администрации. Кстати, каково отношение к нему в самой России? Давайте спросим Пола.

Пашка был тут как тут. За весь вечер он не проронил ни слова. Лишь изредка, когда беседующие теряли всякий стыд, рассуждая о его стране, он бледнел и пристально, с вызовом разглядывал собравшихся. Ему действительно стоило титанических усилий сохранять самообладание. В какой-то момент, в самый разгар югославского кризиса, он перестал понимать, где же теперь на самом деле находятся свои. То, что Эрлих был заклятым врагом России, не требовало доказательств. Старик подтверждал это словом и делом ежедневно. Но как быть с действиями наших дипломатов, сотрудников службы внешней разведки, ГРУ? Наконец, официальной российской власти?

Если бы кто-то сказал тогда Пашке, что все руководство страны находится под влиянием психотропных средств, парализующих волю, он бы, наверное, поверил и в такую небылицу.

Он тщетно искал среди работавших в Югославии россиян решительно настроенных граждан, которые бы осознавали, что потеря СССР для России будет означать перечеркивание вековых завоеваний, не считая падения авторитета государства до нулевой отметки. Более того, он, проживший в Штатах несколько лет и успевший полюбить эту страну и, за редким исключением, ее свободный и открытый народ, понимал: агрессия Запада против Югославии, вопреки воле народа шестой части суши, не просто надолго испортит отношения между Россией и Америкой. Хуже того: в глазах нашего народа будет создан новый образ врага, а это уже всерьез и не на один год…

– Пол? – Эрлих проявлял нетерпение, и Пашка понял, что совершенно забыл вопрос, с которым тот обратился к нему минуту назад.

– Извините, Рис, задумался.

– Как у вас относятся к Примакову?