Холодные песни - Костюкевич Дмитрий Геннадьевич

Да, надо было соврать, как много раз до этого, и избежать этих упрекающих взглядов. Она вздохнула. Как же надоело объяснять. И врать надоело! Да и чего врать, чего стыдиться? Ну решила не заводить детей – кому от этого хуже?

– Сами рожайте, – прошептала Ульяна. – Потомство, поколение, бла-бла-бла.

Она осознанно пришла к тому, что не хочет детей. Что не будет рожать лишь потому, что может, что надо. Забота о ребенке помешает любимой работе, блогу, творчеству, путешествиям. Через неделю ей стукнет тридцать пять, по меркам больного общества – старородящая, даже, наверное, старо-старородящая. И все у нее прекрасно и замечательно. Да, она чайлдфри. И остальным не должно быть дела до ее жизни – пускай своей живут! Она ведь не спрашивает: «А творчеством когда заняться планируете, собой?» Пускай топчутся на одном месте, вокруг вечно недовольных отпрысков, зачастую не способные дать ребенку нормального воспитания, ухода, любви, достатка.

А она будет двигаться вперед. Развиваться, расти. Эгоистка, тварь – так ведь про нее думают? Плевать. Родит одного, что изменится – формулировка вопроса? «А когда второго планируете?»

Задумавшись, Ульяна налетела на круглолицую – такую молоденькую, с большими пастушески-простоватыми глазами. И пробормотала извинения.

Группа обступила гида. Ульяна отошла к противоположному краю настила. Из затянутых ряской луж торчали пучки травы, над ярко-зелеными кочками гудела мошкара. Солнце прозрело – сморгнуло белесую пленку, и мох засверкал влажным изумрудным блеском. Ульяна потрогала ближайшую кочку подошвой. Отдернула ногу – мохнатый горбик будто толкнулся.

Голова проводника торчала над внимательными затылками, подпертыми походными рюкзаками. Его монотонный голос плыл к Ульяне:

– А вон и первое озерцо. Мелководное. Видите – там, где островки деревьев? Вот. Сейчас мы идем вдоль старого канала, его давно перекрыли. Еще километр, и увидим озеро Тонь… Нет, купаться не будем. Точно. Это с другой экскурсией. А мы свернем на восток, покинем, так сказать, твердую землю и сделаем крюк по болоту.

– Похлюпаем, – вставил парень.

Ульяна сфотографировала далекое неприметное озерцо через головы туристов – для заметки в блоге. Опустила смартфон и щелкнула группу во весь рост. Быть может, она напишет не только о болоте, а еще и о людях, которые осуждающе щурятся, узнав, что собеседница воротит нос от прелестей материнства. Очередной крик души чайлдфри? Сколько она уже сделала подобных постов?

Студентки обернулись на звук, имитирующий затвор цифровой камеры. Рыжая изогнула спину и расслабила лицо, позируя, темная поработала плечами и сложила губки бантиком. Ульяна спрятала смартфон в карман куртки, чем расстроила студенток.

– Группа, за мной! – скомандовал гид.

Ступая по дорожке, Ульяна представила, что бревна под ногами начинают прокручиваться и ей приходится бежать, как в каком-нибудь мультике – не смешном до икоты мультике. Хохотать будет только болото, а зеленая вода поднимется и вцепится в ее щиколотки.

Гид что-то говорил на ходу, но Ульяна почти не слушала. Пыталась проникнуться болотом, этим, со слов проводника, Солярисом, который тянет в бездонную трясину мысли о городе, высасывает человека до дна. Где же врата в мир духов, в параллельную реальность без запахов и звуков, без прошлого? Когда придет ощущение, что на этой незнакомой планете осталась лишь жалкая горстка людей, их группа или даже – она одна?

Кто знает, может, все изменится, как только они сойдут с тропы.

Ее взгляд, боясь провалиться, прыгал с кочки на кочку, цеплялся за сучковатые сосенки, полз по мокрому унынию. Вода, мох, трава, земля пахли сладковатой гнилью – в затылке Ульяны зрела головная боль.

Ульяна достала спрей от комаров и разбрызгала вокруг себя. Глянула на идущих впереди туристов. Чем не инопланетяне?

Бревенчатая гать тянулась и тянулась через заболоченную землю, и тут группа остановилась, беря пример с гида. Проводник показал жердью куда-то вдаль.

– Там озеро Тонь. Помашем ему. – Он действительно помахал невидимому озеру шестом. – А теперь прощаемся с тропой и окунаемся, так сказать, в мокрый экстрим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Там Тонь, там Тонь, там Тонь», – застряло в голове Ульяны.

Только сейчас она заметила узкий короткий мостик. Гид перешел по нему через канаву – торфяная жижа поросла белокрыльником – и ступил на вытянутый островок твердой земли.

– Смелее! Только без фанатизма! Если потянет на дно – не паникуйте, не дергайтесь. Хватайтесь за ветки или траву, ложитесь на живот и зовите меня.

– Человек с шестом придет на помощь! – сказал парень.

Учительница хмыкнула и первой сошла с дорожки. За ней – злобная тетка. Студентки, толкаясь бедрами, вклинились на мостик. Круглолицая приподняла лицо, чтобы парень мог чмокнуть ее в губы, потом схватила его за руку и потянула за собой. Проводник уже двигался в сторону черного ольхового мелколесья, иногда прощупывая болото жердью.

Ульяна подернула плечами и пошла. Вперед, в топь.

«Там Тонь…»

– Держитесь моего следа! – крикнул гид. – Ступайте по детским головам!

Ульяна внутренне вздрогнула.

– По чему? – переспросила рыжая студентка.

– Ч-что? – рявкнула злобная тетка.

– Я… то есть… – замешкался проводник. – Говорю, идите за мной. Не отставайте.

– Нет. Вы не так сказали! – вцепилась тетка. Она почти бежала за гидом.

– Почему не так?

– Ну знаете! Я же слышала!

– Ладно. Оговорился, хорошо?

– Кому хорошо? Оговоритесь еще раз!

– Да ерунда это. Жаргон.

– Чей жаргон? Что это значит?

– Ох! Ладно. – Гид остановился и повернулся к группе. Он улыбался: ожидал общей растерянности. – Детские головы. Я сказал «детские головы». Так мы называем кочки.

– Кто это мы?

– Гиды. Экскурсоводы… Зачем так смотрите? Похожи ведь!

– А как вы тогда туристов называете?!

Гид сделал вид, что не услышал. Отвернулся и пошел дальше. Попробовал оторваться от злобной тетки.

Ульяна осмотрелась. Из-под раскисшей земли торчали кочки, и правда смахивающие – теперь, из-за слов гида! – на макушки. Ульяна стояла на двух таких, и оттого ей сделалось не по себе. Она переступила на другую кочку, плоскую, не похожую на голову.

Темная студентка осторожно расставила ноги и стала приседать над кочкой.

– Сфоткай меня, как будто я рожаю!

Рыжая достала смартфон, но под тяжелым взглядом учительницы опустила руку. Темная выпрямилась, глупо улыбаясь. Учительница перевела взгляд на Ульяну, словно та надоумила студенток на подобную неуместность. Ульяна отвернулась.

– Болотоступы надевать? – спросил парень.

– Рано, – ответил гид.

Всех отвлек тревожный многоголосый крик.

В бледно-голубом выгоревшем небе над далекой рощей поднялся журавлиный клин. Вспорхнувшие из болотных гнезд птицы кричали так, что сводило желудок. Ничего напевного и народного – скорее, саундтрек к фильму ужасов, сигнал: сейчас будет жуть.

Будто свора детишек выла через нос.

– А как они танцуют! – наигранно воскликнул гид, чтобы сбросить оцепенение. – Прилетают, когда сойдет снег, попляшут и давай строить гнезда!

Изматывающий крик истончался. Птичьи силуэты удалялись, и Ульяна была этому рада: журавли не отличались от виртуальных моделей в визит-центре – такие же большеголовые и нелепые. Она не стала их фотографировать.

– А я слышала, что встреча со стаей журавлей – это к пополнению семейства, – заметила злобная тетка.

– Возможно, – задумчиво сказал гид, поглядывая на черные штришки в небе.

– Куда они летят?

– На поля. Наверное…

– А если журавли перестанут рожать? – не унималась злобная тетка. Она почти кричала – чтобы услышала Ульяна.

Проводник наградил ее озадаченным взглядом:

– Э-э… Они не рожают, а откладывают яйца.

– Хорошо, яйца, – согласилась злобная тетка. – Но ведь откладывают! И не боятся ответственности!

Гид еще больше растерялся. Затем тряхнул головой, вновь скомандовал: «За мной!», потыкал палкой в зеленоватую жижу и широко шагнул на соседнюю кочку.