Венец проигравшего - Ярослав Коваль

— Ну, как посмотреть… — Я припомнил свои бесконечные скандалы со старшими близнецами. — Да, Асенька, мы с тобой отлично пожили. И ещё столько же поживём. И тоже отлично. Потому что хрен им всем!

— Как ты меня назвал? — ахнула она, распахнув глаза почти по-девчоночьи наивно.

Названая сестра определённо не обиделась. Мы взяли ещё по кружечке свежего перри. Стало заметно, что Аше слегка развезло. Она повеселела, потом разошлась, принимая и отпуская остроты, с каждым разом всё более сочные, а потом согласилась продолжить пиршество в Ледяном всей компанией — сановные гости, ближайшие мои приближённые и члены семьи. Предвидя, что серьёзных разговоров не будет, я позвал всех наличествующих сыновей, включая Сергея и Егора.

Можно было подумать, что вдруг и спонтанно затеялся пир, празднующий нашу победу. Что ж, отчасти так оно и было. Повара, уже соскучившиеся по сложной работе, за короткое время умудрились наготовить множество деликатесов, кравчие поволокли изысканные вина, хотя их никто из присутствующих не просил и почти никто не притронулся, угощались только сидрами и молодым пивом. Я даже приказал подать копчёной рыбы, но застолье всё равно не превратилось в простонародную пьянку. Даже подвыпившие, мои сотоварищи по застолью вели себя сдержанно и свято помнили о манерах.

А младшие сыновья так и вовсе почти не пили.

— Мы заинтересованы в этих переговорах, отец? — полюбопытствовал Егор, выждав, когда у меня не осталось интересных тем для расслабленной болтовни с соседями по столу.

— Более чем. — Первым побуждением было спросить в ответ: «А что такое? Почему интересуешься?», но я его подавил. Нельзя отучать парня проявлять интерес к делам. Ему, как и всем остальным моим детям, предстоит трудиться на государственной службе или на высоких должностях в армии, то и другое требует умения панорамно мыслить.

— Мне кажется, мы сейчас на подъёме. Её светлость сыграла два великолепных сражения, брат тоже постарался. Зачем же сейчас нужны переговоры? Это ведь слабейшие должны договариваться.

— Кто тебе это сказал? Ерунда. Сильно устаревший взгляд на политику. Иной раз бывает намного выгоднее добиться чего-то не оружием, а мирным путём. Тут полная аналогия с торговлей. Можно, конечно, добыть бананы, отправив за ними экспедиционный корпус… Потратить средства на экипировку, снабжение, жалованье и премии солдатам, и ещё реально рисковать головой. Шанс нарваться на летальные последствия императорского суда за бандитизм будет огромен. А какая у нас альтернатива? Правильно, намного проще выменять у торговцев бананы на презренный металл, а то и на наши же яблоки или огурцы. В придачу ещё услышать «спасибо».

— Разве такое сравнение справедливо?

— А почему нет? Здесь у нас находится целый вражеский народ. Зачем он пришёл, чего желает — мы не знаем до сих пор. Да, мы, наверное, можем весь его уничтожить. Как думаешь, они будут сопротивляться? Разумеется, будут. И ещё как! Чтоб его уничтожить, потребуются усилия всей Империи, несколько лет, огромные затраты, множество жизней. Серт в ходе этой игры, скорее всего, превратится в разорённую пустыню. И мы будем восстанавливать хозяйство годами, а население — и того дольше. Такая перспектива меня обескураживает. Я многим готов пожертвовать, чтоб не доводить до такого.

Егор слушал меня очень внимательно.

— Но ты ведь не станешь, скажем, платить им дань.

— Нет, конечно!

— Тогда где же уверенность, что они поставят приемлемые условия?

— Нигде. Нет её, естественно. Но надо хотя бы попытаться выяснить.

— А на какие самые-самые предельные уступки ты можешь пойти?

— Если бы я воевал с Бадвемом или Рохшадером — не дай бог! — то можно было бы что-то предполагать заранее. Но у меня пока нет точки отсчёта. Понимаешь? Молчу уж о том, что окончательное решение всё равно буду принимать не я. Это дело его величества.

— Понимаю. Не понимаю только, чему все тут так радуются? Где то великое достижение, которое приятно обмывать? Вот если б уже были известны условия, и они оказались умеренными…

— Все радуются тому, что противник предложил переговоры первым.

— Так разве есть какая-то уверенность, что это — преимущество?

— Слушай, не порти другим настроение!.. Конечно! Если они предлагают разговор, то нам проще будет отвергать их условия, если они окажутся слишком наглыми. А так-то, конечно, нет на войне никакой уверенности. Ни в чём! — Я снова подавил в душе злое чувство. На этот раз раздражение. — Мы, по сути, ничего и не празднуем. Просто расслабляемся. Давно пора, кстати, уже сколько времени все на нервах.

Может быть, мне просто почудилась ехидная усмешка на лице отпрыска? Сопляк! Наглец!

— Я просто хотел понять, — сказал Егор. — Хотел разобраться.

— А вообще, если говорить серьёзно, то ты правильно делаешь, что спрашиваешь. Спрашивай. И сомневайся. Во всём… Что, Серёж?

— Можно с вами на переговоры?

— Сомневаюсь, дружище. Если уж мне брать кого-то из сыновей, то Ярку или Юрку.

— Яро на востоке. А Юрка просто болван.

— Серёга!

— А что? Правда ж! Юрка ни во что такое не хочет вникать. Для него важнее всего возможность козырнуть титулом. И всё. Он считает, что уже всего в жизни добился, просто потому, что родился у такого легендарного и крутого мужика, как ты. Зацени достижение! Он всерьёз полагает, что теперь ему остаётся лишь на полную катушку пользоваться преимуществами, вот и все его обязанности.

— Серёж… Доносить на братьев — не есть хорошо.

— Разве я доношу? Если по правде — разве я рассказал тебе что-нибудь новое?

— Так с какой целью рассказал-то? А действительно давай по-честному. Ты ведь хочешь мне что-то доказать. Например, что Юрка — парень так себе. Верно ведь? Чего же ты хочешь добиться?.. Хватит смелости сказать прямо? — Меня словно бес толкал в спину, до безумия захотелось бросить в лицо то, что даже я предпочитал никогда не произносить. — Ты намекаешь, что Юрка не годится в наследники?

— Пап… правда… Ничего подобного не думал. Клянусь!

— Серёж! Мы говорим честно!

— Честно? Я вообще не думаю, что ты когда-либо рассматривал кандидатуру Юри. Яромеру нет конкурентов.

Ярость отступила так же быстро, как и нахлынула. Остался один стыд. Тем и плох алкоголь — кто в состоянии совершенно контролировать изменённое состояние? Да, конечно, по идее я могу многое себе позволить, и от меня всё снесут. Но куда почётнее и разумнее всегда держать себя в руках. Особенно с домочадцами — с ними мне всю жизнь жить бок о бок, их любовь и преданность наверняка окажутся бесценными, а одно слово, сказанное по глупости или в расслабленном злобном состоянии, способно навеки поселить в душе обиду и отравлять наши отношения.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});