Картонные звезды - Александр Косарев

Вскоре в любезно предоставленной нам палатке появляется посыльный и, сильно коверкая звучание слов, несколько раз с трудом выговаривает, видимо, только что выученное «Пожалуйста, проходите». При этом он активно жестикулирует, недвусмысленно приглашая нас выйти наружу. Выходим. Метрах примерно в пятидесяти от нашей палатки стоит старенький ГАЗ-51, с которого несколько солдат с веселым гомоном сгружают обломки сбитого самолета. Подходим ближе. Прямо на наших глазах из кузова вывалили пилотское кресло того летчика, который не успел покинуть неуправляемый самолет перед падением. Залитый ржавой кровью летчик так и остался сидеть в нем, пристегнутый страховочными ремнями. Вьетнамцы оживленно гомонят, всячески показывая жестами, что право первым пограбить труп поверженного врага принадлежит именно нам. Мы, что вполне естественно, колеблемся.

— Да чего там, — наконец решается Щербаков, — посмотрим, что там у него припрятано.

Он присаживается возле кресла на корточки и решительно расстегивает один из нагрудных карманов погибшего. Видно, что это ему неприятно и он преодолевает отвращение. Скорее всего, именно любопытство, а не что-либо еще заставляет его поступать именно таким образом. Анатолий аккуратно, стараясь не испачкаться, вынимает какие-то документы в коленкоровых переплетах, и я вижу, что на одном из них оттиснуто изображение белого орла. Затем нашим взорам предстают две или три цветные фотокарточки и свернутый пополам небрежно разорванный по краю почтовый конверт. Вскоре набирается целая горка трофеев, вынутых из карманов убитого и из полостей изрядно покореженного кресла. Револьвер с запасным зарядным барабаном, стальная расческа, два носовых платка, перочинный нож с перламутровой рукояткой, портмоне и прочие бытовые мелочи. Вскоре с кузова сбрасывают и труп второго пилота. Тот тоже сильно изуродован и даже частично обгорел. Скорее всего, его вытащили из джунглей только для отчетности, ибо взять с него было практически нечего. В последнюю очередь на землю спускают прилично сохранившийся кусок крыла, картинно пробитого навылет рядом с большой белой звездой. Зажигается переносной прожектор, появляется чей-то немудреный фотоаппарат, и все начинают фотографироваться рядом с обломком. Зовут и нас, но мы всячески показываем, что не можем этого сделать. Откуда-то из темноты подходит капитан. По его лицу видно, что он тоже страшно устал и еле держится на ногах.

— Что за суматоха? — спрашивает он, широко зевая.

— Обломки привезли, — отвечаю я за всех. — Мы тут даже кое-какие документы изъяли. А из пилотов никто не уцелел.

— До-оку-ументы, — снова зевает спящий на ходу Воронин. — Ну, хорошо, пойдем посмотрим, что вы там накопали.

Собрав трофеи в охапку, несем их в офицерскую палатку. Картина перед нами предстает знакомая и по-российски безалаберная. Стол завален объедками еды и грязными тарелками. Две пустые бутылки из-под спиртного стоят в углу. На заправленной койке развалился Стулов, подвесив раненую ногу на специальную ременную петлю.

— Кушать хотите? — рассеяно спрашивает он, явно пребывая в блаженном состоянии легкого подпития.

— Нет, — дружно мотаем мы головами.

— Приказываю не возражать! — решительно отметает он все наши возражения. — Сегодня отличились. Надо это дело отметить, как положено. Как-никак первый серьезный бой выдержали. И выдержали совсем не плохо. Правда, Михаил Андреевич?

Капитан рассеянно кивает. Только тут я замечаю, что и он тоже «хорош». Лицо у него розовое от излишне принятого ликера «Рон Тхап» и цветом своим смахивает на помятый маринованный помидор. Сняв панамы, присаживаемся на скамью. Дружно берем по два красиво вырезанных пальмовых листа (здесь они заменяют тарелки) и принимаемся накладывать себе еду. В принципе мы уже слегка перекусили, но удовольствие покушать вместе с офицерами вполне заменяет отсутствие аппетита.

Кстати, поговорим немного о пище насущной. Общеизвестная пословица гласит, что солдат не хочет кушать только во время сна. Во Вьетнаме мы познали ее в полной мере. Столкнувшись с отсутствием централизованного снабжения, наша команда быстренько получила предметный урок выживания в негостеприимных джунглях. Какое-то время элементарно поголодав, мы быстренько смекнули, что до хорошего эта диета нас не доведет, и активно принялись изучать местную флору и фауну, с точки зрения ее съедобности. Научились находить и готовить побеги бамбука, выискивать любимые змеями норы и вытаскивать их оттуда с помощью проволоки и длинной палки. Вы, наверное, думаете, что выражение «змеиный супчик» придумал один из записных юмористов времен перестройки и нового мышления? Спешу вас разочаровать, это выражение привезли из Вьетнама наши военные. Следом за змеями в котелок последовали ящерицы, батат, корни лопухов, странные стручки с черными фасолинами и многое, многое другое. Нельзя сказать, что такая, с позволения сказать, пища шла нам на пользу. По большей части она годилась лишь для временного обмана наших вечно голодных желудков. Но если говорить честно, в то время мы были рады и этому.

Воронин тем временем извлекает из шкафчика очередную бутылку и водружает ее на стол.

— Ну-с, — предлагает он, ввинчивая в пробку штопор, — по последней?

Стулов в ответ только слабо шевелит руками, показывая полное бессилие в этом вопросе.

— Тогда давайте, мужики, с вами выпьем, — разливает водку по чайным стаканчикам капитан. — За то. чтобы по жизни не промахиваться, — поднимает он свой стаканчик, — чтобы всегда в нужную точку попадать!

Смысл его слов мне не слишком понятен, но он явно не имеет в виду утренние события. Капитан заметно устал и смотрит на нас с прищуром, будто изучая.

— Как оцениваете наши возможности? — спрашивает он, наконец, по всей видимости, обращаясь к нам обоим. — Сможем мы расширить круг нашей деятельности?

— Если только за счет вас самих, — без обиняков отвечает уже слегка захмелевший Федор. — Мы и так завалены работой под самую крышу.

— Не то слово, — киваю я. — Если только еще приемник добавить, но много ли от него будет толка, без телетайпа-то. Хотя и приемник нам тоже взять неоткуда.

— А я на вас особо и не рассчитываю, — отметает наши домыслы Воронин. — Если только в самой малой степени. В основном, действительно упираться придется нам с Владимиром Владиславовичем. Задумка у меня вот в чем состоит. Если задействовать резервный передатчик, который мы еще даже и не распаковывали, то можно будет сделать одну очень полезную вещь. Смотрите, все местные посты наблюдения и оповещения работают на УКВ диапазоне. И мы вполне можем установить с ними контакт. Я предполагаю, что через опорную станцию в районе городка Донг Тхой мы сможем регулярно получать самую свежую оперативную информацию о пролетах вражеских самолетов со стороны Южного Вьетнама и Лаоса. Так же они смогут оповещать о появлении значительных групп самолетов со стороны моря. Таким образом, через нас командование сможет получать самую достоверную информацию о действиях основной части американской тактической авиации. И вот еще что, самое важное. По докладам пилотов, проходящих через контрольные воздушные точки, я мечтаю воссоздать схему их расположения.

— Но ведь… — попытался перебить его я.

— Знаю, знаю, — выдвинул в мою сторону обе ладони капитан. — Ты хочешь сказать, что услышать, не значит увидеть. Но только сегодня я выяснил, что неделю назад в распоряжение командования этой провинции поступило два новехоньких пеленгатора!

— Пеленгаторы, это очень хорошо, — рассеянно бормочет Федор, под шумок разговора подливающий себе в стакан хороший глоток горячительного, — это просто замечательно. Но есть ли на них опытные операторы? Вот в чем вопрос!

— Это у Гамлета был такой вопрос, — отрицательно покачал головой Воронин, — а у нас его нет! Я тут поговорил с одним их подполковником, — он указал пальцем в сторону все еще светящегося керосинками клуба, — и он обещал нам свое содействие.

В конце нашего не очень трезвого разговора у меня сложилось стойкое убеждение в том, что мы будем находиться в этом районе до тех пор, пока капитан не договорится с местными властями о поддержке наших новых инициатив. И только потом мы двинемся дальше, на юг. Почему именно на юг? Почему, например, не на север? Почему попросту не остаться на месте? На этот счет имеется целых два объяснения. Самое основное из них состоит в том, что в отличии от коротких волн, которые распространяются на многие тысячи километров, ультракороткие волны не столь дальнобойны. Максимальное удаление двух общающихся между собой станций, работающих на этом диапазоне, не превышает ста километров. И, следовательно, чтобы гарантировано поддерживать контакт с несколькими подобными станциями, надо выбирать точку нашего следующего базирования с учетом данного обстоятельства. Второе обстоятельство тоже немаловажное. Близость стратегического моста и двух зенитных батарей в его окрестностях, скажем так, очень нас нервировало. Кроме довольно частых налетов американских самолетов там устраивались не менее частые учебные тревоги, обставленные всеми атрибутами ожидаемого реального нападения. Все это крайне выводило нас из себя и неоднократно сбивало с толку. При этом мы боялись не столько шальной бомбы, сколько градом сыплющихся сверху осколков от взрывающихся над нашими головами зенитных снарядов.