Итан Рокотански (СИ) - Нестор Штормовой

интересом его разглядывать. Среди очевидных ругательств и обзывательств находились и те, кто кричал ему что-то приветственное.

— What's your name, buddy?(Как твое имя, дружище?) — спросил у него "Эскобар".

— Hornet.(Хорнет)

— What does it mean?(Что это значит?)

— Fast and agile(Быстрый и ловкий).

Усач кивнул.

— Fine. Let's check how fast and agile you are(Хорошо. Сейчас посмотрим, насколько ты быстрый и ловкий), — ответил он, после чего снова обратился к толпе на своем языке, — Jadi, Selamat Datang-Cepat dan tangkas. Sudah tentu, saya sangat meragukannya(Итак, приветствуйте. Быстрый и Ловкий. Конечно, я сильно сомневаюсь в этом — малайск. яз.) — тут он посмеялся, и все посмеялись вместе с ним. — Tetapi kita tidak akan berlengah-lengah. Hari ini dia akan menghadapi haiwan kesayangan anda, kerana ia tidak ironis. Tuhan kelajuan!(Ну да не будем медлить, потому сегодня он столкнется с вашим любимцем лицом к лицу. В юморе смысла нет. Итак… Бог Скорости!)

Толпа взревела так громко, что у меня заложило уши.

— Mari kita mulakan perjuangan!(Да начнется бой!)

И после этих слов все началось так быстро, что я не успевал за этим следить. За события, произошедшие в следующие шесть минут, у меня появилось столько вопросов, сколько не было в последнее время в принципе. Это, в который раз, снова стало делом жизни и смерти.

Боец, появившийся из тени угла, накинулся на Хорнета быстро. Хорнет, по правилам успевший снять тюремную рубаху и обувь, еле успел увернуться, нырнув под руку противника. Выглядел противник, как это не странно, почти как Хорнет. Примерно такого же роста, возможно, немного выше, с острыми чертами лица и идентичной прической. Еще он был более мускулистым и гладко побрит, в отличии от разведчика, успевшего обрасти густой щетиной. Мне в голову пришла глупая мысль, будто этот человек — улучшенная версия моего друга, Хорнет Два Ноль. Но, разумеется, это было не так. Этот парень, налетевший из тени, не был хорошим человеком. Но на наше горе он был отличным бойцом.

Хорнет, в мгновенье ока сжав кулак, ударил своего "близнеца" под печень. "Близнец" этого не ожидал. Удар оказался сильным и внезапным, но противник тут же пошел в контратаку, наступая и наступая, прижимая своего оппонента к ограде ринга, состоящей из древних веревок и деревянных столбов. Хорнет блокировал каждый удар врага, умудряясь при этом наносить ответные удары, которые, в свою очередь, не приносили больших плодов. Неожиданно я понял, что если так будет продолжаться дальше, разведчик однозначно устанет и начнет пропускать кулак за кулаком, пока те не выбьют из него все, что можно. Но сейчас мне оставалось только наблюдать.

Мои предположения оказались верными. Хорнет, старающийся менять свое местоположение, тем самым не давая загнать себя в угол, начал опускать избитые руки.

Раз, два. В скулу, в плечо.

Пару ударов блокировал.

Три, четыре. Один в другую скулу, второй в ключицу. Хорнет, резко отступив на несколько шагов, чуть не упал. Его злая копия прыгнула на него…

…И напарник неожиданно пригнулся, вышвырнув руку с зажатым кулаком вверх.

Апперкот, которым разведчик моментально наказал противника за жадность, сработал отлично и совершенно неожиданно для всех, собравшихся здесь. Враг, дернув в воздухе ногами, оглушительно упал на спину. Через две секунды стало ясно, что он больше не поднимется.

Абсолютный нокаут, хотя и не чистая победа. Но разве это важно в малайской тюрьме?

Толпа взорвалась сильнее, чем первый взрыв ядерной бомбы. "Да, Роберт Оппенгеймер бы позавидовал". Через несколько минут побитый Хорнет уже стоял рядом со мной. Люди вокруг напоминали волнующиеся волны. Напарник чуть улыбнулся разбитыми губами.

— Неплохо для первой драки здесь, да?

— Да. Ты молодец.

А затем на арену вызвали меня. Толпа, предвкушая очередное захватывающее зрелище, вновь зашумела, заулюлюкав и захлопав одновременно.

"Эскобар" вызвал на этот раз другого заключенного. Он отличался от меня по комплекции. Очевидно, не особо довольный начальник тюрьмы, если он действительно был начальником тюрьмы, решил в этот раз не рисковать и решил дать мне во враги оппонента, максимально отличающегося по габаритам. Да и внешне, говоря честно, тоже. Я был куда красивее, но это никого не волновало. Да и слава Богу.

Выше на полторы головы, с огромными руками и ногами, вышедший носил эспаньолку и небольшие, тонкие усики, слегка напоминающие те, которые носил тот известный художник, имя которого я забыл. Пикассо, кажется. Да, он, если у него были усы. Кстати, вроде он был тоже Пабло.

"Пикассо" посмотрел на меня едва ли неравнодушно. В его взгляде не было ни уважения, ни агрессии. Он смотрел на меня как на работу, которую нужно просто сделать, но которая, в отличии от всех других работ, не будет ему не в удовольствие. Просто сделать. Вот и все. И я тут же понял, что сейчас будет тяжко. Возможно, слишком. И оказался прав.

Здоровяк сделал резкий выпад вперед, взмахнув огромными ручищами. Увернулся я чудом, буквально точно также, как сделал раннее Хорнет. Только, наверное, не так маневренно. Все-таки не зря он был Хорнетом. Кулаки рассекли воздух, и мы с "Пикассо" поменялись местами, развернувшись чуть ли не на пятках друг к другу. И он стал атаковать. Но в этот раз я был более готовым.

Уворот, отход, уворот. Да, это тоже проверка на выносливость, и проверка более тяжелая, нежели была у Хорнета. Как бы малыши не крушили здоровяков, длинные руки есть длинные руки, а значит, размах у них больше, а пространства, куда можно отступить — меньше. Это не сила духа и воли, это просто факт.

Подступив под руку, когда верзила сделал очередной выпад, я ударил его в торс, приблизительно в печень, после чего зарядил моментальный удар в челюсть. Здоровяк вздрогнул и отскочил в сторону, как кошка и на мгновение я удивился и испугался его скорости, потому что с такими габаритами, как мне думалось, проблематично было быть таким быстрым. Но я ошибался.

Думая, что "Пикассо" отойдет восстановится, я совершил ошибку, которая стоила мне достаточно длительного для "Желтых камней" восстановления. Здоровяк не стал отдыхать. Он налетел вперед, как смерч, и обрушил такой шквал ударов, какой на меня еще не сыпался в этой жизни в принципе.

Я чувствовал, как он отбивает мои руки и торс. Чувствовал, как они болят с каждым ударом все больше, понимая, что ничего сделать уже не могу. Я разведчик, а не боец рукопашных боев, я снайпер, а не боксер. И позитивный настрой, сила духа здесь бы не помогли. Это было дело практики, а дело практики — это тогда, когда