Венец проигравшего - Ярослав Коваль

— Ты иногда бываешь просто кошмарной. Но как друг — сойдёшь.

— Ты тоже редкостная скотина. Однако приходится мириться с твоими недостатками, потому что преданность и последовательность — важнее… Ну что, именно так у вас принято обмениваться любезностями?

— Именно так… Кстати, когда нам предстоит встречаться с гостеприимными «соседями»?

— Уже послезавтра.

Может, и хорошо, что я почти не задумывался над словами Аштии. Спокойно закончил с делами, спокойно поднялся к себе, и на следующий день распоряжался безмятежно. Даже Тархеб, первым посвящённый в суть задуманного, кажется, не сразу поверил, что мы всерьёз решились — похоже, его сбивало с толку моё поведение. И легкомысленное равнодушие тоже.

Когда же поверил, видно было, что сразу отказался от идеи переубедить. В безмятежности смертника истинный имперец видел железобетонную решимость и уже не пытался оскорблять его уговорами. Мы собрались вчетвером — Тархеб, Фикрийд, Рехаб и я — чтоб написать новый документ, долженствующий обеспечить Серт новым главой, если мне суждено погибнуть. Я всего лишь вторично зафиксировал свою волю и сделал наследником четвёртого сына, семнадцатилетнего Серёжку. Записал также, что Яромир должен заниматься вооружёнными силами области, а Егор — хозяйством.

И равнодушно отдал бумагу секретарю. Когда пишешь завещание с десяток раз, начинаешь относиться к этому процессу, как к обыденной части жизни. Привыкаешь.

Но вечером навалилась тоска. Можно было уже и расслабиться — меня никто не видел. Я развернул на столе большой лист шёлковой бумаги, стал писать письмо жене. Если я погибну, она получит его, когда вернётся в Ледяную крепость. Если останусь жив, то сам решу, что с ним делать.

Меня вдруг прихватила сентиментальность — отложив письмо, нагнулся вытащить сундучок с вещами, оставшимися от моего прошлого. Их немного, но они есть, и хранятся в полном порядке.

Даже паспорт уцелел. Из пещеры, которая привела меня в этот мир, я, разумеется, вышел со всеми документами и походным снаряжением, а потом забрал свой скарб из императорского замка заодно с остальными личными вещами. После того, как женился, положил реликвии дома и никогда ими не пользовался. Конечно, телефон давно сел и отключился, наручные часы остановились, потому что я начал забывать их заводить, а вот ключи от квартиры, водительские права, банковская дебетная карта, рюкзак, ремень от джинсов, горсть монет и несколько купюр — в полном порядке. Вот всё моё добро.

Оно, конечно, мне больше никогда не понадобится. Но иногда появляется желание перебрать эти вещи, побаловать себя воспоминаниями. И сейчас снова захотелось. Вертя в пальцах карточку, я пытался вспомнить, сколько ж у меня там оставалось денег. Едва ли больше двадцати тысяч. Теперь, конечно, на счету уже ничего не должно быть. А штуковина цела, даже, наверное, ещё читается, если не размагнитилась во время перехода между мирами. И паспорт в приличном состоянии. Правда, я уже мало похож на себя самого, только двадцатипятилетней давности. В России мне давно уже пришлось бы вклеивать новую фотку.

Фыркнув, я сбросил свои реликвии обратно в сундук, надёжно запер его и сел дописывать письмо. Всё будет хорошо, конечно же, всё будет хорошо. Я уже чёртову уйму раз попадал в переделки и выбирался из них целёхоньким. И у меня почему-то есть уверенность, что кочевники станут соблюдать договорённость. Раньше-то ведь соблюдали, так почему сейчас им не сделать то же самое? Главное, чтоб Аштия случайно не привела в действие заклинание тревоги, в задумчивости или по ошибке.

Впрочем, она ведь тётка разумная и тоже хочет жить.

Наверное, из-за того, что мне не верилось в плохой исход, письмо получилось очень бодрым и оптимистичными.

Глава 9

Глава кочевого клана

Издалека шатёр выглядел великолепно, очень солидно, а при ближнем рассмотрении показался уже просто титаническим. Кочевники гостеприимно завернули входной полог и развели в стороны боковые его части, так что теперь в проём запросто прошёл бы крупный транспортный пластун, нагруженный инженерным имуществом целой роты. И встречающих было много, очень много. Поди разгляди в их числе людей, с которыми мне уже приходилось сталкиваться!

А, впрочем, какая разница.

Ещё со стены я уже видел, какое количество народу собралось вокруг шатра. Луг, образовавшийся на месте двух разрушенных линий обороны, был заполнен группами и группками шатров, юрт, кибиток, в стороне паслось столько скота, что мои наблюдатели не видели края отарам и табунам. Естественно, тут ведь множество людей. Очень и очень много. Все они должны были на чём-то сюда приехать и что-то кушать.

И это ведь не все. Это лишь те, которые считают своим долгом сопровождать на переговоры главу клана, если я всё верно понимаю. Противник не боится нам демонстрировать многочисленность свиты и охраны верхушки клана. Значит, у них ещё больше бойцов. То есть мы с ними, считай, на равных. На перешеек можно впихнуть не так уж много солдат. Пройдёт ещё немного времени, и мы примерно сравняемся в технике магического боя и в тактических приёмах. Мы лучше узнаем друг друга. Они откроют в нашей броне ещё несколько уязвимых точек. Мы, правда, тоже, но больше ли, чем знаем сейчас? Вот вопрос.

Следом пришла мысль, что другие кланы кочевников тоже могут захотеть поучаствовать в деле — помочь соотечественникам, себе землицы откусить. А почему бы и нет? Так же точно мне взялись помогать обитатели соседних областей. И вот тогда неизвестно, за кем в действительности останется это грандиозное поле боя.

У нас нет выхода. Нужно как-то замиряться с агрессорами. Иначе в пламени войны окажется не только Серт, но и вся Империя.

Я галантно предложил Аштии руку, когда мы спускались со спины пластуна. Ждал, что она с негодованием отвергнет мою помощь, но нет, приняла. Оэфии помог спуститься её сын, который настолько категорически настаивал на своём участии в переговорах, что я побоялся ему отказывать. А ну как я откажу, потом нам придётся пойти на крайние меры, а он впоследствии своему папе наплетёт небылиц и из союзника сделает Абареха врагом! Нет уж! Хочет накрыться с нами вместе — пусть накрывается.

Люди, ожидавшие нашего прибытия, расступились, давая дорогу ящеру. Он их напугал, это чувствовалось, однако держались ещё и потому, что отлично вышколенное животное плевать хотело на окружающих. Дикие пластуны иногда реагируют на яркие цвета, но прирученные — никогда, слава богу. Иначе вокруг было бы полно интересных целей, с которыми живое средство передвижения наверняка захотело бы поближе познакомиться. Попробовать на зуб или там потоптаться…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});