Врата Мертвого Дома - Стивен Эриксон

Лишённые кистей руки вдруг обвили её. Голос Геборика донёсся словно издалека.

— Всё в порядке, девочка, всё хорошо. Ты можешь перестать кричать, Фелисин. Не нужно больше кричать.

Она свернулась клубком среди камыша. Боль от укусов сменялась онемением — на ногах, вокруг глаз и ушей, во рту. Прохладное, мягкое онемение. Фелисин услышала, как её вопль стих.

— Рой прошёл дальше, — сказал Геборик. — Благословение Фэнера им не по вкусу пришлось. Мы в порядке, девочка. Протри глаза — сама увидишь.

Она не пошевелилась. Слишком легко было просто лежать, чувствовать, как по телу растекается онемение.

— Очнись! — рявкнул Геборик. — В каждом укусе — яйцо, оно выделяет яд, который умертвляет плоть, размягчает её. Превращает тебя в пищу для личинок внутри яиц. Ты меня понимаешь, девочка? Мы должны убить эти личинки — у меня есть тинктура в сумке на поясе — но ты должна её наложить, понимаешь? Безрукий старик сам не сможет этого сделать…

Она застонала.

— Проклятье! Да очнись же!

Он её ударил, толкнул, затем пнул ногой. Фелисин выругалась и села.

— Хватит! Я очнулась! — Губы онемели, поэтому слова выговаривались невнятно. — Где эта твоя сумка?

— Вот. Глаза открой!

Веки и плоть вокруг глаз так отекли, что Фелисин почти ничего не видела, но всё вокруг освещало странное голубоватое мерцание, лившееся от татуировок Геборика. Его слепни не укусили ни разу. Благословение Фэнера им не по вкусу.

Старик указал на поясную сумку.

— Скорей! Из яиц вот-вот вылупятся личинки и начнут есть тебя — изнутри. Открой сумку… вон, чёрная бутылочка, маленькая. Откупоривай!

Фелисин выдернула пробку. И отшатнулась от горьковатого запаха.

— Одну каплю на палец, затем вдавить её в ранку, глубоко. Затем другую…

— Я… я не чувствую ранок вокруг глаз…

— Я тебе подскажу, девочка. Быстрей!

Кошмару не было конца. Тинктура — зловонная, тёмно-коричневая жидкость, окрасившая пальцы в жёлтый цвет, — не убивала новорождённых личинок, а выгоняла их наружу. Геборик направлял её руки к ранкам вокруг глаз и ушей, и из каждой, извиваясь, медленно выползала личинка. Фелисин вытаскивала их из отверстий от укусов — каждую вялую от ядовитой тинктуры личинку длиной с обрезок ногтя. По видимым укусам можно было догадаться, что́ происходило вокруг глаз и ушей. Во рту горечь тинктуры переборола яд слепней, так что у Фелисин закружилась голова, а сердце забилось очень быстро. Личинки посыпались на язык, словно зёрнышки риса. Она сплюнула.

— Мне очень жаль, Фелисин, — проговорил Геборик, когда она закончила. Он с сочувствием рассматривал укусы вокруг её глаз.

По телу Фелисин пробежал холодок.

— Что случилось? Я ослепну? Оглохну? В чём дело, Геборик?!

Он покачал головой и медленно разогнулся.

— Укусы кровных слепней… их яд убивает плоть. Ты исцелишься, но могут остаться оспины. Мне так жаль, девочка. Вокруг глаз дело плохо. Очень плохо…

Она чуть не рассмеялась, несмотря на то что голова кружилась всё сильнее. По телу снова пробежала дрожь, и Фелисин обхватила себя руками.

— Я видела. У местных. Рабов. Не один раз…

— Да. Обычно кровные слепни в рои не собираются. Должно быть, их привлёк пожар. Послушай, хороший целитель — кто-нибудь с Высшим Дэнулом — сможет убрать шрамы. Мы найдём тебе такого целителя, Фелисин. Клянусь клыками Фэнера — найдём!

— Меня тошнит.

— Это из-за тинктуры. Учащённое сердцебиение, морозит, тошнит. Это сок растения из Семи Городов. Если бы ты выпила то, что осталось в этой крошечной бутылочке, умерла бы через несколько минут.

На этот раз она рассмеялась ломким, дребезжащим смехом.

— Я бы, наверное, даже обрадовалась Вратам Худа, Геборик. — Фелисин покосилась на бывшего жреца. Голубоватое сияние начало меркнуть. — Похоже, Фэнер — бог всепрощающий.

Старик нахмурился.

— Честно говоря, я сам пока в этом не разобрался. Однако знаю многих высших жрецов Фэнера, которых хватил бы удар, услышь они, что их бог-вепрь… всепрощающий. — Он вздохнул. — Но, видимо, ты права.

— Тебе, наверное, сто́ит выказать благодарность. Принести жертву.

— Наверное, — проворчал бывший жрец и отвёл глаза.

— Какое же великое преступление отторгло тебя от твоего бога, Геборик?

Старик не ответил. Через некоторое время он поднялся и взглянул на объятый пламенем город.

— Всадники.

Фелисин села ровней, но голова всё ещё слишком кружилась, чтобы встать.

— Бенет?

Он покачал головой.

В следующий миг отряд малазанцев уже был рядом, остановился прямо напротив Геборика и Фелисин. Возглавлял всадников капитан Саварк. Досийский клинок рассёк ему щеку. Форма капитана была тёмной и мокрой от крови. Фелисин невольно отшатнулась от взгляда его холодных, как у ящерицы, глаз.

Наконец Саварк заговорил:

— Когда окажетесь на гребне… посмотрите на юг.

Геборик тихо выругался от удивления.

— Ты нас отпускаешь? Спасибо, капитан.

Лицо Саварка потемнело.

— Не ради тебя, старик. Именно такие смутьяны, как ты, и вызвали всё это. Я бы тебя, скорей, прямо на месте поднял на копьё. — Капитан будто хотел сказать что-то ещё, снова перевёл взгляд на Фелисин, но затем лишь развернул коня.

Двое беглецов молча смотрели, как отряд скачет обратно к Черепку. Солдаты ехали на битву. Это Фелисин поняла интуитивно. И тут же возникла другая уверенность, прошептала, что они все умрут. Капитан Саварк, Пелла. Все малазанцы. Она перевела взгляд на Геборика. Старик задумчиво смотрел, как отряд приблизился к городу и исчез в дыму.

В следующий миг из камышей рядом поднялся Бодэн.

Фелисин встала на ноги и шагнула к нему.

— Где Бенет?

— Мёртв, девочка.

— Ты… ты…

Слова потонули в волне боли, горя, которое потрясло её больше, чем всё пережитое прежде. Фелисин покачнулась и отступила на шаг.

Бодэн не сводил с неё маленьких, плоских глаз.

Геборик откашлялся.

— Нужно спешить. Скоро рассвет, а я, хоть и сомневаюсь, что на озере нас кто-то заметит, думаю, что лучше не выставлять наши намерения напоказ. В конце концов, мы — малазанцы. — Он подошёл к надутым бурдюкам. — По плану мы переждём день на другом конце штольни и выйдем в путь после заката. Так меньше шансов попасться на глаза какому-нибудь разъезду досиев.

Фелисин безвольно поплелась за мужчинами к кромке воды. Бодэн привязал один из бурдюков к груди Геборика. Фелисин поняла, что второй бурдюк ей придётся делить с Бодэном. Она внимательно смотрела на здоровяка, пока тот проверял крепления на последнем кожаном пузыре.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});