Ах, уехал мой любимый - Тата Кит

сон попросту невозможен.

В свете ночника в форме футбольного мяча неслышно достала из Ваниного шкафа комплект вещей, в которых ему предстояло завтра идти в садик. Уже по привычке готовлю ему вещи с вечера, иначе утром он приступит к поиску нужной ему одежды сам, скинув при этом всё с полок.

Подкралась к рабочему столу сына и кончиками пальцев коснулась одной из кормушек. Хоть выставку устраивай. Постарались они хорошо, даже жалко будет завтра увозить одну из них в садик.

Оглянулась на безмятежно спавшего сына с выглядывающей из-под одеяла ногой. На цыпочках подошла и накрыла. Даже если ему это вовсе не понравится и он снова высунет ногу, я, всё равно, просто обязана укрыть его так, чтобы из-под одеяла не торчало ничего кроме головы. Мать я или не мать, в конце концов?!

Боковым зрением заметила какой-то посторонний свет из-под детской кровати. Склонила голову к раздражителю и поняла, что свечение мне не привиделось.

Телефон. Кто-то забыл телефон.

Впрочем, что значит «кто-то»? Матвей, конечно же.

В груди поднялся трепет. Руки неконтролируемо дрожали, пока я поднимала телефон с пола и торопливо прижала к груди, боясь, что он затрезвонит, если Матвей не поставил его на беззвучный режим.

Чувствуя себя воришкой, выскочила из комнаты сына, плотно закрыв за собой дверь. Отошла чуть дальше и отняла от груди руку с телефоном. К счастью, телефон находился в беззвучном режиме.

Сердце бешено зашлось в груди, с гулом отражаясь в ушах.

Нужно отдать. Возможно, он ему срочно нужен прямо сейчас. Вдруг, Матвей уже решил, что у него украли этот телефон или он его потерял навсегда?

Дело нескольких секунд: подняться наверх, позвонить в звонок и отдать телефон, напоследок пожелав спокойной ночи. Но воспоминания о том, что сегодня мне нанес визит бывший и о том, чем его визит закончился, ударили по темечку и прижали к месту.

Теперь даже на пять секунд оставить Ваню без присмотра казалось страшным преступлением, которое сможет повлечь за собой миллион последствий. А что, если Игнатьев решит вернуться и завершить начатое? Что, если в столь неадекватном состоянии, в котором я его сегодня видела, он решит приступить к «воспитанию» сына, пользуясь исключительно жестокостью? Мало ли как он захочет отыграться за свой прижатый хвост.

Покрутила телефон в руках, бросила взгляд в зеркало и пришла к решению оставить телефон у себя до утра. А утром к Матвею можно будет подняться вместе с Ваней. Да и куда мне сейчас тащиться после душа в сорочке и халате? Двусмысленно всё это. Будто не телефон пришла отдать, а себя…

Будь во мне поменьше социальной ответственности, я бы сейчас вообще не задумывалась о таких мелочах.

Возвела взгляд к потолку и прислушалась. Тишина. Уснул уже, наверное. Всё-таки, почти полночь. Для работающего человека с единственным выходным в неделю уснуть пораньше – почти праздник.

Оставила телефон на краю комода в прихожей, окончательно решив, что отдам его утром.

Рука потянулась к выключателю и зависла в нескольких сантиметрах от него, когда в дверь постучали.

Тихо, но настойчиво.

Страх холодной змеей скользнул по позвоночнику и упал в трусы рогаликом. В одно мгновение захотелось вступить в бой, вызвать полицию, собрать вещи и кричать во всю глотку. Паника сковало горло, а больное любопытство подталкивало поближе к двери, чтобы узнать, кого могло принеси в полночь.

В целях возможной самообороны достала из шкафа-капе зонтик с острым концом. Если Игнатьев решил продолжить начатое им несколько часов назад, то я выколю ему яйца, затем те парные объекты, что скрыты в брюках, а потом вставлю этот зонт в его задний проход и пущу по ветру подальше от себя и сына.

Подкралась к двери и тихо, но твёрдо спросила:

- Кто там?

- Ань, прости, не хотел пугать, - знакомый голос даже через толщу металлической двери согрел и успокоил в одно мгновение. – Кажется, я оставил у вас свой телефон.

Отложила зонт в сторону, лихорадочно поправила влажные волосы, закинув их за плечи и открыла дверь.

- Да, я только что его нашла на полу в комнате Вани, - улыбнулась ему и осеклась, когда всё внимание сосредоточилось на полоске обнаженной кожи вдоль его торса. Шорты и толстовка, которая не была застегнута на молнию, не располагали ко сну. Скорее, к пробежке. – Зайдёшь?

- Поздно уже, - отрицательно качнул головой и, кажется, даже попытался отступить. Видимо, опасаясь, что я могу его затащить в свою холостяцкую берлогу.

- Как знаешь, - нарочито равнодушно повела плечами и повернулась за телефоном, который оставила на комоде.

- Хотел будильник на завтра поставить и не нашёл его, - стал объясняться Матвей, протягиваю руку к телефону. – Спустился к машине и тоже ничего. Напугал?

- Немного, - призналась честно.

- Прости, не подумал.

- Ничего. Я вооружилась зонтом.

- Слабоватая защита.

- Какая есть, - выдохнула я невесело и уронила взгляд на то, как мы оба держали телефон, словно цеплялись за последний уцелевший между нами мост. А что, если он и правда последний? Ведь сегодня был его последний визит к нам, завтра он увезет нас в садик, а потом может с лёгкостью исчезнуть. Вряд ли он прикипел к своей новой квартире и этому дому. Что его здесь держит? Я, которая выстроила вокруг себя высокую стену с колючей проволокой по периметру и боится подпустить к себе любого мужчину? Та, которая хоронит себя под холодными моральными принципами и выпускает шипы, стоит хоть одному «кандидату на мандат» приблизиться? А что, если Алёнка права? Что, если мне нужно хоть раз в жизни отпустить себя и дать себе волю, присмотреться, почувствовать, попробовать хоть раз не идти протоптанной кем-то дорожкой?

- Уже поздно, Анют, - подобно голосу моей совести произнес Матвей с буддистским спокойствием глядя мне в глаза.

- Думаешь? – спросила дрогнувшим голосом и переступил через порог, выйдя к нему на лестничную площадку босой.

Что я делаю, боже?!

- Здесь холодно, - чуть нахмурился он, глядя мне в ноги.

- А здесь? – спросила, коснувшись ладонью его груди в распахнутой толстовке.

- Анют, - словно молотом его сердце ответило мне ударом в ладонь и ускорилось. Воздух со свистом покинул его легкие и, кажется, он даже пошатнулся на месте, не ожидав от меня такого напора.

Да и я сама от себя такого не ожидала, пребывая теперь в полной растерянности, и, не зная, что делать дальше.

Одной рукой я