Не имей сто рублей... - Елена Горбачевская

— Да.

Я коротко кивнула и продолжила.

— Так вот, вместо родного 1997-го мы попали в военный 44-й. Вполне понятно, что в этой ситуации мы были приняты за гитлеровских шпионов, но поверьте, что это не так!

— А у них сигареты заграничные! — встрял майор. — И доллары!

Хорошо, что у меня был всего-навсего «L&M». Страшно подумать, что бы себе в голову набрал Черноиваненко, если бы обнаружились мои любимые сигареты, на каковые вот уже год, как мне не хватает денег, зеленый «Dunhill» с ментолом, на пачке которых написано: «Paris. London. New-York». Его бы тогда точно Кондратий обнял. Да так бы и не отпустил. Между тем Бартон внимательно посмотрел на пачку. «Quality American blend.» Как хорошо, что он знал английский! Как, впрочем, и французский, арабский и еще массу других языков.

— Ну, положим, сигареты американские, наших союзников, как и валюта. Так что ничего страшного я в этом не вижу. А откуда же Вы меня знаете?

— Впервые мы познакомились с Вами в 1978 году. На соревнованиях по пулевой стрельбе. Вы их судили. Как, впрочем, и множество других соревнований.

— Да что Вы их слушаете! К стенке, да и все дела, — продолжал кипятиться майор.

Бартон недовольно поморщился.

— Это мы всегда успеем. Вы лучше проследите, чтобы там сделали все как надо. А здесь я сам разберусь.

— Но, товарищ полковник…

— Выполняйте!

— Слушаюсь! — и Черноиваненко с кислой миной вынужден был удалиться.

— Очень интересно, — продолжал Бартон. — Но, согласитесь сами, будущее мне неизвестно. И я никак не могу проверить ваши слова.

— Сергей Авраамьевич, Вы часто рассказывали мне и другим о своей жизни. Причем некоторые факты Вам разрешили разглашать только в том самом 1978-м году. Так что смотрите сами. Вы родились в 1910 году в дворянской семье. Ваш дед был англичанин, вот откуда такая странная неславянская фамилия. А Ваша мама очень хотела иметь девочку, поэтому в детстве Вас частенько одевали в платьица, даже фотографии такие сохранились.

Бартон не просто изумился, а даже слегка покраснел. А я продолжала:

— Когда Вам исполнилось 16 лет, Вы отправились воевать с басмачами в Туркестане. Потом поступали в Университет, но безуспешно, поскольку конкурс для выходцев из дворянских семей составлял около 25 человек на место. Но это обстоятельство было успешно использовано нашей внешней разведкой. Вам сделали легенду как человеку, смертельно обиженному Советской властью, даже издали приказ о Вашем увольнении из рядов Красной армии за сокрытие своего социального происхождения, и отправили с разведывательной миссией в Турцию. Там Вы изображали из себя коммивояжера, продавца швейных машинок «Зингер», а когда все выполнили, раскрыли сеть белогвардейцев и должны были вернуться назад, Вас чуть не расстреляли. Вам подготовили окно на границе, и Вы должны были доложить начальнику заставы: «Я Ивановский, доложите в штаб отряда!» Но начальника заставы резко сменили, и новый был абсолютно не в курсе Ваших дел, а поэтому, не долго думая, решил Вас расстрелять. Точь-в-точь Черноиваненко. И Вам с большим трудом удалось его убедить все-таки связаться со штабом отряда.

Бартон слушал внимательнейшим образом и только попыхивал трубочкой, распространяя вокруг себя аромат хорошего табака. Что он думал о моих словах? Не знаю. Потому что, как и все стрелки, он превосходно владел собой, и на его аристократическом лице не отражалось ни единой эмоции. Но тем не менее я была совершенно уверена в том, что рассказываю. Потому что слышала эти истории неоднократно и каждый раз с неослабевающим интересом. Пока не выучила их наизусть. Может быть и так, что не все в них строго соответствовало действительности, кое-что было и приукрашено. Но Бартон всегда был достаточно умным человеком, и, я думаю, сделал скидки на собственные преувеличения.

Я перевела дух. Курить хотелось просто атомно. Уши вспухли уже давным-давно, морда трещала по швам, а Бартон дымил просто внаглую. И при этом совершенно рядом лежали сигареты. Мои собственные.

— Сергей Авраамьевич, я закурю с Вашего позволения? А то Вы так аппетитно дымите!

— Да, пожалуйста! Насколько я понимаю, это именно Ваши сигареты?

— Мои, — я с наслаждением затянулась.

Сережа при этом хранил слегка обалдевшее молчание, поскольку Бартона видел раза три-четыре, да и то мельком. И уж конечно если и знал все эти дивные истории о его приключениях, так исключительно в моем пересказе. И потому чувствовал себя так, словно столкнулся с живой легендой. Шел так, шел по улице, да невзначай встретился с Элвисом Пресли, а тот возьми да хлопни его по плечу: «Чего грустишь, мужик, давай, я тебе спою!»

Ну и ладненько. А я тем временем продолжала:

— Войну вы встретили в погранвойсках. В каком звании и должности, не помню. Знаю только, что был у Вас один довольно забавный случай. Вам нужно было поднять бойцов в контратаку, и Вы долго бормотали вполголоса, репетировали: «За Родину, за Сталина, вперед!». И сами признались, что слегка боязно Вам было. Шутка ли дело: не только самому переть на вражеские пулеметы, так еще и людей за собой вести! И кто-то из старых солдат Вам подсказал, что для того, чтобы преодолеть страх, лучшее средство — это ненормативная лексика. Попросту говоря, нужно сначала про себя как следует выматериться, а потом уже «За Родину, за Сталина». И все должно получиться.

В общем, Вы воспряли духом. В атаку поднялись все, как один. И немцам всыпали по первое число. Только после боя солдаты все больше как-то странно на Вас поглядывали и ухмылялись. И только потом выяснилось, что Вы слегка перепутали, что из заготовленных фраз следует говорить вслух, а что — про себя. И сделали все с точностью до наоборот. То есть про Родину и Сталина — про себя, а интимные подробности про маму — вслух. Но, как оказалось, страшного ничего не произошло. Вас прекрасно поняли и сделали все, как надо.

Тут уже Бартон не выдержал и рассмеялся. Слава Богу! Кажется, он нам верит!

— За время войны Вы несколько раз командовали диверсионной группой. Во время одной из таких операций Вас даже «убили». Пуля слегка задела вашу голову, но крови было много. И то, как она сочится сквозь пальцы из простреленного лба, было последним, что видел Ваш тяжело раненый друг перед тем, как потерять сознание. Для эвакуации раненых был выслан небольшой самолетик, куда погрузили только самых «тяжелых», в том числе и Вашего друга. На борту он пришел в себя и сразу же спросил, принесли ли Вас. А узнав, что нет, решил, что вы убиты. О чем и написал Вашей семье.

Это был не единственный раз, когда Вас «убили». Однажды Вашей матери была даже вручена официальная «похоронка» от командования. Но, как говорится, кого заранее хоронят, тот долго живет. Это в полной мере относится и к Вам, Сергей Авраамьевич!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});