Анатолий Афанасьев Реквием по братве - Анатолий Афанасьев

Паренек выскочил на крыльцо — ошарашенный.

— Веди к машине, быстро, — распорядился Кныш.

— Но как же… вы же…

— Некогда сопли жевать, поворачивайся!

— Как угодно, господин, но…

Для вразумления Кныш слегка ткнул ему в печень согнутым пальцем — и паренек, понятливо тряхнув головой, засеменил по ступенькам. Кныш — за ним. Стоянка оказалась аж в конце дома на другой стороне улицы, огороженная забором, со сторожевой будкой у входа. Из этой будки навстречу им уже спешил бычара в зимнем десантном обмундировании, прижимая к уху мобильную трубку.

Кныш не стал ждать, чего ему там напоют. Едва поравнялись, сбил охранника с ног подсечкой, что сделать было совсем не трудно, потому что тот не приготовился к нападению, он еще только получал инструкцию. Вдогонку двумя ударами каблуком по черепушке отключил его часа на полтора. Сдернул с его плеча короткоствольный «АК-17» — надежная боевая машинка. Из будки еще двое бойцов спрыгнули на снег, но и тут Кныш не дал маху. Не медля открыл огонь на поражение, но лупил по ногам. Не из жалости, какая, к черту, жалость, на кону не деньги — свобода, бля! Принцесса мерзнет в дверях, на охране супержилеты, их по тулову не завалишь.

— Дяденька! — жалобно возопил паренек под боком. — Ты чего, дяденька?!

— Учебные стрельбы, — ответил Кныш. — Полминуты, чтобы тачку подогнать. Иначе и тебе хана.

Служка нырнул на стоянку, как пушинка с ладони. Кныш подошел к ворочающимся на снегу двум тушам, забрал у них оружие, отвернул к забору.

— Извините, ребята. Вы тут ни при чем. Оклемаетесь, даст Бог.

Один из охранников, уцепясь ладонями за перебитое колено, пообещал:

— Ну ты, гад, считай уже покойник.

— На твоем месте я бы тоже так сказал, — похвалил его Кныш. В принципе ему все это нравилось — ночная пальба, схватка на снегу, — какие-то воспоминания нахлынули, лишь одного он не понимал: зачем он здесь оказался? Что же все-таки за дрянной характер у этой девчонки?

Он внимательно следил, чтобы посыльный не махнул от страха через забор, но тому это не пришло в голову — или не решился. Через минуту, как было велено, подогнал «скорпию» к воротам. Но выходить почему-то не спешил. Пришлось Кнышу выдернуть его из-за баранки за шиворот. У него тоже попросил прощения.

— Так обстоятельства сложились, брат. Все претензии к Гаграму Осиповичу.

Еще через минуту принял на борт рыжую принцессу. Но уходили шумно. Сначала он сунулся в переулок, но уткнулся в тупик. Кое-как развернулся на скорости, на форсаже промчался мимо парадного подъезда «Сазерленда», а там целая рать стрелков — и уже начали перегораживать улицу двумя микроавтобусами, но не успели. В узкую щель, ободрав бока, Кныш вырвался на волю, осыпанный вдогонку роем железных стрекоз. Дырок наделали в корпусе, как в сите, — чудом не задели седоков. Принцесса хохотала, как полоумная.

— И главное — из-за чего? — огорченно заметил Кныш. — Кому-то твоя задница приглянулась!

— Фу, как пошло, — важно отозвалась принцесса. — Почему именно задница? Почему не весь прелестный облик?

Когда запутали следы и сами, кажется, заблудились, Кныш спросил:

— Куда теперь?

— Поехали к тебе, Володечка.

— Зачем? — не понял Кныш.

— Когда приедем, я тебе расскажу, — ответила принцесса.

ГЛАВА 4

Рашид-борец утратил душевный покой. В своей жизни он достиг всего, на что может рассчитывать сильный человек, рожденный повелевать, много одержал блестящих побед, никогда не уступал врагу, на долгом пути иногда терпел поражения, но такого не бывало, чтобы его провели на мякине, как воробышка.

Третьего дня позвонил непутевый племянник Арчи, из-за которого весь сыр-бор разгорелся, нес околесицу, извинялся. Рашид-борец был в благодушном настроении, пошутил:

— Почему у тебя голос как из ваты? Тебя опять похитили, малыш?

Племянник ответил наконец членораздельно:

— Один хороший человек хочет с вами встретиться, дядюшка, чтобы никто не знал.

— Кто такой?

Опять Арчи начал хмыкать, мыкать — и Рашид понял, что мальчик не хочет по телефону называть имен. Это было странно. Если в чем можно упрекнуть племянника, то уж никак не в излишней осторожности. Рашид-борец подумал, что, наверное, тот человек, о котором мальчик хлопочет, стоит у него за спиной. Интересно, кто мог так запугать Арслана, что у него язык еле ворочался?

— Привози сюда своего человека, а? На Фрунзенскую.

— Нельзя, дядюшка Рашид. В другом месте лучше встретиться.

— Где — в другом?

— Он говорит, в «Президент-отеле», ата. Он подойдет, если вы приедете один.

— Ты много выпил, Арчи?

— Совсем не пил, только две бутылки вина.

— Скажи хорошему человеку, буду через два часа.

Когда увидел, кто искал с ним встречи, мгновенно все понял. Каха Эквадор, снайпер века, кунак покойного Тагира. Пока тот приближался, неумолимый и грозный, как меч Аллаха, сто разных мыслей пронеслось в голове Рашида, и среди них была такая: сразу будет стрелять или потом?

Прежде Рашид-борец не имел с Кахой дел и не пользовался его услугами, но, разумеется, хорошо представлял, на что способен этот человек. Больше того, если толковать вопрос в философском смысле, они с Кахой были одной крови, как все воины на земле во все времена. Но Рашид-борец постарел, обрюзг, давным-давно и успешно занимался бизнесом, и теперь воевал только в случае крайней необходимости, а Каха Эквадор, серый волк предгорий, навсегда остался на том пути, где истину добывают кинжалом, а не размышлением. Поэтому неожиданная встреча была для Рашида, мягко говоря, нежелательной.

Каха издали дружелюбно развел руки с открытыми ладонями, показывая, что у него нет дурных намерений, и Рашид-борец почувствовал облегчение, сравнимое с тем, какое испытывает человек, удачно приземлившийся с нераскрыв-шимся парашютом. Они обнялись, не обращая внимания на гомонивший вокруг бестолковый столичный люд. От их соприкосновения по паркету рассыпались белые искры, как при соединении двух оголенных электрических проводов.

Отстранясь и приветливо глядя в жуткие глаза снайпера, Рашид-борец мягко укорил:

— Зачем такие хитрости, Каха? Разве мы чужие? Почему не приехал прямо ко мне?

— Значит, не мог, бек. Наверное, догадываешься — почему.

Рашид-борец, конечно, догадывался, но сделал недоуменное лицо.

— Объясни, буду знать.

— Лучше не здесь… Давай спустимся вниз, там есть тихое местечко.

— Давай спустимся, — согласился Рашид, которого немного смущала спортивная сумка с раздутым брюхом, висящая у Кахи на боку. Что в ней могло быть?

Каха привел его в маленький бар, где, кроме стойки с накрашенной девкой-барменшей и нескольких пластиковых столиков с хрустальными пепельницами, никого и ничего не было. Со стен стекала негромкая музыка. Действительно, удобное место для беседы.

Каха по обязанности младшего по возрасту принес от стойки тарелку с солеными орешками и две круж-ки пива. Рашид слышал, как он обменялся любезностями с накрашенной девкой, будто со старой знакомой, и это было непонятно. Неужто Каха изменил своим привычкам и остановился в этой мышеловке, контролируемой кем угодно, но только не братьями по вере? Обычно, наезжая на Москву, и это все знали, Каха кочевал с квартиры на квартиру, нигде не задерживаясь дольше, чем на сутки, и это было разумно. Еще шесть лет назад за его голову гяуры объявили награду в сто тысяч долларов, деньги немалые. Кто поручится, что даже среди соплеменников, особенно среди тех, кто долго ошивался в Москве и пропитался ее гнилью, не найдется продажная, алчная сволочь… да и личных врагов у Кахи немало, затаившихся, опасных… Кажется, «Президент-отель» совсем не то место, где Каха мог беспечно расхаживать, как по родному аулу.

— Напомни, брат, — лучезарно улыбнулся Рашид, — когда мы виделись в последний раз?

— Три года назад… В Махачкале.

— Да, верно… На съезде старейшин… Ты был в черкеске с голубыми галунами… Помню, Каха. Три года, а будто целая жизнь прошла. Столько ужасных потерь… Но ты все такой же, молодой, сильный, неукротимый. Это прекрасно.

Каха едва заметно поморщился, поднося кружку к губам. Он не улыбался. И сумку не снял с плеча.

— Извини, досточтимый бек, у нас не так много времени…

— Слушаю тебя, сынок.

Каха в задумчивости пожевал яркими губами, подыскивая слова, чтобы начать разговор, что было на него не похоже. Он и сам это понял и рубанул напрямик:

— Ты наказал Черного Тагира, бек… — Рашид-борец протестующе поднял руку, но Каха спокойно продолжал: — Нет, нет, я не имею к тебе претензий. Тагир не мой родич, хотя у нас были общие дела. Он остался мне должен… Мы были, как у вас говорят, партнерами.

— Хочешь, чтобы я уплатил его долг? — высказал предположение Рашид, надеясь, что этим все и кончится. Заплатить Кахе он готов был немедленно — и по многим причинам.