Город богов - Юлиана Суренова

— Хватит! Успокойся, наконец! Неужели не понимаешь, что твои слова могут обидеть Бура!

— Вот именно, — кивнув, усмехнулся тот. — Чем дальше я обо всем этом думаю, тем больше мыслей мне приходит в голову. И некоторые из них просто оскорбительные… Вы видите во мне своего сверстника, однако я буду постарше. Правда, ненамного… С год, может, чуть больше. Во всяком случае, испытание, которое вас только ожидает впереди, я уже прошел. Однако воспоминания о нем еще свежи в моей памяти. И вот что я скажу: если бы так случилось, чтобы тебе, — он ткнул пальцем в сторону Сати, — пришлось бы проходить обряд прямо сейчас, ты бы уже десять раз все завалила.

— Почему? — она обиженно поджала губу, глаза наполнились слезами, готовыми пролиться в любой момент.

— Да потому! Какой главный принцип? "Не беги от жизни."

— В караване говорят по-другому: "Шаг прочь с дороги жизни — шаг навстречу смерти…" — проговорил Ри, в глазах которого зажглось любопытство.

— А, — махнул рукой Бур, — никакой разницы.

— Но ты только что сам изменил нашу жизнь, уведя из храма! Если нам было суждено умереть…

— Вот в этом и есть главное испытание: выжить тогда, когда суждено умереть, стать, пусть всего лишь на миг, хозяином своей судьбы, которую никак по-другому не найти! А ты, — он хмуро зыркнул на девушку, — шарахаешься от всего, словно мир принадлежит Губителю. За то краткое время, что мы знакомы, ты дважды пыталась отказаться от жизни, которую предлагал тебе я. Точно так же ты бы отвернулась и от своего собственного пути.

Сати подняла взгляд на Ри, ища в его глазах понимание, но не находя и тени сочувствия, когда в них в этот миг жило лишь любопытство.

— Бур, а испытание… Оно действительно такое сложное, как о нем говорят? Вообще, какое оно на самом деле? — затем, стремясь как-то объяснить и оправдать свое любопытство, он поспешно добавил: — У нас в караване эта тема не обсуждается. Взрослые считают, что испытание должно до самого последнего момента оставаться неизвестным и тайным.

— Тоже мне, нашли себе страшилку! — фыркнул горожанин, затем, немного посерьезнев, он все же кивнул, вынужденный признать: — Вообще, конечно, ничего веселого в нем нет.

— Расскажи!

Бур лениво потянулся, зевнул, и лишь затем промолвил: — Что рассказывать-то? Не знаю, как это проходит у вас, чужаков, в городе все просто: выжил — выжил, нет — значит, не достоин жить.

— А если кто-то отказывается проходить испытание? Что случается с ним? — спросила Сати, которая, как и Ри, последнее время часто задумывалась над тем, что же ждет впереди.

— Струсив, что ли? Никто силой заставлять не станет.

— И он на всю жизнь остается ребенком?

— Как же! Пути назад нет. И на месте стоять тоже никто не позволит. Боишься своей судьбы — откажись от нее.

— И те, кто отказываются, становятся…

— Рабами, — закончил за нее Бур, усмехнувшись. — Достойная доля для труса, верно? — он смотрел ей прямо в глаза.

— Я… — девушка проглотила комок, подкативший к горлу. Затем продолжала, сжав руки в кулаки, стараясь унять пришедшую неизвестно откуда дрожь. — Я не боюсь! — ей хотелось, чтобы эти слова прозвучали твердо и решительно, однако голос предательски сорвался.

— Если так, докажи!

— Как? — Сати упрямо наклонила голову, глядя на горожанина с вызовом. — Прыгнуть в воду? — она была готова на это, лишь бы Ри не считал ее трусихой, не глядел больше на нее так — безразлично скучающе, увлеченный куда больше разговором с Буром, чем общением с ней.

— Зачем же теперь? Кто назад оглянется — тому вперед пути не будет. Ты лучше перестань прятаться за своим приятелем, словно рабыня за спиной хозяина. Думай о том, что ждет впереди, без страха, каким бы черным ни казался грядущий день. Решай сама, когда делать следующий шаг и куда идти. И не беги от того, что ждет впереди, всякий раз говоря «нет»… "Нет". Нет!"

— Ладно, — скользнув взглядом по Ри, видя по его лицу, что юноша готов поддержать Бура, а не нее, проговорила Сати.

— Кто ты, Бур? — спросил молодой караванщик. — Служитель?

— С чего ты взял? — тот поперхнулся смехом.

— Ты похож на служителя, говоришь как служитель…

— Нет! — фырнул Бур. — Еще чего! Мне на земле забот хватает, о душе пусть заботятся другие.

— И, все же…

— Я… — он на мгновение замешкался с ответом. — Помощник помощника старшего купца.

— Того, что приходил вчера со служителем?

— Ага.

— Он богат?

— Да-а! Несметно. Он ведает всеми храмовыми поставками, владеет половиной полей и мукомолен, бойней, солеварней и еще много чем.

— Наверное, это очень ответственное дело — работать на такого важного человека?

— Что верно то верно.

— Он заключил большую сделку с хозяином караван, — Ри хотелось узнать как можно больше о жизни города, — наверно, сейчас у вас забот невпроворот…

— Тебе интересно, почему я вожусь с вами, вместо того, чтобы заниматься делами? — Бур сощурил левый глаз, подозрительно глянув на юношу. — Какой любопытный!

— Прости, если я спросил что-то запрещенное.

— Эх, да ладно, — небрежно махнул рукой горожанин. — Мне самому нравится допытываться до сути… Ты симпатичен мне, парень, уж сам не знаю почему. И я отвечу: тот, кому я подчиняюсь — посредник. Он и сам торгует помаленьку, однако в основном его зовут в безвыходных ситуациях, когда кому-то очень хочется купить что-то такое, что другой не собирается продавать. Я же как раз по таким делам и нахожусь у него на подхвате: сбегай туда, поговори с тем, узнай то, принеси это.

— А Ри помощник летописца! — не выдержав, сказала Сати. Ей так хотелось показать горожанину, что они не маленькие дети, что у них тоже есть дело, которым можно гордиться.

— Летописца? Ну, ты даешь! Такого бы даже я придумать не смог!

— Это правда, — вскинув на Бура взгляд, проговорил Ри. — Я помогаю ему… Немного: что-то переписать или подправить.

— Даже так? Интересно, с каких это пор простые смертные, да еще караванщики, пишут легенды? Если мне не изменяет память, прошлый раз, эдак тысячу — две лет назад, ну там, сто лет в ту или другую сторону, составлением легендарного цикла и летописи занимались трое магов, получившие перья, чернила и бумагу из рук самой госпожи Гештинанны, — с его губ не сходила усмешка. Весь вид Бура показывал, что он не верит ни одному сказанному караванщиками слову, полагая, что те просто таким странным, слишком невероятным, а потому абсолютно точно проигрышным способом стараются набить себе цену в его глазах.

— Ты слишком хорошо помнишь легенды… для помощника посредника, — юноша нахмурился. Ему не нравилось, что чужак, не знавший о нем и их караване абсолютно ничего, торопится обвинить его во лжи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});