Золото Виннету - Карл Май

Пришлось оставить у коновязи Боба, чтобы он приглядывал за лошадьми, и пообещать ему, что пришлю всех яств, которые подадут нам хозяева. Вернувшись в столовую, я увидел там дам и не узнал их, до того разительно они переменились. Причесанные и разнаряженные, они могли без урона для чести показаться на главной улице Мехико.

Основной особенностью костюма мексиканских женщин является «ребосо», длинная кружевная шаль, заменяющая им и шляпку, и чепец, и вуаль. Такие шали плетут индеанки, и нередко работа продолжается два года, поэтому и стоят они под сто песо, а иногда и больше. Именно в таких дорогих ребосо и появились наши хозяйки, и должен признать, что выглядели они весьма привлекательно.

Сеньоры сели за стол и повели с нами приятную беседу, пока старая негритянка хлопотала у плиты и подавала обед, приготовленный в чисто мексиканском духе: говядина с рисом, красным от перца, тортильяс — особого рода лепешки с мясом, обильно сдобренной чесноком начинкой, овощи с луком, почти черная от черного перца баранина, цыплята с луком и чесноком и, уже под занавес, вырезка со сладким перцем. Неудивительно, что к концу обеда рот у меня полыхал от перца, горло горело от лука, а желудок ныл от чеснока.

Дамы, привычные к такого рода пиршествам, с явным удовольствием поглощали перченые, острые и пряные кушанья, запивая их уже описанным выше хулепе.

О продолжении путешествия в тот же день не могло быть и речи. Сеньорита Альма ни на шаг не отходила от добродушного Бернарда, а я сполна расплачивался за свою опрометчивую лесть. Если раньше сеньора Эулалия больше походила на фурию мести, то теперь каждым своим словом она старалась выказать свое ко мне расположение. Узнав, что мое настоящее имя — Карл, она немедленно возвела меня в ранг «сеньора Карлоса», затем наградила титулом «дон Карлос», а когда Бернард поведал историю наших злоключений, я сразу потерял все свои титулы и стал просто «добрым, милым Карлосом».

Не успели мы опомниться от обильного острого обеда, как нас уже звали к ужину. Когда и это испытание подходило к концу, сеньора шепнула мне на ухо:

— Дон Карлос, мне совершенно необходимо поговорить с вами с глазу на глаз.

— Я к вашим услугам, сеньора.

— Только не здесь. После ужина приходите к трем вязам, что растут за изгородью.

Итак, мне назначили свидание! Дело принимало занятный оборот. Конечно, я мог бы отказаться под каким-либо благовидным предлогом, но из любопытства принял приглашение. И не ошибся.

Я лежал под раскидистыми вязами и наслаждался отдыхом и тишиной, когда появилась донья Эулалия.

— Благодарю вас от всего сердца, дон Карлос, — начала она, — за то, что вы согласились уделить мне немного внимания. Мне необходимо передать вам одно известие. Наверное, я могла бы сказать об этом и вашим товарищам, но избрала вас, потому что…

— Потому что вам легче открыться мне. Не так ли?

— Потому что вы внушаете мне доверие. Сеньор Бернард рассказал о двух грабителях, которых вы преследуете. По-моему, они были у нас на ранчо.

— Когда? — чуть не подскочил я от удивления.

— Они уехали от нас позавчера утром.

— А куда они направились?

— По их словам, в Сан-Франциско. Они назвались друзьями сеньора Аллена, и я объяснила им, где его найти…

Тысяча чертей! Наивная женщина разболтала им все, что знала про Аллена Маршалла, и, сама того не желая, пустила грабителей по его следу!

— А вы не ошибаетесь, донья Эулалия? Это были они?

— Конечно, они назвались вымышленными именами, но описание сходится. Негодяи обманули меня, и я даже дала им рекомендательное письмо к моей сестре и ее мужу. Его зовут Энрике Гонсалес, он владелец гостиницы «Вальядолид» на Сатер-стрит.

Все, что рассказала мне сеньора, имело для нас чрезвычайное значение. Теперь мы знали, где искать Морганов, но в то же время знали, что над братом Бернарда нависла смертельная угроза.

Ночь мы провели на ранчо. Обычно это строение только с большой натяжкой можно назвать домом, так мало оно походит на то, что мы привыкли видеть в Европе. В нем не больше двух комнат. В одной из них размещаются женщины, в другой, значительно большей по размерам, — все, что принадлежит дому, и гости. Под «всем, что принадлежит дому» следует понимать слуг, вакеро, домашнюю птицу, а в непогоду и скот. Глинобитный пол покрывают сухим мхом и сеном, сверху набрасывают пончо, и постель готова.

Поутру нас сердечно проводили в дорогу, и даже хмурый вакеро, которому накануне досталось от моего кулака, проворчал что-то, что можно было принять за пожелание доброго пути. Донья Эулалия шмыгнула носом, а растроганная сеньорита Альма даже всплакнула.

Дон Фернандо де Венанго-и-Колона де Молинарес де Гаяльпа-и-Ростредо провожал нас верхом и расстался с нами только в полдень. Судя по всему, «миссионеры» пришлись ему по душе, несмотря на съеденную корову я выпитую бутыль базиликовой настойки.

В тот же день мы добрались до озера Моно, но не стали делать привал, а поспешили к перевалам Сьерра-Невады. Мы даже не остановились на отдых в Стоктоне: до Сан-Франциско было рукой подать, и мы торопились туда.

Город этот лежит на оконечности длинного полуострова. С запада его омывает океан, а с востока — прекрасный залив с глубоким и удобным входом. Гавань порта так велика, что могла бы вместить весь флот мира. Порт живет своей особой жизнью, полной законных и не очень законных сделок, торговли и контрабанды. Здесь можно встретить представителей всех рас и народов. Индейцы торгуют с европейцами и получают справедливую цену за меха и шкуры. Разнаряженный мексиканец сидит рядом со скромно одетым немцем. Флегматичный англичанин беседует с темпераментным французом. Темнокожий индийский кули жалуется на жизнь бедному польскому еврею. Лощеный денди прогуливается рядом с неряшливым вестменом. Тирольский торговец что-то выпытывает у заросшего бородой старателя. Здесь бывают монголы из азиатских пустынь, персы из Малой Азии, индийцы с берегов Ганга и китайцы с берегов Янцзы.

Именно «сыновья Срединного Царства», то есть китайцы, и составляют большинство иноземцев в городе. Все они удивительно похожи друг на друга: с маленькими, вздернутыми носами, раскосыми глазами, выступающими скулами и одинаковым желтым цветом кожи. Прилежные и трудолюбивые до умопомрачения, китайцы берутся за такие работы, которые требуют большого терпения и необычайной ловкости. Они прекрасные резчики по дереву, слоновой кости, камню и превосходные ювелиры. Они шьют, ткут, рисуют и плетут замечательные по изяществу вещицы, на которые всегда найдется покупатель.

Следует добавить, что они очень скромны и непритязательны. Каждый, кто когда-либо заходил в китайскую лавочку, знает, что сначала хозяин заламывает несусветную цену, но сразу же готов снизить ее до разумных пределов, то есть в два, а то и в три раза дешевле. Этим пользуются и платят им совсем немного. На строительстве китайцы получают чуть ли не в десять раз меньше белых рабочих, но и эти ничтожные заработки в десять раз больше того, что они имели у себя на родине. А так как они бережливы, то живут, по крайней мере внешне, ничуть не хуже остальных. Китайцы захватили в городе все мелкие ремесленные мастерские, и в редком доме вы не увидите желтолицую служанку или горничную.