Кольцо златовласой ведьмы - Екатерина Лесина

– Дура ты, – как-то очень ласково сказал Серега, накрывая ее пледом. – Блондинка.

Это точно…

Этого человека Паоло заприметил давно. Невысокий, не молодой, но не старый, одетый скромно, однако аккуратно, человек держался в отдалении и не спускал с Паоло внимательного взгляда. Человек появлялся в тех же местах, что и молодой граф, нарочито не скрывал своего к нему интереса, пусть и не делал попыток подойти к нему.

И Паоло решился.

– Добрый день. – Он решил обратиться к нему вежливо, поскольку не имел к этому человеку иных претензий, помимо его излишнего любопытства, о причине которого и надеялся узнать.

– Добрый, – ответил человек, кланяясь. – Я ведь не ошибусь, сказав, что имею честь беседовать с Паоло, графом Скуэро, сыном Арриго?

– Это я. Но дозволено ли мне будет узнать ваше имя? А также причину, которая вынудила вас преследовать меня?

Человек усмехнулся. Пожалуй, ему было лет тридцать – тридцать пять. Приятное лицо с выразительными темными глазами, высоким лбом, который из-за лысины казался еще выше, мягким подбородком и четко очерченными губами. Пожалуй, именно они, мягкие и пухлые, придавали его облику некоторую женственность. Паоло отметил также, что кожа незнакомца отличалась фарфоровой белизной и на ней не было оспенных пятен, которые уродовали лица многих людей.

Костюм незнакомца был сшит из тканей дорогих, однако лишен каких бы то ни было украшений. И скромность эта приятно выделяла хозяина костюма среди всех прочих людей, с которыми Паоло случалось встречаться. Пожалуй, единственной роскошной вещью можно было назвать крупный золотой перстень с белым камнем на его пальце.

– Это рог единорога, – сказал незнакомец и протянул Паоло руку, позволяя ему оценить красоту камня. – Редкость, хотя в местных лавках вам предложат десяток рогов сего дивного животного по исключительной цене. Не верьте обманщикам! Последний зверь вышел к святой Розалии и, преклонив пред ней колени, отдал ей рог, дабы уберечь сию чистую деву от отравления. Камень обладает удивительным свойством изменять цвет. Когда в питье или же еде присутствует ведьминское зелье, приворотное, отворотное или же несущее проклятие, камень становится красным. Если же он чует яд, то чернеет, как черна душа отравителя… и если случается руке, на которой есть этот перстень, коснуться руки того, чья душа запятнана изготовлением отравы, он обретает прозрачность…

Незнакомец снял перстень с пальца и вложил его в руку Паоло.

– Считайте, что это – долг, который я должен был вернуть вашему отцу. А что до моего любопытства, то… прошу простить, меня привлекло ваше исключительное сходство с покойным графом.

Человек развернулся и ушел, прежде чем Паоло успел остановить его.

Он так и не назвал свое имя!

Да и право, состоялась ли сия беседа в действительности либо же исключительно в воображении Паоло? Однако перстень с рогом единорога лежал на его ладони – как доказательство того, что человек в черном одеянии существовал на самом деле.

На вилле, которую Паоло снял, зная, что в Святом городе ему предстоит провести немало времени, он рассмотрел нежданный дар.

Рог единорога? Что ж, пожалуй, незнакомец прав был в одном: местные лавки готовы были продать всякому, кто пожелает, диковинные вещи. Молоко Пресвятой Девы, частицу Святого Креста, зуб Иоанна Крестителя, кости, ногти и волосы иных святых, буде у человека имелось желание обрести помощь покровителя; воду, которая пролилась из Чаши Грааля; Белый Камень, сваренный греческим мудрецом… или – рог единорога.

Паоло прочитал достаточное количество книг и, несмотря на искреннюю веру, все же не спешил верить обманщикам. И ныне он усомнился в том, что подаренный перстень имеет хоть какую бы то ни было цену.

Камень, безусловно, был красив: крупный, чистый, прозрачный по краю, он был из тех драгоценностей, на которые хотелось смотреть. Однако магия… Паоло сомневался. И, желая разрешить эти сомнения, он купил в аптеке «особую» пудру, каковая уже использовалась для отравлений редко, однако же продавалась едва ли не столь же свободно, как и истинно лекарственные средства. Растворив пудру в вине, он прикоснулся к поверхности влаги камнем.

Мгновенье и… камень утратил белизну. Цвет его сделался черным, грязным, словно дегтярная пленка покрыла поверхность.

– Чудо, – сказал Паоло собственному отражению, поскольку, помимо него, не имел иных собеседников. – Или ловкое мошенничество.

Пожалуй, он заподозрил бы именно второе, если бы странный незнакомец попросил за кольцо деньги или же некую услугу, однако тот исчез… и, стало быть, он и правда от чистого сердца преподнес Паоло дар. Это кольцо бесценно!

И что за долг двигал человеком, который спустя столько лет добровольно расстался с чудесной реликвией, вручив ее даже не старому другу, а его сыну, не ведавшему об этом долге? И почему отец молчал об этом долге?

Что за тайна скрывалась в его прошлом?

Эти вопросы мучили Паоло, подталкивая его к поискам. Он вновь и вновь обходил храмы, в которых прежде молился, прося у Господа избавления от проклятия. Ныне же Паоло двигало одно желание – найти средь многих людей того, единственного, способного ответить на его вопросы.

И, заметив как-то раз знакомый черный наряд, Паоло поспешил за ним…

Это была странная погоня. Человек вроде бы шел не торопясь, то и дело останавливался перед прилавками торговцев или для того, чтобы переброситься словом-другим со случайными собеседниками, он не исчезал ни на миг из поля зрения Паоло, и все же тот, сколь ни силился, не мог догнать его.

Храм… площадь, на которой вдруг стало слишком много людей… улица… и снова улица…

– Погодите же! – Паоло кричит, но человек в черном будто не слышит его крика. – Мне надо поговорить с вами… мне…

Тот остановился в темном переулке, древнем, сохранившем остатки того, еще языческого Рима.

– Уходи, Паоло, сын Арриго. Уходи, пока способен уйти, – сказал он. И обернулся.

Паоло поразили перемены, случившиеся с ним за какие-то пару недель. Человек похудел, истончился, кожа его обрела неестественный зеленый оттенок, а губы сделались красными, словно были измазаны кровью.

– Что с вами?!

– Уходи, – повторил человек и покачнулся. Он упал бы, если бы Паоло не кинулся ему на помощь и, подхватив такое тяжелое и неудобное тело, не удержал его. – Позволь мне сесть. Так легче…

На коже его выступила испарина, которая случается при лихорадке. А сердце в груди стучало так быстро, как, верно, и вовсе у людей не бывает. И Паоло бережно усадил несчастного на ступени.

– Что ж, ясно – ты не уйдешь, пока не получишь ответов… меня зовут Джакомо. При рождении матушка моя нарекла меня иначе, однако многие события моей прежней жизни вынудили меня прервать всякую связь со своей семьей и родом.

Джакомо вытер пот со лба и жестом предложил – присесть. И Паоло подчинился.

– Некогда я, обуянный гордыней и жаждой познания, вступил на путь чернокнижия. Сперва, естественно, я говорил себе, что лишь желаю понять устройство мира. Мир ведь сотворен Господом, и что дурного в том, что я, человек, пытаюсь вникнуть в суть божественного творения? Я читал запретные книги. Встречался с людьми, называвшими себя магами. И раз от раза книги эти становились все темнее… я позабыл путь к Богу, но нашел иной, показавшийся мне столь же верным.

Печально улыбнувшись, Джакомо покачал головой, сетуя на собственную наивность.

– Я пустился в путешествие, сказав родным, которые уже начали испытывать некие опасения и задавать мне весьма неудобные вопросы, что желаю посетить святые места. Однако не святости я искал – а знания! Тайного, сокрытого, выжженного Церковью знания. Я видел камни, на которых некогда язычники приносили жертвы древним богам, чьи имена давно забыты. Я спускался в склепы, где до сих пор живы духи давным-давно сгинувших людей. Я проливал кровь, вызывая тех, кто способен был раскрыть мне еще немного черного знания…

…Паоло слушал, и у него леденели душа и сердце. Неужели этот ослабевший, беспомощный ныне человек является страшным отступником, который подлежит аресту и немедленной казни?! Неужели он, вызывающий лишь жалость, творил все то, о чем говорит?

– Я читал манускрипты, написанные на мертвых языках, и книги, страницы которых были сделаны из человеческой кожи. И да – я повинен смерти. Будь у меня тысяча жизней, каждую следовало бы забрать у меня, поскольку сам я изгонял из себя человека, отрекался от собственной души, изменяя ее своими деяниями. Твоего отца я встретил в Венеции. Не скажу, что стали мы близки, однако случилось так, что граф Арриго спас мне жизнь. И я желал вернуть этот долг, поскольку знание, которым я обладал, требовало от меня внутренней свободы. Но, пока я не расплатился с Арриго за его помощь, я принадлежал ему. Он не желал меня слушать, я же настаивал. И однажды сумел-таки его разговорить. Известна ли тебе та печальная история, вынудившая его пуститься в странствия?