Возвращение к себе - Вера Огнева

Измир аль Сауфи поднялся с подушек, сложенных недалеко от пылающей жаровни. В воздухе разливался запах горящего дерева, смолы, и чуть-чуть благовоний.

Подражая своему господину, аль Сауфи старался хранить черты маленького личика неподвижными, но мелкие черные глазки насторожено поблескивали, а губы сами собой складывались в трубочку. Он походил на лисицу, неизвестно за что отправленную волчьим представителем.

- Рад приветствовать посланника сиятельного Селима в своем доме. Да продлятся твои дни, и да будет твоя дорога выстлана розами и гиацинтами.

В ответ явилась еще более длинная и цветистая фраза. Но когда ритуал приветствия закончился, и оба расположились у низенького столика, повисла тишина.

Спрашивать, зачем пожаловал гость, было не вежливо, а сам визитер тянул и тянул многозначительную паузу.

На стол поставили пиалы и разлили по ним чай. Тафлар жестом предложил гостю отведать ароматный золотистый напиток.

- Меня прислал господин, - со значением в голосе начал Измир.

Было бы странно, если бы ты заявился сюда по собственной инициативе, подумал Тафлар, вежливо улыбаясь при этом и кивая головой. Ему стал надоедать приближенный Селима, кстати, давно и прочно занявший место порученца по сомнительным вопросам, но так и не научившийся вести себя достойно в присутствии высокородных. Тафлару всегда было неприятно общество этого выходца из низов.

- Ты, уважаемый Тафлар, ездил на закатный берег Нила вместе с неверным?

- В его сопровождении.

- Разумеется, всем известно его воинское искусство. Ты берешь его для охраны?

- Возможно.

- Неужели после смерти твоего немого африканца не нашлось преданного человека, способного его заменить?

- Мибу был для меня не просто телохранителем.

Тафлар, не желая продолжать, оборвал фразу и заговорил о другом:

- Я вижу, тебя заинтересовала наша поездка. Я часто бываю на том берегу.

Пирамиды действуют успокаивающе и одновременно будят воображение. Не находишь?

Ответа не дождался. Тишина заполнилась прихлебыванием чая и хрустом печенья.

Цель позднего визита оставалась не ясной, чем далее, тем более.

Наконец аль Сауфи отставил пиалу:

- Селим Малик желает знать, не собирается ли франк принять ислам?

- Селим Малик? - в голосе Тафлара отчетливо прозвучала ирония. Он давно сообщил высокопоставленному родственнику о сложности своих взаимоотношений с неверным.

Тот высказал недовольство неосмотрительным поведением Тафлара, но - и только.

Вопросы религии занимали Селим бея, на самом деле, очень мало.

- Ты часто появляешься в обществе франка. Говорят, он пользуется твоим особым расположением, - вывернулся аль Сауфи. - Согласись, странно видеть вместе правоверного мусульманина и неверного, больше того - врага, мирно разъезжающими по Эль Кайре. Но если ты используешь его для охраны - другое дело.

Тафлар насторожился. Настроение, начавшее портиться при виде напыщенной и одновременно хитрой физиономии посланника, испортилось окончательно. Надо бы поскорее выяснить, что кроется за его разглагольствованиями: воля Селима, или тайный советник ведет свою игру.

- Я использую его не только как охранника, еще я совершенствую свое знание языка франков. Чтобы победить врага, для начала надо его изучить. Язык, во многом остающихся дикими северных воинов, занимает в этом не последнее место. - Тафлар помолчал, а затем изящно подвел собеседника к вопросу, который его больше всего интересовал, - тебе лучше других известно, что идут переговоры о выкупе, а отъезд франка означает, что я лишусь своего источника знаний. В связи с этим мне бы хотелось услышать, как скоро франк покинет нашу землю?

Припертый к стенке, Измир на мгновение утратил многозначительность. Из-под нее выглянул мелкий суетливый хитрец.

Почему Селим приблизил к себе такое ничтожество? - в который раз задался вопросом ученый.

- Видишь ли, уважаемый, может статься, франк задержится в нашей обласканной милостями Аллаха стране еще надолго, а может…

- Ты получил известия из Иерусалима? - Тафлару надоела игра, в которой ему неосмотрительно отвели место почтенного и глубокоуважаемого дурака.

- Известия? Ах, да. Но в них мало проку. Христианский эмир Иерусалима болен.

Говорят, он близок к смерти. Его соратники загодя делят власть, им не до пленного рыцаря, которого к тому же два года считали покойником. Мне доносили, что некто Танкред собирался внести выкуп, но потом рассудил - это дело султана франков, оставшегося в их холодной стране. К султану отправили послание, но ответа придется ждать долго.

- Что ж, благодарю. Рад был приветствовать посланца сиятельного Селима Малика в моем доме. Не могу больше злоупотреблять твоим драгоценным временем, всецело занятым служением на благо халифата и во славу Аллаха.

Тафлар поднялся.

- Об этой-то славе я и пекусь, - подскочил Измир. - Если бы неверный обратился под влиянием такого мудрого, преданного Аллаху учителя как ты, разве это не сослужило бы тебе прекрасную службу, и ни преумножило славы Всевышнего?

- Время покажет - оставалось поскорее отделаться от назойливого собесед-ника. С чем Аль Сауфи и отбыл.

Еще долго в отдалении метался свет факелов, да разносились по окрестностям громкие окрики, убывающего гостя - чем меньше собака, тем громче ей приходится лаять.

Сказать, что Роберт расстроился - мало. Он молча боролся с обидой и гневом. Что Балдуин болен, дела не меняло. Оставались брат короля Филиппа - Гуго Вермандуа, оставался Стефан Блуасский, в доме которого Роберт вырос, оставался тот же Танкред, хоть и не франк по рождению, но товарищ, с которым они вместе пережили длинную и страшную как больной кошмар осаду Антиохии и штурм Иерусалима.

Оставались Соль и Лерн. Но первый отродясь не имел таких денег, а второй неизвестно где, и живы ли они вообще?

Стоп! Танкред. Он, по словам хитроумного Измира, собирался выкупить Роберта, но якобы пожалел денег, передумал, переложив заботы о свободе графа Парижского на франкского короля. Такого, однако, просто не могло быть! Во-первых, Танкред никогда не менял своих решений по меркантильным соображениям. Во-вторых, Роберт вообще не знал человека столь мало заботящегося о своем благосостоянии. Такие прозаические соображения как экономия, когда от его денег зависела жизнь и здоровье его людей или успех его дела, никогда не останавливали Танкреда. Когда на возведение оборонительных сооружений у храма Святого Георгия не хватило денег, он занял 100 марок у Раймунда Тулузского, вернув долг позже из военной добычи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});