Кольцо златовласой ведьмы - Екатерина Лесина

– Ребенок? А что – ребенок? Можно подумать, кого-нибудь когда-нибудь дети останавливали! Да знаешь, сколько я историй слышала о том, как папаша хвостом вильнул – и адью! А после родов фигура плывет. И характер портится. И вообще… – Она пила виски большими глотками, не морщась. – Или Антона возьми. Что, сильно бабы с него поимели, детей нарожав? Да фигу! Вон, одна в психушке, вторая – на том свете, всех он извел, иродище треклятое… чтоб ему окочуриться. Ну, давай, выпьем за это!

Она подняла бокал и осушила его до дна, видимо, тост прозвучал от «чистого сердца».

– Достал он меня – хуже некуда…

С Семеном Эля познакомилась через Светку, которую знала еще со школы, правда, никогда не думала, что она из настолько крутой семейки. Одевалась Светка скромно, почти бедно, держалась тихо, в стороне от других. Пожалуй, ее бы травили, но Элька не позволяла.

У Эльки характер был иным. Она и в нос кому-нибудь заехать не стеснялась, и высказать, что о ком думала.

Но дело было не в этом, а в возрасте. Двадцать три – это не восемнадцать, это уже почти двадцать пять, и, значит, старость не за горами. Морщины, там, седина… нет, сейчас, конечно, еще многое сделать можно, чтобы выглядеть отпадно, только кому нужна старая любовница, когда молодых окрест – стаи вьются?

И надо было на что-то решаться.

Элька и решилась.

Она поначалу на Серегу целилась, хорош был, стервец, в такого – по старой памяти – и влюбиться недолго. Правда, Светка ее от любви отговаривала, характер братца знала. И Семена ей присоветовала, сама же их и познакомила, сама и нашептала про Эльку всякого…

Семен, конечно, не Серега, но тоже парень славный. Не жадный, хотя и не сказать, чтоб готов был исполнять все Элечкины желания. Но она-то уже опытная, умеет желания в соответствие с возможностями приводить. И, пожалуй, созрела она для долгой и счастливой семейной жизни.

Глядишь, и сладилось бы все, если б не внезапное «участие» Антона Сергеевича.

– Он на меня вышел и с ходу заявил, что я, мол, шалава последняя и чтобы не раскатывала губу на его дорогого сыночка, – Элька наполнила бокал, на сей раз в принципе воздержавшись от применения льда. – Мое место – в койке, а попробую из нее выпрыгнуть, так мне и шею свернут. Или еще чего сделают.

– Чего? – эхом повторила Вика.

Какая-то мелочь мешала ей сосредоточиться.

– Ну… кислотой в лицо плеснут. Кому я потом нужна буду? Или под машину толкнут… порежут… прибьют во время ограбления, случается ведь такое. Он же отмороженный напрочь, – Элька поглядела на свет сквозь желтую призму с виски. – А буду слушаться, так он меня отблагодарит.

– И ты согласилась?

– Я ж не дура, наверное! Семка не спешил предложение мне делать, вроде как устраивало его все. А я притворилась, что и меня это устраивает. Антошка башлял регулярно. Пару раз мы с ним перепихнулись, так, из интереса. Он и трахается, как терминатор, без души… но платить стал больше, а с меня не убудет.

– А Семен?

– Что – Семен? Если б Семену не насрать на меня было, он бы нашел способ проблему решить, так нет, привык под папочкой ходить… вот пусть и ходит дальше. Надоело!

Она вдруг швырнула бокал через всю комнату и, упав на диван, закрыла лицо руками.

– Они все здесь – нелюди! Светка одна человеком была, добрым… так и ее они искалечили. Довели! Хоть самой следом… не дождутся.

Вика обняла ее.

– Все наладится…

– О, да, наладится! Семка будет и дальше меня пользовать, пока не найдет другую, помоложе. Серега – зубоскалить. А как надоест им это, выставят меня за дверь – и забудут. И с тобой то же самое случится… или ты думаешь, что ухватила птицу счастья за жирный зад?

– Пойдем, тебе прилечь надо, отдохнуть… у вас сегодня свидание было назначено?

Потому что иначе вряд ли бы Эльвира посмела сунуться на заповедную территорию.

– С Антоном Сергеевичем?

Элька поднялась. Держалась она на ногах нетвердо, в подставленную Викой руку вцепилась. Вот и еще синяки останутся, ну и плевать.

– С Антошкой… Антошка, Антошка… сказал, чтоб я пришла.

– А во сколько, сказал?

– Ага. Он же пунктуа-а-альный у нас… засранец!

Пунктуальный. И последовательный. Если он сделал предложение Елизавете, что очевидно – кольцо на пальце лучшее тому свидетельство, – тогда зачем он пригласил на то же время Элю? Конечно, особой порядочностью Антон Сергеевич не отличался, и весьма возможно, после свадьбы не оставил бы прежних привычек, но… зачем напрямую, так глупо, сталкивать невесту и любовницу?

Или Елизавета должна была уйти?

– Не верь им, – Элька на пороге своей комнаты остановилась. – Сожрут! Все – сволочи. И Серега тоже… врут они. Себе. Друг другу. Тебе тоже будут врать. Не верь!

– Не поверю, – пообещала Вика.

Как долго они пробыли на балконе?..

Виски Вика все же допила, решив, что без снотворного, хоть бы и такого, не уснет. И, проваливаясь в вязкую дрему, вдруг поняла, что ее смутило: бокал.

Бутылка и бокал.

Один!

Конечно, ничего странного в том, чтобы пить в одиночестве, нет, у людей всякие привычки бывают, но… если они отмечали помолвку… даже если ничего не отмечали, но Елизавета к Антону пришла, разве не логично было бы налить вина и ей?

Или эгоизм Антона Сергеевича проявлялся и в подобных мелочах?

Серега должен знать наверняка… надо ему рассказать. Он поймет и…

Утро принесло знакомую головную боль, тошноту и острое ощущение некой потери. Вика вдруг осознала, что она осталась одна. Не на время, о чем, признаться, она мечтала, но – навсегда.

И как-то вдруг неважно стало, что именно с ней произойдет.

Тюрьма?

Суд?

Какая разница?

Вика заставила себя встать, умыться, переодеться. Она как-то равнодушно восприняла известие, что Сергея Антоновича нет и церемония состоится по расписанию и что ей не рекомендуется покидать особняк, а во избежание «недопонимания» ее будут охранять…

…На кладбище не было никого, кроме Вики, ее охраны и представителей агентства ритуальных услуг, которые и взяли на себя организацию похорон.

…Неспешный ритуал, странно завораживающий, отсекающий все эмоции. Тишина. Холмики свежей земли. Кресты. Таблички с именами и датами. Цветы и венки. Черные ленты. Уверения, что памятник будет изготовлен в самом скором времени, как только Вика сумеет оправиться в достаточной мере, чтобы обсудить детали.

Ее ведут к машине, поддерживая под руку.

Усаживают.

Везут.

Это не сон и не дрема, Вика прекрасно осознает себя и все, что происходит вокруг нее. Она просто не имеет сил сопротивляться.

Поминки. Стол, к которому выходит только Эльвира, да и та, кажется, не понимает, по какому поводу этот стол накрыт. Эля долго разглядывает мамину свадебную фотографию, где и она, и Гарик – такие счастливые, а потом наливает себе рюмку до краев и опрокидывает ее одним глотком.

– Земля пухом…

– Пухом, – отзывается Вика и тоже выпивает.

А потом еще и еще, потому что, если она перестанет пить, то просто разревется. Глупая девчонка! Появляется Стась, огромный, неповоротливый, в черной кожанке, в высоких ботинках, он не похож сам на себя.

– Эко вы, – говорит Стась и выпить отказывается. – Вам, красавицы, тоже хватит.

Мало. Сколько бы Вика ни выпила, все мало, ведь болит еще – в груди… и вообще, у нее жизнь, можно сказать, закончилась. Мамы – нет! И Вики не станет. Ее посадят или убьют.

Кольцо?

Отдала. И, значит, не осталось больше причин с нею возиться. Какое кольцо? А, да, вот это, которое у нее на руке. Но Вика не помнит, откуда оно. Вика знает, что кольца не должно быть на ее пальце…

Уснула она в слезах, проснулась в собственной постели оттого, что кто-то настойчиво пытается стянуть с нее платье.

– Отстань.

– Отстану, раздевайся, – сказал кто-то Серегиным голосом. – Алкоголичка несчастная!

Несчастная. Как есть, несчастная. И жалко себя – так, что слезы опять градом сыплются, но она собиралась сказать Сереге что-то важное…

– Вино…

– Никакого пьянства. – Он был мрачен и зол.

– Нет… не так. Вино. На балконе. Бокал – один. Эльвира шла. Зачем Эльвира, если – Лиза?

Мысли путались, в голове все было ясно и логично, но язык отказывался доносить эту логику до Сереги. Тот не слушал, стягивал с Вики платье, и колготы уже стянул, скомкал, швырнул в угол и рявкнул:

– Не лезь не в свое дело!

То есть получается, что дело уже не ее?

– Слышишь? – Он тряхнул ее так, что зубы клацнули. – Ты останешься здесь, ясно? В этой комнате. Ни шагу за ее пределы. Если ослушаешься, я за себя не отвечаю!

Ну вот, Вику опять заперли.

Почему? Потому, что Серега зол и считает ее виноватой. Ну, или подходящей на роль убийцы. А что, коварная отравительница с подходящей семейной историей. Зачем он вообще с Викой возится? Сдал бы ее, и все дела… улики небось заготовлены, те самые, «неопровержимые».

– Дура ты, – как-то очень ласково сказал Серега, накрывая ее пледом. – Блондинка.