В радости и в горе - Кэрол Мэтьюс

— Даже и не думай скалиться, — сказала Холли как бы в ответ на его мысли.

— А я и не собирался… — пробормотал Мэтт.

— Надо приложить сырой бифштекс, — не терпящим возражения тоном заявила Холли, указывая на то место, где в ближайшем будущем должен был появиться знатный фингал.

— А я думал, бифштексы прикладывают только в мультиках.

— Понятия не имею, Мэтт, — огрызнулась она. — Я пока что тебе не сиделка, но, кажется, все-таки придется ею стать.

Мэтт слегка покачал головой, которая болела везде, где только могла. Теперь он полусидел-полулежал, опираясь на стойку администратора, и от этого, в дополнение ко всему, у него заныла спина. Ворсинки от задетой им гостиничной пальмы запутались у него в волосах, что придавало ему вид дикаря, но он был не в силах пошевелить и пальцем, чтобы вернуться в цивилизованное состояние.

— Прости, — сказал он. — Я доставляю тебе столько неприятностей…

— Уж это точно, — Холли скрестила руки на груди, но тон ее смягчился. — Ладно уж, давай отвезу тебя домой. Все уже разошлись.

Холли преувеличивала. Из свадебного зала вальяжно выплыла разудалая четверка рок-банды Headstrong. «Пока, Холли! — в унисон сказали они. — Завтра увидимся?»

— Ага, — устало ответила она. — Молодцы — осчастливили всех почтенных матрон.

Мэтт опустил голову еще ниже, сделав вид, что не замечает их, а они, в свою очередь, сделали вид, что не заметили его, хотя — Мэтт мог в этом поклясться, — тот, которого он вчера огрел, — Барри, Ларри, Гарри или как там его — ухмылялся сильнее, чем следовало. Помахав Холли рукой, они ушли, унеся с собой свои невероятно широкие штаны, взлохмаченные прически и бурлящие гормоны.

Мэтт утер лицо ладонью.

— А что с утиным Дракулой?

— Ушел, — ответила Холли. — Вместе с уткой. Спешил перехватить самолет.

— Чтоб его самого самолетом перехватило. Желательно пропеллером.

— Возможно, это было бы и неплохо, — не стала спорить Холли.

— А где Марта?

— Ушла.

— А подружки невесты?

— Ушли.

— Все?

— Все, все ушли.

Мэтт вопросительно посмотрел на нее.

— Я понятия не имею, что произошло, — пожала плечами Холли. — Может, у них головы разболелись, у всех сразу? Вообще, это самая странная свадьба из всех, на которых мне довелось побывать.

— Итак, — Мэтт попытался приподняться, но попытка не удалась, — тут остались только мы вдвоем.

Холли поковыряла носком пол.

— Похоже на то.

— Я просто хотел сказать…

Их уединение было нарушено не кем иным, как дядюшкой Нунцио, за которым, как тень, следовал гороподобный детина в черном пальто, держащий за уши двух подростков. Хотя, учитывая его габариты, ему больше пристало бы таскать футляр с контрабасом. Черной тучей он навис над Мэттом, закрывая собой свет от стойки администратора и погружая Мэтта в полутьму.

— Дядюшка Нунцио хотел бы извиняться, — с высоты своего положения возвестил человек-гора голосом, прокуренным настолько, что добиться такого эффекта можно было лишь смоля по пять пачек сигарет в день с того момента, как отняли соску.

— Я извиняться, — добавил дядюшка Нунцио, положа руку на сердце.

— Он признает свою ошибку…

— Что вы, что вы… — запротестовал Мэтт.

— Мой ошибка, — кивнул дядюшка Нунцио.

— Вовсе не ваша, — великодушно махнул рукой Мэтт и, подумав, добавил: — А впрочем, будь по-вашему.

— Английский у дядюшки Нунцио недостаточно хорош и служит причиной некоторых недоразумений. — С этими словами человек-гора дал затрещину извивающимся юнцам, даже не взглянув на них. — Он хочет исправить свою ошибку.

— Исправить, — торжественно провозгласил дядюшка Нунцио.

— На Сицилии мы придаем очень большое значение вопросам чести.

— Да, я слышал об этом, — с кривой улыбкой отозвался Мэтт.

— Око за око, зуб за зуб. Возмездие и никакой пощады — вот девиз нашей семьи.

— Око за око… — голос Мэтта слегка дрогнул.

— Куда поехал человек с уткой? — обратился громила к Холли.

— В аэропорт Кеннеди, — мотнула головой Холи.

— Значит, в аэропорт Кеннеди, — задумчиво сказал человек-гора.

Дядюшка Нунцио едва заметно кивнул.

— Не беспокойтесь, друг мой, — человек наклонился к Мэтту и пожал его руку, при этом пальцы рок-журналиста были смяты, словно кисть спелого винограда. — Мы восстановим твою честь.

— Честь, — с легким поклоном сказал дядюшка Нунцио.

Они удалились, затолкав мальчишек в машину с затемненными стеклами, в которую боком можно было бы впихнуть и многоэтажный дом.

В холле воцарилась зловещая тишина, Мэтт с Холли тупо уставились друг на друга. Он подумал, что для восстановления попранной чести может понадобиться нечто больше, чем сицилийцы. Он скорчил гримасу: «Думаешь, стоило им говорить, куда он поехал?»

— Слушай, у нас тут Америка XXI века, а не средневековая Сицилия! Что они с ним сделают? Стащат и сожрут его утку с оливковым маслом?

— Не знаю, не знаю, — сказал Мэтт. — Но лично мне не хотелось бы ходить у них в должниках, а потом случайно встретить на темной безлюдной аллее, имея в кармане только пятерню.

Холли почесала подбородок.

— Кажется, Марта мне как-то говорила, что ее семья связана с мафией…

У Мэтта отвисла челюсть.

— Только не это!

Холли расхохоталась.

— Очень смешно, мисс Бринкман, — кисло сказал Мэтт, — глумиться над поверженным.

Холли унялась.

— Ты бы видел свою физиономию! — изрекла она. — Ты смотришь слишком много фильмов.

— Меня в них привлекают спонтанный секс и насилие.

— Меня тоже, — сказала Холли. — По крайней мере, секс.

Мэтт покраснел.

— Зато спонтанного насилия ты получил сегодня за двоих. — Холли наклонилась и поправила на нем рубашку. — Пойдем, почистим тебя.

Мэтт со стоном приподнялся. Она обняла его одной рукой и усилием всех своих сорока четырех килограммов попыталась поставить перпендикулярно полу.

— Спасибо, — поморщился от боли Мэтт. Он заглянул ей в глаза, одновременно пытаясь придать лицу выражение, которое можно было бы счесть «благодарным».

В тысячный раз он подумал о том, что какого черта он гоняется за вечно ускользающей неуловимой бабочкой — причем, если судить по фингалу, замужней бабочкой, что тоже немаловажно, — когда другая, совершенно замечательная и незамужняя, сидела рядом с ним на том же капустном листе. Но вряд ли Холли настолько глупа, что позволит себе крутить с ним роман после всех тех неприятностей, которые он ей доставил. Мэтту было тошно думать, что подчас, несмотря на самые благие намерения, он ничего не мог поделать с тем, что он — мужчина.

— Сама не могу поверить в то, что сейчас это скажу, — Холли закатила глаза. — Даже до того, как я еще произнесла эти слова, я знаю, что буду сожалеть о них всю свою жизнь! — она посмотрела на него и тяжело вздохнула. — Ну что, поехали ко мне, дернем по стаканчику на ночь?

Если бы у Мэтта не были разбиты губы, он бы ухмыльнулся не только про себя.

Глава 47

Теперь уже ушли все. Все, кроме Джека. Он сидел в темном зале, взгромоздившись на край подиума, на котором стояли богато украшенные кресла жениха и невесты; сейчас они казались заброшенными и ненужными. Всюду валялись лопнувшие воздушные шарики и свадебные подарки. Блестящий зеркальный шар под потолком медленно вращался, бесцельно бросая сверкающие отблески света по всему залу, что тоже придавало ему печальный и заброшенный вид.

Ушел даже мистер Россани, хотя от него чертовски сложно было избавиться. У Джека не хватило духу сказать отцу невесты, что его дочь сбежала со своей собственной свадьбы и растворилась в ночи не с кем-нибудь, а со свидетелем. Как можно сказать такое отцу, не разбив ему сердце? Чтобы отправить его домой, Джек поклялся, что у Марты разболелась голова и она отдыхает наверху. Небольшая доза красноречия — и тесть отправился восвояси, оставив Марту на его попечение.

Но скоро наступит завтра, и правду придется открыть. Ничего, до завтра мистер Россани протрезвеет и вряд ли станет гоняться за Гленом с обрезом и кучкой сицилийских кузенов, полных решимости надрать мерзавцу задницу за попранную честь.

Джек обвел взглядом столы, заваленные стаканами с недопитым шампанским и тарелками с недоеденными тарталетками. Внутри он чувствовал себя таким же безжизненным, как выдохшееся шампанское, и таким же холодным и ненужным, как брошенная еда. Разделить свою беду ему было не с кем. Кроме, естественно, самих Марты и Глена, только он и Джози знали, что произошло на самом деле. Он беззлобно фыркнул про себя. Все поверили, что ее вымотал тяжелый день, — ну что ж, отчасти это было правдой. Теперь гости ушли, а с ними ушла и мечта.

Положив голову на руки, Джек прикусил губу, пытаясь сдержать подкатившие слезы, которые так и норовили хлынуть снова. Если это называется находиться в ладу со своими чувствами, то лучше жить с ними в разладе. Боже мой, о чем он думает! Сейчас не самое подходящее время заниматься самокопанием. Сейчас впору напиться, очень серьезно напиться. Джек налил себе еще бокал выдохшегося шампанского и проглотил половину, не почувствовав вкуса. Как он мог себе вообразить, что такая женщина, как Марта, предпочтет его всем остальным? Ей гораздо больше подходит кто-то вроде Глена: побогаче, помоложе, покрасивее. Глен мог дать Марте все, что ей было нужно, и в гораздо больших количествах, чем это мог бы Джек. Но, с другой стороны, если бы это было в его силах, Джек достал бы даже луну с неба и преподнес ей на блюдечке. А Глен?