КОЛОКОЛА ОБРЕЧЁННЫХ - Pferd im Mantel

Фёдор закрыл дом и залез в машину, где Ваня уже занял своё место за рулём.

-Закрыл всё? – поинтересовался Иван, переключая передачу и трогая грузовичок с места.

-Ну. Знаешь, я вот думаю – неплохо было бы собаку, что-ли, какую завести, здоровенную. – ответил Федя.

-А чё не медведя? – удивился Ваня. – Он ещё больше хавает, и вообще стрёмный. Кормить её придётся – не думал об этом?!

-И то верно. – отмахнулся Фёдор. – Вон, справа смотри. Бывшее правление колхоза. Туда подруливай.

«Пинц» притормозил и поднял облако пыли.

-Побудь. – бросил Срамнов, вылезая. – Пойду Степаныча поищу.

Макар Степаныч нашёлся прямо на крыльце – увидев подъехавший автомобиль, старик собрался и вышел на улицу.

-Надо было машину гнать, Федя! – начал отчитывать Срамнова староста. – И так бы дошли – невелик путь. Бензин хоть пожалели бы!

-Да ладно, Степан Макарыч! – оправдался Федя. – Не время ещё подошвы топтать. Или спокойно всё в округе стало вдруг? Залезай-ка на пассажирское, давай, а я в кузове прокачусь.

Староста, кряхтя, подтянулся и залез в кабину.

-Нууу, это Машина! – одобрительно покачал головой он, рассматривая спартанское убранство австрийского вездехода. – Бензин, небось, жрёт, что прорва.

-Умеренно. – ответил старику Ваня. – Уж поменьше, чем «газон» тот же.

-Вон оно как. – продолжал дивиться Макар Степаныч. – Ну ладно, поехали, робята, ужо. Сперва, к Гришке заедем – оне в доме администрации теперича сидят. Что на центральной площади. А потом уж – в храм, к отцу Паисию. Как раз к службе сподобимся.

Из Вельшина в Кушалино можно было бы добраться и вообще за две минуты, по старой, монастырской дороге – каменке – да, как и везде в нашей родной стране, мост через Кушалку, в отличии от времён Федькиного детства, был уже не проезжим – так, пара досок да перила. Кругом разруха – спасибо сраным дерьмократам. У нас всё – так: если есть три двери – две из них будут закрыты. Фёдор всегда удивлялся – отчего так? На кой делать три двери, если используется одна? Идиотизм…

Поехали в объезд – через старую Бежецкую дорогу, где раньше стояла жёлто-синяя будка ГАИ. Теперь её и след простыл. Свернули в Кушалино, и тут же навстречу на всех парах, подавая протяжный гудок, пролетела бортовая «ГАЗель» с кучей вооруженного чем попало народа в кузове. Иван вопросительно посмотрел на Колычева.

-Гришкины архаровцы! – объяснил староста. – В Русино, кажись, полетели. Там кордон у мужиков. Никак опять нашествие, спаси Господи!

-Какое нашествие-то, отец?! – удивился Иван.

-Так ить! Мертвецы ж оттуда и прут, с Твери-то! – объяснил Макар Степаныч.

-А! – хлопнул себя по лбу рукой Иван. – Федь, мы ж ведь тоже оттуда приехали?

-Ну. – подтвердил Фёдор. – Чё, Вань, пока не ориентируешься?

В Кушалино было живенько – туда-сюда сновал по каким-то своим делам народ, прямо на повороте к центру напоролись на группу мужиков в камуфляже и мотокасках, вооружённых косами и топорами. Мужики недоверчиво проводили незнакомый и странный автомобиль взглядами.

-Патрульные. – скупо объяснил дед Макар. – Теперь везде ходят…

Выехав на центральную площадь, Ваня резко затормозил и «пинц» замер, подняв облако пыли.

-Ух ты! Вот это да! – вытарщил глаза на огромный храм, спрятанный за ветвистыми вековыми липами, Иван.

-Церковь наша. Во имя Сошествия Святого Духа. – пояснил дед Макар. – Дай Бог здоровья отцу Паисию – его стараниями из руин восстановлен. Золотой у нас батюшка, робята. Но то ладно – немного погодя и вы с ним познакомитесь.

Фёдор тоже прильнул к стеклу. Действительно, храм поражал воображение. Он помнил его с детства, полностью разрушенным, когда страшась, лазил в него со своими друзьями, в надежде отыскать таинственный подземный ход в Рождественскую церковь, отстоящую от Кушалина на несколько километров. Конечно, никакого подземного хода в действительности не существовало. Детские тайны, куда ушло это дивное время? Фёдор помнил, что в стенах огромного храма было всегда тихо, спокойно и прохладно. Сейчас бы он сказал – комфортно. Задрав головы, боясь проронить даже слово, чтобы ненароком не спугнуть Кого-то, кто должен был обитать тут, дети разглядывали остатки церковной росписи под таким невероятно высоким куполом.

Эх, детство – детство. Отзвенело и улетело ты счастливыми школьными годами и летними деревенскими приключениями, и уж больше не вернуть это ощущение огромного, всеобъемлющего детского счастья. Что пришло на смену тебе? Заботы, неудачи, познание всей недальновидости и ущербности этого, пожравшего наконец-то самого себя, мира. Мира, прогнавшего Бога. Как ведь писал батюшка Иоанн? Это не Бог изгнал человека из Рая за грехи, нет. Это человек, погрязший в своих страстях выше макушки, выгнал Господа. И вот, он ушёл… Как страшно будет его возвращение! Возвращение изгнанного, преданного, забытого и растоптанного в грязи Творца… Что сам бы ты сделал, будь на его месте??? Но имя Божье поругаемо не бывает, и вся простится, но хула на Духа Святого не простится. Видимо, пробил тот час.

Фёдор смотрел на храм и чувствовал, как он на самом деле близок ему. Он его, не чей-то чужой, его храм. В душе Срамнова разлилось какое-то очень тёплое чувство, такое новое и странное. На глаза Фёдора навернулась скупая слеза.

-Ну, езжай вон туда, Ваня. – прервал его мысли, указывающий пальцем на проезд между храмом и парком, дед Макар. – Вон к тому кирпичному домику. Он и есть правление.

Машина остановилась рядом с авобусом – «ПАЗиком» с тверскими номерами. Рядом на траве сидело человек десять людей, преимущественно женщин и детей, тихо обсуждая что-то. Левое крыло автобуса и бампер несли на себе следы тарана. Морда была щедро забрызгана кровью и ещё какой-то, весьма не приятной на взгляд, субстанцией. Люди, сидящие вокруг сразу же оживились, увидев покидающих свой вездеход, вооружённых Ивана и Фёдора.

Из открытого окна правления доносился чей-то спор и крики - люди не стеснялись хлёсткой матерной брани.

-Будьте тут пока. – напутствовал друзей староста.- Я внутрь пойду, посмотрю – на месте ли Гриша.

-Ребятки! – подошла, сидевшая до этого с другими беженцами русоволосая женщина с заплаканными глазами. – А вы военные, да?

-Да нет, какие мы военные. – ответил Фёдор. – Мы московские.

-Да что вы! – вспелеснула руками женщина. – А мы-то – с Твери!

-Беженцы? – спросил, закуривая Иван.

-Точно, беженцы! – всхлипнула она. – Вчера, как из Твери выехали. В Рамешки собирались…У меня мама там. А всю семью в Твери загрызли. Горюшко моё!

Люди, сидевшие на траве, стали собираться вокруг друзей. Женщины рассказали, как бежали из Твери, на подвернувшимся в последнюю минуту автобусе. Что творилось в городе в те часы и что видели они по дороге в Рамешки. Пролетев вчера по шоссе Кушалино, не останавливаясь, они стремились добраться в Рамешки засветло – но у судьбы были на них свои планы. Доехав, они попали в самый что ни на есть ад живых мертвецов. Благодаря мастерству водителя – тридцатилетнего рамешковского парня, двигаясь прямо по неупокоенным телам, они пытались вырваться из обречённого городка. Петляя по узким улочкам, заполненным мертвецами, прокололи переднее колесо автобуса. Чудом удалось покинуть город, полный смерти. Ночевали в лесу, пока водитель менял колесо, силы и нервы были на исходе. Ночью на стоянку напали мертвые... Сожрали обоих мужчин, включая водителя. Автобус с беженцами привела в Кушалино та самая женщина, назвавшаяся Лидией Митиной. По профессии она была поварихой…

В самом разгаре этого разговора к правлению подкатил запылённый «УАЗик» со снятым брезентом. Закурив, из машины выбрались трое – двое с косами, в бушлатах и резиновых сапогах и мужик с типичным татарским лицом, одетый в милицейскую форму с сержантскими лычками, с «укоротом» на ремне. Тихо переговариваясь, все трое подошли к друзьям, прервав разговор тех с женщинами. Невысокий «мент» подошёл и молча упёрся прямо в рослого Ивана. Посмотрев на него снизу вверх, он сплюнул прямо под ноги. Двое других бродили вокруг, разглядывая «пинц».

«Мент» молча положил руку на по-немецки висящий на коротком ремне автомат Ивана, ощупывая его. Иван вопросительно смотрел на наглеца, понимая, что всё же, сила на его стороне, Ивана.

-И чё? – снова сплюнул «мент».- Кто такие? Чё здесь забыли?

Ваня скрипнул зубами, не давая однако воли просившемуся наружу гневу.

-Тебя спросить забыли. – глухо проскрипел Ваня. – Руку убрал. Убрал, я сказал. С сиськой перепутал, земеля?!

-Хуя. – ища поддержки у своих, присвистнул «мент». – Какой лютый-то.

Двое остальных мужиков, невзирая на то, что в руках друзей были самые настоящие армейские автоматы, а может, руководствуясь позывом взять на понт московских «лошков», мужики скривив, как они думали, страшные рожи, встали сзади своего товарища.